Между Венецией и Петербургом

Сколько же книг о Венеции появилось в последние годы! Примешься перечислять - и со счету собьешься, и непременно что-то упустишь. Дмитрий Бавильский, Екатерина Марголис, Аркадий Ипполитов, Юрий Ладохин, Валерий Дымшиц, Андрей Бильжо... У каждого, конечно, Венеция своя. Иначе и быть не может: один автор, изучая город на воде, видит преимущественно музеи и кафе, второму на пути попадаются лишь вереницы странных персонажей, для третьего важно то, кто из знаменитостей гулял теми же маршрутами за много лет до него. История, кулинария, социология, живопись, философия, литература - все пути легко сходятся.

Иллюстрация Shai Halud/shutterstock.com

В отличие от писателей-«туристов», познающих и художественно перерабатывающих красоты чужого города, Глеб Смирнов имеет полное право назвать себя венецианцем - там он живет довольно давно. Тем не менее уже не первое десятилетие каждый день автор открывает город заново.

«Метафизика Венеции» включает в себя эссе, воспоминания и рассказы - от бытовых зарисовок до фантасмагории, где запросто завязывается общение Свифта с Чаплиным, а Лермонтова - с Бердсли.

Сам же Смирнов начинает книгу диалогом с еще одним новым венецианцем, без которого этот город представить нельзя, - Иосифом Бродским. Для несравненной Венеции писатель подбирает сравнительные величины. В чем-то, как ни странно, она очень похожа на российскую столицу: «Москва так же заверчена вокруг себя, округла и венецианистична...»

Зато Петербург, когда-то прозванный северной Венецией, по мнению автора, на Венецию южную не похож прежде всего своей основой и своим нравом. Из-за прямых углов и прямых линий у нас невозможно потеряться, в Италии же - теряйся, сколько хочешь, стоит лишь свернуть в любой переулочек. «Импульс Петербурга не собирание пространства в точку, как в Венеции, куда отовсюду свозили добро, а разброс директив по необъятной территории».

Говорится и о человеческой натуре - о типах жителей двух городов. Петербуржцы, полагает писатель, в большинстве своем - мужественные люди, не позволяющие себе слабостей, а Венеция, скорее, предназначена «для женственных гедонистов и меланхоликов». Холодный Петербург рождает суровых поэтов, теплая Венеция - романтичных художников.

И все же в двух главных городах нашей страны, да и не только в них, венецианского предостаточно. Об этом Смирнов скажет в книге «Палладио. Семь философских путешествий». Представляя читателю итальянского зодчего эпохи Позднего Возрождения Андреа ди Пьетро делла Гондола, творившего под псевдонимом Палладио, писатель объясняет: все известные российские усадьбы во многом можно назвать копиями архитектурных шедевров венецианского гения. Именно благодаря идеям Палладио появился традиционный стиль усадебного строительства, распространившийся по всей Европе и нашедший самое прямое отражение в работах его последователей. Смирнов путешествует по виллам венецианской провинции, приближая к настоящему истории 500-летней давности. Кто жил в прекрасных дворцах, признанных достоянием человечества, о чем думал, чем занимался, как воспитывал детей...

Книга «Палладио» больше, чем путеводитель с большим количеством иллюстраций, это серия бесед об искусстве. Искусстве в жизни и жизни в искусстве.

Глеб Смирнов. Метафизика Венеции. - М.: ОГИ, 2017. - 408 с.;
Глеб Смирнов. Палладио. Семь философских путешествий. - М.: РИПОЛ классик, 2017. - 368 с.