Маша и Ваня в бедном стиле

В Концертном зале Мариинского театра состоялась вторая премьера сезона – опера «Гензель и Гретель» Хумпердинка, которую подготовили в канун Рождества и Нового года как спектакль для семейного просмотра.

ФОТО Molodec/shutterstock.com

Жанр постановки объявили в программке как «полусценическое исполнение». Большой состав оркестра был высажен из ямы в глубь сцены. Игровое пространство, таким образом, сузилось до просцениума, на котором расположили стол, стулья, елки, колдовской котел сбоку и пряничные фигурки, расставленные, как забор, отделяющий первый зрительский ряд от паркета сцены.

Родители с детьми были главной публикой в зале, несмотря на вечерний «сеанс» спектакля протяженностью два с половиной часа. Очарование и сила знаменитой немецкой сказки о пряничном домике, рассказанной языком оперы, в том и заключаются, что дают пищу для ума и сердца взрослым в не меньшей степени, чем детям. Композитор одного шедевра Энгельберт Хумпердинк рассказал сказку языком позднего романтизма, густо замешанного на красках Вагнера и Малера. И сделал это виртуозно и вдохновенно, избежав занудства и педантизма. Слушатель, в особенности взрослый, окунается туда, словно в сказочный лес подсознания, полного диковинных растений, существ и приключений. Слушатель неискушенный будет захвачен красотой композиторского письма, слушатель-гурман получит здесь уникальную возможность упиваться яркими ассоциациями с оперной музыкой Вагнера.

Режиссер Александр Маскалин уже завоевал репутацию автора простоватых, мягко говоря, незатейливых инсценировок на сцене Концертного зала Мариинского театра. Их цель – проиллюстрировать самый поверхностный слой сюжета без погружения в глубину. В силуэте постановки просматривались черты ее явного прототипа – одноименного фильма-оперы 1988 года в режиссуре Августа Эвердинга с участием гениальных Эдиты Груберовой и Бригитты Фассбендер.

Театры очень не любят, когда их критикуют, но нельзя удержаться – нет ничего хуже, когда зрителя, особенно маленького, обманывают в его ожиданиях чудес. Не в каком-нибудь бедном провинциальном театрике, а в одном из самых надежно финансируемых театров страны средств на волшебство в этой сказке не нашлось. Мещанским уютом веяло от лиан, развешанных над входом в партер и по стенам, – лиан, которые уже не раз использовались в Концертном зале в подобных постановках и которые стали символом бедного стиля. Скромность постановки можно было оправдать разве что строкой, сочиненной Хумпердинком в духе протестантского хорала о том, что чем сложнее жизнь, тем ближе к Господу...

Небрежность постановки и примитивность режиссерской мысли сквозили во всем, включая топорное изображение отца-пьяницы, кинувшегося так лапать свою женку, что на спектакле стоило поставить пометку 16+. Двух главных героев оперы переименовали в Ваню и Машу. В программке объяснялось, что новое название возникло в период Первой мировой войны в патриотических целях. Хотя костюмы на артистах были самые что ни на есть баварские. Солисты уныло бродили туда-сюда, не зная, куда себя деть от скуки. Все выглядело как любительская домашняя постановка.

Но музыкальная сторона спектакля все же примирила с этой постановкой «Гензель и Гретель». За пультом была американка Кери-Линн Уилсон – гостья в Мариинском редкая, но меткая. Несколько лет назад она, например, дирижировала здесь премьерой «Лючии ди Ламмермур», в которой дебютировала Анна Нетребко. Госпожа Уилсон звезд с неба не хватала, но выискивала в партитуре разные «интересности», обращая на них внимание восторженного слушателя. Высоким качеством отличился и исполнительский состав, в котором с особым удовольствием слушались Гензель и Гретель, то есть Ваня и Маша. И меццо-сопрано Эвелина Агабалева (Ваня), и Маргарита Иванова идеально справились со своими лишь с виду незатейливыми партиями, соблюдая наивность и чистоту интонаций, ровность звуковедения и отменное чувство стиля. Маргарита Иванова с ее ясным, лучистым взором и вовсе заставляла сердце замирать, пускаясь в соловьиные колоратуры своих лесных песенок. Отец с матерью (Дмитрий Федоров и Ольга Бобровская) тоже порадовали стильностью и выразительностью исполнения. Регина Рустамова в партии Ведьмы интонировала свои колдовские речи с немалым мастерством, а также великолепно сверкала глазами. Такой Ведьмы трудно было испугаться: слишком по-доброму и совсем не страшно она улыбалась, скорее очаровывая деток, чем пугая...

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 242 (5613) от 24.12.2015.