На сцене Александринского театра состоялась премьера балета «Литургия»
Международный фестиваль искусств «Дягилев. P. S.» завершил танцевальную программу петербургской премьерой балета композитора Сергея Ахунова и хореографа Ольги Цветковой.
ФОТО Марии КУРБАТОВОЙ предоставлено пресс-службой фестиваля «Дягилев. P. S.»
«Литургии» предшествовала «Ночь. Архитектура бессонницы» испанской Танцевальной компании Рафаэлы Карраско — постановка, созданная в абсолютно иной эстетической системе координат. Но есть то, что объединяет оба спектакля, — это интерес к искусству прошлого, диалог с ним и (пере)осмысление, работа с памятью тела.
С самых первых лет профессиональной карьеры Рафаэла Карраско исследует и популяризирует фламенко. Ее спектакли — это авторский, современный взгляд на древнее танцевальное искусство. Минималистичный, завораживающе красивый спектакль погружает в атмосферу полусна-полуяви, пространство фантазии и ночных кошмаров. Ночь здесь обозначает не только время суток, но и состояние души, процесс созерцания и отключения от житейской суеты.
В постановке задействованы все восемь танцовщиц труппы во главе с Карраско. Ее танец производит сильнейшее впечатление. Она — сосредоточие энергии. В исполнении нет ни тени праздничности и эмоций напоказ, но есть магнетизм и священнодействие, гордая замкнутость и приглушенная цыганская страсть. Ее каблуки снайперски точны, а «поющие» свободные руки выписывают диковинные узоры. Танец фламенко в исполнении труппы Карраско далек от коммерческого эффектного шоу и выглядит образцом вкуса и профессионализма.
На сцене Александринского театра состоялся вечер современной хореографии «Танцуем для Дягилева»Музыкально-хореографическое действо «Литургия» завершило танцевальную программу фестиваля на экспериментальной ноте. Спектакль впервые был показан в декабре 2023 года в московском КЗ «Зарядье» и сразу стал резонансным событием. «Литургия» — неосуществленный проект Ballets Russes. Замысел спектакля, похожего на соборную мистерию («зрелище святое, экстатичная обедня»), возник у Сергея Дягилева в 1914 году. Идеи импресарио опережали свое время на десятилетия: часть балета должна была идти в тишине, а звук и ритм рождались бы из движений танцовщиков на гулком съемном полу. Хореография была поручена Леониду Мясину, музыка — Игорю Стравинскому, над сценографией и костюмами начала работать Наталья Гончарова. Но постановка так и не увидела сцену. Остались переписка создателей, дневниковые записи и конструктивистские по форме, красочные эскизы костюмов Гончаровой.
Идеей завершить начатое Дягилевым загорелся московский композитор Сергей Ахунов. Над партитурой «Литургии» он работал три года и в соавторы пригласил хореографа Ольгу Цветкову. Экс-танцовщица театра «Кинетик» Саши Пепеляева, основательница Академии нового танца, она обостренно чувствует современность и мыслит поверх жанрово-стилевых барьеров. В спектакле задействованы столичные коллективы — оркестр OpensoundOrchestra (дирижер Станислав Малышев), вокальный ансамбль Intrada под управлением Екатерины Антоненко, а также петербургская танцевальная компания «Каннон Данс».
В музыке Сергея Ахунова сочетаются элементы древнерусского строчного пения, отсылки к латинской мессе и произведениям Стравинского. Композитор не стремится воссоздать православную литургию, хоть и отталкивается от ее структуры. Центральной идеей для него становится идея красоты, восхождения к горнему, небесному. Его музыка — попытка прикоснуться к совершенной, непостижимой красоте.
Ольга Цветкова вплетает в аскетичный хореографический текст приемы и микроцитаты, отсылающие к работам Фокина, Нижинского, Мясина, Гурджиева, ритмопластическим практикам начала ХХ века. Также встречаются символические позы, почерпнутые из эскизов Гончаровой (например, поднятые над головой руки со скрещенными кистями, имитирующие крылья серафимов). А огромные черные платья-крылья (художник по костюмам Сергей Илларионов) во второй части балета заставляют вспомнить предвестницу свободного танца Лои Фуллер, с помощью фантазийного костюма превращавшую свое тело в диковинный объект.
В финале цитатность и смысловая многослойность словно «выцветают», танцевальный рисунок становится ясным и прозрачным. Под истаивающие переливы бар чаймса, потусторонний тембр вибрафона, призрачное звучание струнных в высоком регистре в пластике возникает чистая вертикаль — «обнаженное чувство красоты и восхождение духа…», как говорит об этом хореограф.
Читайте также:
Александр Баргман поставил в театре «Мастерская» пьесу Алексея Арбузова «Мой бедный Марат»
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 229 (7805) от 03.12.2024 под заголовком «Память тела».
Комментарии