Неизданная книга

125-летие Марины Ивановны Цветаевой, родившейся 26 сентября по старому календарю (или 8 октября по так и не признанному ею новому), совпадает со столетием революции, которую она не приняла. Не потому, что не поняла, как принято говорить с советских лет, - именно потому, что поняла, не приняла. О революции Цветаева оставила книгу, до сих пор у нас в стране не изданную.

Марина Цветаева. 1915 г. Репродукция. ФОТО ТАСС

Стихи, составившие эту книгу, все без исключения можно найти в семитомном собрании сочинений поэта, но вперемешку с другими стихами, написанными в те же годы - с 1917-го по 1921-й. Однако известно, что, оказавшись в эмиграции и осмысляя произошедшее с Россией, вне которой и без которой себя не мыслила, Цветаева стала работать над книгой о революции.

Написать стихи и сделать книгу - не одно и то же. Для книги стихи отбирались, определенным образом выстраивались, при этом уходило то, что не ложилось в сюжет, хотя и было написано на ту же тему. Начиная с 1926 года в различных анкетах Цветаева упоминает неизданную книгу под названием «Лебединый стан». Перед возвращением в Россию, в 1939 году, она оставила профессору-слависту Елизавете Эдуардовне Малер переписанную собственноручно тетрадку со стихами. По этой тетрадке, хранящейся в библиотеке Базельского университета, в 1957 году в Мюнхене была наконец издана книга.

Отдадим должное ее издателю Г. П. Струве, точно выполнившему волю поэта: «Если когда-нибудь - хоть через сто лет - будет печататься, прошу печатать по старой орфографии». Неприятие новой - упрощенной - орфографии было частью неприятия поэтом нового мира, прагматичного мира масс. Своей родиной Цветаева в 1919 году назвала «страну Мечты и Одиночества». Много позже в статье 1937 года «Пушкин и Пугачев» написала о страсти всякого поэта к мятежу. Тут же сделала существенную оговорку: «Что эта страсть к преступившему при революционном строе оборачивается у поэта контр-революцией - естественно, раз сами мятежники оборачиваются - властью».

Но как раз мятежа-то в наступивших событиях поэт и не видел. Не потому ли в первом стихотворении «Лебединого стана» появляется слово «тоска»? В шествии революционных войск «цвета пепла и песка» нет радости. Стихотворение помечено 2 марта 1917 года, но в нем увидено то, о чем будут потом писать во всех антиутопиях: «Нету лиц у них и нет имен». Что важнее всего для поэта - «Песен нету!».

И в этом же первом стихотворении появится ключевое для книги слово «ветер». «Ветреный лес знамен», «ветреный век», «ветер, верный мой свидетель»... Вся книга - о жизни на ветру, постепенно переходящем в бурю и смерч. Но в начале книги, пока ветер еще не стал вьюгой, - спокойное обращение к царю, которого поэт считает виновником того, что «пал без славы орел двуглавый». Сто лет спустя это тихое обращение удивляет: «Царь! - Вы были неправы». Разразившаяся гроза - суд над царем, но судят не люди - «Вас Бог взыскал».

Стихи к царю написаны в первый пасхальный день, а третьим днем Пасхи датирована молитва-просьба к России, просьба помолиться за царевича и сохранить «царскосельского ягненка - Алексия». Словно предчувствуя дальнейшие страшные события - и не только екатеринбургские, - просит поэт не карать сына за «грех отцовский».

Цветаева - поэт страсти, резко выплеснутой эмоции, поэт громогласный часто даже в любовных стихах. «Лебединый стан» вопреки породившим его обстоятельствам - книга мудрая, взвешенная, поразительно зрелая. Уже в мае 1917-го, в пору массового захлеба надеждами, оказавшимися иллюзиями, Цветаева увидела, что свобода, о которой так мечтали русские интеллигенты, явилась не как Прекрасная Дама из блоковских грез, а как «гулящая девка на шалой солдатской груди». Александр Блок увидит и напишет то же самое чуть более полугода спустя, в «Двенадцати». Конечно, цветаевских стихов не читал, но одним воздухом дышали, одним ветром.

Хотя у Цветаевой ситуация была особая, от всех, писавших о революции, отличная. Ее муж Сергей Эфрон с самого начала ушел в Добровольческую армию, прошел в ее рядах весь долгий страшный путь. Тревогой о нем продиктована, к нему обращена и ему посвящена книга. Потому и «Лебединый стан» - явный отсыл к «Слову о полку Игореве». Еще один несчастный, заранее обреченный поход, еще одно столкновение с Ордой, закончившееся неисчислимыми бедствиями для Руси. Но в цветаевской книге Ярославна рассказывает о происходящем, вслушивается и вглядывается, ожидая вестей и изначально предчувствуя трагический финал.

Преклоняясь перед мужеством и благородством своего Сергея, его нравственную высоту проецируя на все добровольчество, Марина Цветаева уже на первых страницах книги написала о том, как белым видением тает «последний сон» старого мира - вставшая на его защиту Белая гвардия. И как когда-то в степи на ветру «рыжим татарином рыщет вольность», которой противостоят верность и долг. Вопреки соблазну ветреного века и здравого смысла герои поэта остаются верны присяге, «ибо дурные вожди - ветра». Стойлам в соборах, торжествующим мракобесию и содому поэт противопоставляет еще Пушкиным (дух которого тоже витает над этой книгой) провозглашенные высшие ценности Гнезда, Дома, Чести.

От Пушкина же, а возможно, от давно утраченной интеллигентской традиции - милость к падшим. Именно ею продиктовано одно из самых важных и неожиданных стихотворений книги - «Царь и Бог! Простите малым...» Оно написано в первую годовщину Октября, в дни, когда Мамонтов подходил к Москве и казалось, что все еще может повернуться вспять. И именно в этот, казалось бы - самый неподходящий, момент Цветаева обращается к царю и Богу с просьбой простить «малым —/ Cлабым - глупым - грешным - шалым,/ В страшную воронку втянутым,/ Обольщенным и обманутым...» Просит пощадить и отпустить Разбойника. Это позиция Поэта, важный урок того, что есть, чем должна быть настоящая поэзия.

И еще один, среди многих, необходимый для запоминания урок этой книги. Декабрь 1920 г. Закончен белый поход. Плачет Ярославна, ставшая его летописцем. Плачет не только над своим Игорем (от Сергея Эфрона долгое время не было вестей) - над всеми погибшими в братоубийственной войне. «Все рядком лежат —/ Не развесть межой. / Поглядеть: солдат. / Где свой, где чужой? //Белый был - Красным стал: / Кровь обагрила. / Красным был - белый стал: /Смерть побелила».

Через три страницы книга кончается. Кончается еще одним «Плачем Ярославны», новогодним поздравлением «славным обломкам Лебединого стана», чудом уцелевшим от погони, - и обращением к тем, кто когда-нибудь, «в нужный срок», займется изданием книги. Книги, которая у нас пока не издана.