Не «изобразиловкой» единой. В Петербурге открылась выставка «Товстоногов и Кочергин»
На минувшей неделе главного художника БДТ Эдуарда Кочергина можно было встретить не только по месту его работы, но и в других точках города. Выставка «Товстоногов и Кочергин» (12+) открылась в фойе Учебного театра на Моховой, а презентации его новой книги прошли в Музее Анны Ахматовой и в МДТ — Театре Европы.
ФОТО Полины АКИМОВОЙ
Те, кто читал предыдущие десять книг выдающегося сценографа, академика Академии художеств, народного художника России, лауреата госпремий и т. д., знают, что словарь автора весьма своеобразен. Но «изобразиловка», кажется, его любимое слово. Оно так многозначно! Это и то, чем он занимается на протяжении всей жизни, — рисунок и живопись, сценография и театральные костюмы. Это и то, чему он учит студентов, — умение видеть жизнь в цвете, тоне, ритме, горизонталях и вертикалях и передавать в метафорах. В книгах, начиная с «Ангеловой куклы» и «Крещенных крестами», он предстает и как мастер слова, используя все многообразие русского языка (сочувствую тем, кто переводит кочергинские пассажи на иностранный!).
Название книги — «Мастера иных измерений» — тоже одним измерением не исчерпывается, в нем, конечно, есть и прямой смысл, и метафоры. О мастерах автором написано немало. Он высоко ставит мастерство, рукомесло, и если называет человека театральной профессии «планшетной крысой», то дает ему высшую оценку. Новая книга построена иначе, чем предыдущие. У нее намеренно асимметричная композиция. Половина ее отдана документальной повести «Житие Глеба Богомолова» и проиллюстрирована работами художника и фотографиями. Легендарная фигура питерского андеграунда, для Кочергина он был близким другом, они не разлучались со студенческих времен. Эдуард Степанович его житие вписывает в противоречивую и во многом драматичную картину послевоенной жизни. А в творчестве Богомолова подчеркивает коренное, православное начало. Изобразиловка здесь вырастает из «сора» коммунального бытия, из людей, которые помогли художникам выстоять и стать большими мастерами. Как всегда, повествование то и дело петляет в сторону, давая бытовые зарисовки — то обитателей Вороньей горы, то старообрядческой деревни, то недр МАЛЕГОТа. Кочергин остается художником и в прозе.
Но более всего он в этой книге портретист. Следом за повестью о Богомолове идут рассказы о «подельниках» — театральных мастерах высокого полета Давиде Боровском, Сергее Бархине и Борисе Мессерере. О каждом написано с точки зрения коллеги, друга и восторженного зрителя. У каждого Кочергин чему‑то научился и охотно делится этими знаниями с читателями. А вот у повести «Медный Гога» другие интонации: это разговор с великим режиссером Товстоноговым, к которому при жизни мало кто смел обращаться на «ты». Обозначая жанр воспоминаний (они уже публиковались, но не утратили свежести), автор скромно называет себя «декоратором». И тут, пожалуй, лукавит, потому что золотой век БДТ на равных создавали артисты, режиссер и сценограф, мастера и подмастерья. Без их талантов не было бы ни «Истории лошади», ни «Дяди Вани», ни «Пиквикского клуба».
Неожиданно появляются на страницах книги еще два портрета — режиссера Бориса Равенских и поэта Иосифа Бродского. С первым судьба свела автора лишь однажды, но яркая личность произвела сильное впечатление — быть может, по контрасту с более закрытым, замкнутым Гогой. Поэт и художник были знакомы с тех пор, как начинающий сценограф приютил в своей коммуналке на Большой Морской Иосифа и Марину с рыжим младенцем, еще не ведая о том, как сложится жизнь Бродского в дальнейшем. В этом портрете невольно возникает перекличка с Богомоловым. Судьбы питерских нонконформистов укоренены в историческую картину 1950 – 1970‑х. Судьбы разные, контекст общий. Пожалуй, именно в этом и состоит объединяющая сверхзадача книги. Портреты титанов культуры на фоне ускользающего пейзажа. Автор верен себе, он видит — как мастер изобразительного искусства — и картину в целом, и частности. Но более всего сосредоточен на людях. Они дают масштаб и выражают, с каждым годом все отчетливее, философию художника.
Читайте также:
Очередь за «Годуновым»: китайский курс РГИСИ представил дипломный спектакль
Тибетский «Гамлет» и якутский богатырь: стали известны лауреаты «Балтийского дома»
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 222 (8044) от 27.11.2025 под заголовком «Не изобразиловкой единой».
Комментарии