Метафоры и метаморфозы. «Мастерская» представила новый спектакль «Превращение»
Роман Габриа поставил в государственном театре «Мастерская» спектакль (16+) по мотивам повести Франца Кафки.
ФОТО Ирины КАПЛАНОВОЙ/предоставлено пресс-службой театра «Мастерская»
Жанр обозначен как «театральная анимация». И действительно, костюмы, пластика, голоса персонажей — все решено в стилистике мультфильма. Но отсылает не к «Тому и Джерри» или, скажем, «Ну, погоди!», а к работам Тима Бертона («Труп невесты», «Франкенвини»). Это сумрачный, парадоксальный, невсамделишный мир.
Сцена преображена в комнату главного героя Грегора Замзы (Илья Колецкий). Того самого, который однажды утром проснулся не человеком, а насекомым. Пол и потолок скошены — как будто правый угол этого помещения приподнят. Известно, что диагональ, прочерченная слева направо из верхнего угла в нижний, создает у смотрящего ощущение движения и легкости. Тут все наоборот — снизу вверх и ощущение тупика.
Стены обиты чем‑то блеклым и мягким, как в палате для душевнобольных. Обивка прорвана — Грегору-жуку ползать по стенам и потолку легче, чем передвигаться по полу. Есть дверь в стене и дверь в потолке, есть грязное окно, кровать и пара стульев. На заднюю стену периодически проецируются надписи и картинки — рисованные жуки, абстрактные композиции, орнаменты… Сценография, автором которой стал художник Анвар Гумаров, продумана до мельчайших деталей, и каждая из них в какой‑то момент используется, обыгрывается артистами.
Костюмы, созданные по эскизам Елены Жуковой, тоже предельно выразительны — по‑мультяшному или даже в стилистике клоунады. Это не просто одежда, это почти ростовые куклы, которых актеры оживляют. Или даже коконы, из которых люди выходят, словно бабочки, ближе к финалу. И если Отец, Мать, сестра Грегора Грета и Домработница напоминают героев мультфильма, то Господин управляющий (начальник Грегора) словно бы сошел с картины Рене Магритта «Сын человеческий». Его лицо так же, как лицо человека на том холсте, почти скрыто за большим яблоком.
Исключение составляет сам Грегор. У него изначально нет оболочки, одежды. И в панцирь жука он облачается ненадолго, чаще просто присутствует рядом. Его тело почти обнажено — метафора беззащитности. В этом театрально-анимационном мирке он больше всех похож на человека.
Почему однажды Грегор проснулся насекомым? В трактовке Романа Габриа получается, что иначе ему было не выжить среди окружающих его персонажей, страшных клоунов. Зрителя знакомят с жизнью героя, превратившейся в день сурка. Снова и снова повторяются одни и те же фразы, жесты, мизансцены… И, наконец, происходит метаморфоза. «Уж лучше я буду последним насекомым, чем это раннее вставание» — так объясняет случившееся сам герой. Но всем ясно, что раннее вставание — повод, а не причина.
Сначала Грета (Мария Русских) пытается заботиться о брате. Мать (Ксения Морозова) тревожится о нем, обращается в зал за помощью: «Объясните, что происходит? Чем его кормить?». Отец (Олег Абалян), правда, не проявляет теплых чувств, но и он не сразу впадает в агрессию. Просто в какой‑то момент все смертельно запутываются и уже не видят человека в «омерзительном насекомом». Начинается травля.
Между сценами, взятыми непосредственно из повести Кафки, вставлены другие. Зрителей приглашают посетить комнату Грегора, осмотреть ее, как инсталляцию. Поразмышлять о том, что невнятный никому из персонажей язык, на котором он говорит (а как еще может говорить насекомое?), на самом деле скомпилирован из всех языков мира, собран из «звуков, которые не нуждаются в переводе». Выясняется, что у героя — душа художника.
Второе действие выводит нас за рамки текста «Превращения». Кафка такого не писал, но Габриа поставил. Семья Грегора Замзы нанимает Домработницу (Арина Лыкова), чтобы прибраться в его изломанной комнате. И актриса действительно собирает мусор в большие мешки, моет пол — все по‑настоящему, уже без костюма-кокона, без игры в мультфильм. Потом женщина берется за измученного человека-жука. С одной стороны, ухаживает за Грегором, как профессиональная сиделка за лежачим больным — терпеливо, неторопливо, почти медитативно. С другой — обмывает его, как покойника. Евангельские ассоциации неизбежны. В финале герою даруются крылья. Не то крылья бабочки, в которую он обратится, пережив все метаморфозы. Не то ангельские.
«Превращение» Кафки — история странная и пугающая, но режиссер увидел в ней не только триллер, но и притчу. Те, кто читал, помнят, что Грегор давно содержит свою семью, любит родных и сохраняет это чувство до самого конца, даже будучи насекомым. Они же оказываются не готовыми к его преображению, к ответственности за свою и его жизнь. В повести, правда, мать, отец и сестра находят себе работу. В спектакле этого нет. Роман Габриа обостряет ситуацию. И все равно превращение происходит не только с Грегором. В большей или меньшей степени оно случается почти с каждым из персонажей. «Ежедневные метаморфозы меняют и наше восприятие жизни, и ощущение себя в ней. Нас меняют люди, события, само бытие. Спектакль «Превращение» для меня — исследование этой темы», — говорит режиссер.
Читайте также:
Детский музыкальный театр «Карамболь» представил новый мюзикл «Маленький принц»
Завирухи, игры и юбилеи: в БДТ им. Г. А. Товстоногова рассказали о планах на 107‑й сезон
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 179 (7755) от 24.09.2024 под заголовком «Метафоры и метаморфозы».
Комментарии