Не памятники защищаем, а себя
Подавляющее число нынешних петербуржцев не понимают, в каком городе живут, не знают его истории и культурного наследия. Потому что примерно четыре миллиона горожан родились и выросли в «спальных»» районах; иные старшеклассники с Гражданки ни разу не были на Сенатской площади; и мало у кого болит сердце за дом Чичерина — потому что не многие в курсе, что это за дом... Такой диагноз прозвучал в библиотеке им. Маяковского на «круглом столе»», где обсуждалось: можно ли совместить в Петербурге развитие (в том числе архитектурное) и наследие (в том числе архитектурное)? Можно ли не терять прошлое и не упускать будущее?
Получилось аккурат к нынешним разговорам о возможной отмене высотного регламента. Как не допустить, чтобы город превратился в комфортнейший мегаполис, но перестал быть Петербургом? Но и как не повторить недавнего казуса в Иерусалиме, где не позволяют реконструировать ветхий мост из опасений, что строительство навредит мечетям на Храмовой горе? И вообще: что можно уступить, а где та черта, за которой мы ни пяди не отдадим?
— Вместо закона об охране памятников в 2002 году был принят другой федеральный закон — об объектах культурного наследия, — говорит Сергей Гришин, профессор СПб ГАСУ.
— В нем вводится понятие «предмет культурного наследия».
Когда был «объект» — сложностей не возникало, охранялось все здание целиком, включая те составляющие, которые никакой ценности собой не представляли. Понятие «предмет охраны», как считает Гришин, вроде бы обозначило путь — как разрешить противоречия между потребностью сохранить и потребностью преобразовать. Но в тоже время закон поставил новые вопросы: какова должна быть степень преобразования, чтобы при этом мы не потеряли сам объект охраны?
Александр Марголис, директор Международного благотворительного фонда спасения Санкт-Петербурга, возразил: хороший закон — недостаточное условие, для того чтобы все наладилось. В условиях России это иллюзия. И привел знаменитый афоризм о том, что строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения.
— И потому нынешнее движение за сохранение памятников становится все более движением правозащитным, — утверждает Александр Марголис. — И проходит под диссидентскими лозунгами 1970-х годов: «Уважайте свою Конституцию!». Потому что сейчас есть лица и компании, которым, очевидно, закон не писан.
Нам, в общем-то, и международные правила не писаны. Петербург, больше 15 лет входящий в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО, до сих пор не числится в ассоциации городов Всемирного наследия. То бишь ни Петербург, ни Россия не участвуют в международном движении — охране городов, которые признаны общечеловеческим достоянием.
— Меж тем как одна из задач этого международного движения — гармонизировать процесс сохранения наследия и процесс развития, — уточняет Марголис. — Решение проблемы в том, чтобы с уважением относиться к международному опыту и перенимать все, что уместно на нашей почве.
Несмотря на то что мировой практике серьезной, вдумчивой охраны наследия всего несколько десятилетий, — опыта достаточно. И не только у Венеции или Зальцбурга, но и у сопоставимых по масштабности с Петербургом Рима, Берна или Праги, тоже занесенных в список. Опыт как удачный, так и не слишком. Архитектор Дмитрий Сухин отметил, что Дрезден, по мнению некоторых специалистов, может потерять свой статус «объекта ЮНЕСКО» — потому что там в угоду удобствам затеяли строить автомобильный мост через Эльбу; да и Потсдам в свое время с трудом удержался в списке Всемирного наследия...
Архитектор Павел Никонов сетует, что термином «Петербург— город музей», приобретшим отчего-то негативную окраску, сейчас то и дело пугают добрых горожан. В то время как под лозунгом «Город должен развиваться» подчас вытворяют жуткие вещи с этим самым городом. На самом деле, как считает Никонов, эти две позиции друг другу не противоречат. Вопрос только в желании и в финансах. Никаких «объективных причин», по которым тот или иной памятник сохранить невозможно, — нет. А если, дескать, считать город просто «ресурсом для освоения» (что сейчас и происходит), то горожане ничем не будут отличаться от обитателей одного древнего города, затерянного в дебрях и обнаруженного неким путешественником. Обитателями были обезьяны. Они, несомненно, очень ценили этот город, но не в силу его культурной ценности. Это было просто уютное убежище.
Правда, Дмитрий Сухин просил не унижать этого статуса — «ресурс для освоения»: в конце концов, мы все пользуемся городом, мы тут едим, мы тут покупаем, мы хотим комфорта, мы прорастаем в этом городе; и неудивительно, что корешками слегка расшатываем фундамент. Сию аллегорию Никонов парировал другой: один человек, найдя ценную картину и обнаружив, что она не проходит в двери его дома, построит для картины специальное помещение; другой — слегка подпилит картину, чтобы «влезла»; третий вовсе срежет золотую рамку и продаст ее.
... Наконец собравшиеся договорились до главного. До воспитания. Один из педагогов высказался: мы дожили до такого времени, когда абсолютному большинству вообще непонятно, о чем говорят эти ревнители старого Петербурга. И если архитектор Никонов переживает, будет ли кинотеатр «Баррикада» (дом Чичерина) отреставрирован или все кончится банальным новоделом, то большинство переживать не станет. Большинство просто не поймет, о чем речь.
— И получается, что сейчас с властью договориться легче, чем с миллионами петербуржцев, — подытожил педагог.
Кстати, архитекторы, вопреки обыкновению, не возражали: вы не нас воспитывайте — вы заказчиков воспитывайте. Напротив, утверждали, что не строитель и не заказчик, а именно архитектор — ключевая фигура, и в первую очередь воспитывать надо его.
Что до «не архитекторов», до нас с вами, — то во всех этих спорах об архитектуре и строительстве даже нас уже не назовешь дилетантами. Потому что, как поддержал Александра Марголиса академик архитектуры Владимир Павлов, это не дилетанты рассуждают об архитектуре, а горожане и граждане рассуждают о правах.
— Мы не становимся гражданами, не понимая сути, — заявил академик Павлов. — У нас в стране самодержавие, а не самоуправление. Но давно пора понять, что Петербург не город. Это государственное образование. И задача губернатора — наводить закон, порядок, но ни в коем случае не указывать, где что строить. И вообще — какое право у государства рассматривать высотные регламенты?! Есть закон, есть генплан, в котором названа высота: 48 метров. Не нравится? — давайте обсудим. Но с профессионалами!
И тут же Марголис заметил: вот-вот в правительстве будут обсуждать высотный регламент, но информации об этом, казалось бы, судьбоносном, событии практически нет.
... Несмотря на все вышеуказанное, а в особенности пассаж о равнодушии большинства горожан, участники «круглого стола» в тоску не погрузились. Предположили, что и сто лет назад горожане не отличались истовым интересом к сохранению старой архитектуры, однако именно сто лет назад, в октябре 1907 года, в городе образовался музей «Старый Петербург», из которого потом образовалось общество «Старый Петербург». Всего-то небольшой кружок, людей немного (правда, каких людей! — вспомнить хотя бы Александра Бенуа), а большущее дело делали: фото фиксировали уходящую архитектуру, изучали памятники, устанавливали мемориальные доски и многое другое. И эта небольшая группа энтузиастов сумела перевернуть общественное сознание в отношении к наследию... 100-летие — разве не удобный повод, чтобы консолидироваться неравнодушным?.. Если уж прочих поводов недостаточно.
И на заметку. Если вам, неравнодушному к облику города, будут говорить: «Что вы нос суете не в свои дела?» — отвечайте: я мало того что свои права сейчас защищаю; я сейчас выполняю свои обязанности. Вот статья 44 Конституции РФ: «Каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры».
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 90 (3882) от 21 мая 2007 года.
Комментарии