Михаил Пиотровский. Чему учит судьба Зимнего
В Стамбуле собору Святой Софии вернули статус мечети, и он перестал быть музеем- памятником. Повсюду мы наблюдаем сегодня примеры «грубого» отношения к памятникам - их унижают, свергают, уничтожают.
Это повод поговорить о памятниках и о примиряющей роли музеев.
Европа и США в какой-то мере пошли по пути талибов, тех, кто разрушал Пальмиру. Моральный пафос уничтожавших Пальмиру такой же, как у тех, кто покушается на статуи Вольтера и де Голля. Протест против некой несправедливости, которая была когда-то, выливается в протест против чуждой идеологии. Надо понимать, что мы имеем дело с одним и тем же процессом.
Мы живем в России, и я бы с гордостью отметил наш город, который свои памятники не уничтожил. Пример - памятник Александру III. Его не снесли, сдвинули в музей, где он стоял сначала в одном дворе, затем в другом. Музей его спас, дал следующее развитие. Когда решили поставить памятник тому же императору в Гатчине, взяли другой эскиз Паоло Трубецкого. На его основе будет создан памятник.
Вовсе необязательно уничтожать памятники, которые не подходят какому-то времени. Время меняется, для памятников в какой-то момент оно может стать неподходящим, а потом все изменится. Сейчас в Англии в Бристоле вместо свергнутого памятника благотворителю-работорговцу наспех увековечили девушку, которая его разрушала. Думаю, она там тоже долго не простоит.
Религии и политика разъединяют людей. Музей их примиряет. Музей - место, где вещи говорят. Если вещь красивая, уже не страшно, что она происходит из враждебной территории.
История собора Святой Софии - пример общемировой тенденции отыгрывать историю обратно. В мощной византийской империи этот храм был символом христианства на Востоке. Потом его переделали в мечеть. С 1934 года после серии реформ, превративших Турцию в светское государство, собор стал музеем. В нем можно было молиться. Пример, как искать компромиссы.
У нас в Петербурге есть храмы, где церковные службы проводятся не постоянно. Так, особый режим у церкви Зимнего дворца, которая посвящена памяти семьи Романовых. Самый яркий пример - Исаакиевский собор. Он музей и храм.
Пересмотр истории - процесс эмоциональный. Делать это надо отрешенно. Для этого требуется время. Можно пересматривать войну 1812 года. Но как бы ни оценивали сражение при Бородине, войну мы выиграли, Наполеон ушел.
Компромиссы нужны для оценки того, что происходило недавно или происходит сейчас. На предстоящем Культурном форуме мы будем обсуждать, как быть с Пальмирой. Понятно, сейчас там делать ничего нельзя: идут военные действия. Есть вопрос: надо ли восстанавливать Пальмиру на момент до последних разрушений.
Пальмира веками стояла в руинах, что-то там иногда восстанавливалось. Существуют строгие правила реставрации, чтобы избежать новоделов. И есть пример Ленинграда, где после войны с нуля были восстановлены разрушенные памятники. По Венецианской хартии, этого делать было нельзя. Сейчас публикуются материалы о том, какие споры и дискуссии велись по этому поводу в то время. Сегодня очевиден ответ: все было сделано правильно. Абсолютно верное решение для города-музея. Это не значит, что такой подход всюду оправдан.
В Пальмире есть древние храмы, есть храмы, переделанные в церкви, церкви, переделанные в музеи. Все наслаивается. Надо спокойно к этому относиться. Музей должен убирать эмоции, оставлять любование красотой и разумные рассуждения. Моя любимая тема: в городе-музее жить хорошо.
Дворцы тоже строились не для того, чтобы в них ходили толпы людей. Но дворец, ставший музеем, лучший вариант, чем здание, куда переезжает правительство. Иногда я думаю: если бы правительство не переехало в Москву из Петрограда, чем бы стал Зимний дворец?
Дворец продолжает жить. Сегодняшнее посещение Эрмитажа я называю «медленным чтением». Один маршрут рассказывает о жизни царской семьи, другой показывает парадные комнаты. Вместе они сливаются в галерею и античные залы... Сочетание музей и дворец прекрасно работает в разное время и в разных условиях. Когда-то музей был частью дворца. Теперь дворец стал частью музея. Такой рецепт годится для решения острых проблем.
Проблемы надо снимать. Сейчас во Владивостоке создается музейно-театральный центр. Смысл громадного проекта не в том, чтобы просто привезти во Владивосток Эрмитаж или Мариинский театр. Это способ снять важную социальную проблему. Возникло ощущение, что регионы страны многого недополучают. Есть Москва, Петербург и остальная Россия. Во Владивостоке создается механизм для частичного решения проблемы, чтобы приблизить Владивосток к Петербургу и Москве.
Другой сюжет сегодняшнего дня - взаимодействие с поколением Z. Очевидно, что мы общаемся на разных языках. Многое из того, что мы говорим, молодое поколение не понимает и не хочет понимать. Но музей не может ориентироваться только на молодежь. Он должен говорить со всеми: пенсионерами, школьниками, французами, китайцами... При этом надо делать так, чтобы его понимали все, к кому он обращается, - переводить.
Мы создали совет по проекту «Эрмитаж 15 - 24», посвященному молодому поколению (тинейджерам). В совет вошли молодые люди из Голландии и России. Мы с ними обсуждаем эрмитажные выставки. Они говорят о том, что им интересно. Мы - как сделать понятным то, о чем хочет сказать музей. Разговор служит переводчиком между поколениями.
Музей не просто хранитель памяти, он способен снять конфликт между поколениями, дать рецепт отношения к прошлому, развития и сохранения культурного наследия. Петербург, как город музей, многое может показать миру.
Возможно, сейчас создается новый образец того, как посещать музей. Мы определили, сколько людей может прийти, чтобы они спокойно могли ходить и смотреть. Сегодня это санитарная норма, но так должно быть всегда.
Мы думали, придут только петербуржцы. Ничего подобного, пришли приезжие. Многие впервые попали в Эрмитаж. Они понимают, что получили удивительный подарок. Такого никогда не было и, наверное, не будет. Можно идти по Эрмитажу и получать удовольствие, заниматься «медленным чтением».
Сейчас разрабатывается новая система финансирования музеев. Мы предлагаем, чтобы государственный бюджет и меценаты давали специальные деньги на обеспечение льготного посещения для разных социальных категорий. Ясная, прозрачная схема, откуда деньги пришли и для кого истрачены.
Отрабатываются также новые способы взаимоотношения онлайн и офлайн в музее. Виртуальное и не виртуальное - принципиально разные вещи. Легко говорить, что в этом плохо, что хорошо. Мол, виртуальное для бедных, подлинное для богатых. Но их правильное сочетание помогает донести до людей глубокие смыслы, о которых музей говорит, не давая этим смыслам стать причиной вражды народов, поколений, религий, эпох.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 133 (6731) от 31.07.2020 под заголовком «Чему учит судьба Зимнего».
Комментарии