Михаил Пиотровский. Мы живем в ситуации, когда культура стала главной
Мы открыли, на мой взгляд, замечательную выставку Франса Снейдерса и фламандского натюрморта. Кто‑то из журналистов сказал, что для Эрмитажа она необычная. Ничего подобного, она такая, какой должна быть выставка во дворце: пышная, театральная. Эрмитаж — искусство в дворцовых интерьерах.
У этой выставки много смыслов. Прекрасная коллекция, которая свидетельствует, между прочим, о нашей самодостаточности. В России на российском материале с опытом российских музеев сделана супервыставка фламандского натюрморта. Не надо ничего привозить, у нас есть все. И даже знаменитые «Лавки» Снейдерса остались на месте. Постоянная экспозиция работает вместе с выставкой. Тоже эрмитажная традиция.
У выставки натюрморта кроме ее самодостаточности много философских смыслов. Натюрморт, с одной стороны, — иллюзия, как и обманки. С другой — напоминание о смерти: все исчезнет. Натюрморт — радость жизни. Все это объединяет барокко — пышный, мощный стиль, в котором все преувеличено. Фламандский натюрморт — вариант барокко.
Еще одна важная сторона барокко — это очень интернациональный стиль. Неслучайно он был воспринят в разных странах, в России в том числе.
Это связано с темой, которую мы сейчас начинаем активно обсуждать, — своеобразие культур, соотношение в них интернационального и национального. Национальное искусство оригинально, но оно часть мирового искусства. В противном случае его невозможно защитить. Русскую культуру нельзя отменить, потому что она часть мировой культуры.
Музеи ведут диалог культур, который способен решить проблему соотношения культуры собственной и мировой. Если диалог отсутствует, возникают культурные войны. Теперь они идут по всему миру.
На прошлой неделе в Москве прошел Интермузей — любимый нами музейный фестиваль. Заседания проводились в новом здании Третьяковской галереи. Эксперимент, который в Москве вызывает много вопросов, — изображение картин на фасаде здания. Для Петербурга в этом нет ничего необыкновенного. Эрмитаж и Русский музей делали картины на рекламных щитах, на фасадах. В Главном штабе картины воспроизводятся на окнах. В нашем городе есть дом Бенуа, на нем тоже картины, они хорошо смотрятся. Петербургское ноу-хау людям нравится.
Интермузей начинался с большой дискуссии на тему «Люди и музей». Речь шла о том, кто работает в музее, какие люди туда приходят. Сюжетов много, один из них связан с восприятием музея зрителями. Как мы должны к посетителям относиться? Понятно, что мы их любим и уважаем. Они приходят, наслаждаются. Мы делаем для них все, но напоминаем, что главное в музее не посетитель, а сохранение памятников.
С помощью искусственного интеллекта — компьютерных программ, обрабатывающих большой объем данных, мы изучаем не только жалобы, но и вкусы людей, которые приходят в музей. Есть два пути, что делать с этим материалом. Хуже всего, изучив вкусы посетителей, следовать их желаниям. Это как фильмы на YouTube, стоит посмотреть один, вам будут без конца предлагать похожие. Если лежать на диване, не сопротивляясь, смотреть одно и то же, станешь примитивнее. Есть и другой путь. Нам хочется, чтобы посетители музея понимали и воспринимали то, что мы хотим им сказать: идеи, смыслы… Изучив вкусы людей, мы можем начать этим манипулировать, это тоже нехорошо.
Есть понятие дизайн впечатлений: процесс создания у человека положительных эмоций. Это то, чем мы можем заниматься. Планировать, какие впечатления посетитель получит от похода в музей, довольным ли он уйдет. Надо делать так, чтобы он получил впечатления, которые сочетают его собственные ожидания, общественную пользу и миссию музея. Такое соединение соответствует интересам человека и общества.
Мы живем в ситуации, когда культура стала главной. Сегодня о традиционных ценностях и исторической памяти говорят больше, чем о политике и экономике. Здесь есть проблема: традиционные ценности у всех разные, как и историческая память. У каждого народа они свои. Вдруг возникла идея запретить никабы. Можно сколько угодно это обсуждать, но надо понимать: закрывать лицо женщине, чтобы не видели чужие люди, — традиционная ценность в разных культурах. Что с этим делать?
У нас общие традиционные ценности с большей частью мира. Сейчас идет активное общение с Китаем. Китайская цивилизация пользуется иероглифами, а не буквами, как у нас. Большая разница.
Сбывается пророчество о том, что XXI век станет веком гуманитарных наук. Их цель — научить людей понимать себя и других, знакомиться с разными культурами и ходом истории. Человек все больше начинает понимать, как он должен относиться к традициям, историческому прошлому, к памятникам, которые прошлое хранят.
Если уничтожить памятники, через три поколения люди забудут свою историю и цивилизацию.
Наше законодательство в этом отношении одно из лучших в мире. Есть закон, который жестко и строго заставляет охранять памятники культуры. Строителей он обязывает перед началом работ проводить экспертизу, чтобы не пострадали памятники. По этому поводу идут бесконечные споры, суды. Одним кажется, что закон недостаточно хорош, другим, что чересчур строг. Политические силы любят использовать эту тему в своих сражениях.
Президент России сказал, что в законодательстве надо устранить сложности, которые мешают спасать памятники. Иногда возникают бюрократические препоны, из‑за которых памятник гибнет прежде, чем его спасут. Тут вдруг обрадовалось строительное лобби, выступило с предложением уничтожить сложности, мешающие строителям работать. Придумали изменения в закон, которые исключают из него археологические разведки, обязательства до строительства проверять, есть или нет в этом месте под землей памятник. Хорошо, что все это обсуждается. В Госдуме на днях прошли парламентские слушания о поправке в закон об охране культурного наследия.
Выступая на слушаниях, мне пришлось напомнить, о чем говорил президент. Он сказал: надо убрать все, что мешает спасать памятники, а не то, что мешает эти памятники разрушить. Давайте искать компромисс.
Речь не о том, что с одной стороны свои интересы отстаивает промышленно-строительный комплекс, а с другой — какие‑то реставраторы, «интеллигентные барышни», пытающиеся что‑то спасти непонятно зачем. Индустрия культурного наследия — мощная экономическая и политическая сила. Сила, от которой зависит наше право на будущее существование.
Возможен компромисс. Надо договориться, как убрать лишние бюрократические этапы, чтобы закон продолжал действовать. Страна огромная, еще не найденных памятников под землей громадное количество. Надо их искать, изучать, охранять, оставлять будущим поколениям. Этот путь связан с нашим самоутверждением.
Забота о памятниках — забота о культурном суверенитете. Наши памятники, как и наше законодательство в этом отношении, — вклад в мировую культуру.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 96 (7672) от 29.05.2024 под заголовком «Забота о культурном суверенитете».
Комментарии