Легкий голос из «машины времени»

Знаменитая сопрано Джемма Бертаньолли дебютировала в Большом зале Филармонии вместе с ансамблем «Итальянские виртуозы», представив свое искусство барочного пения, хрупкое, как венецианское стекло.

ФОТО Станислава ЛЕВШИНА предоставлено пресс-службой Филармонии

Музыка барокко, в частности Вивальди, в особенности ее вокальная составляющая, как выясняется опытным путем, публике очень интересна и желанна: в зале не было свободных мест. Не исключено, что свою громадную роль в популяризации барочного наследия сыграла Чечилия Бартоли, словно бы дав своим соотечественницам особые полномочия на продолжение этого благородного дела. В перерыве между отделениями одна любительница заявила мне, что для нее существуют две певицы - Бартоли и Лежнева.

На самом же деле барочных виртуозок, обладающих подвижными, легкими, сверкающими голосами, в Европе немало. Можно привести более десятка, среди них и Сандрин Пьо, и Натали Штуцман, и Энн Халленберг, и Доротея Милдс, и Анна Прохаска, и Дельфин Галу, и много кто еще, способный создавать своим пением и искусством аффектов эффект «машины времени». Вопрос лишь в расторопности филармонического менеджмента, а вокальный век виртуозок хотя и длиннее балетного, но в целом не так уж и долог.

Джемма Бертаньолли, уроженка Больцано, захватила зал ювелирной обработкой своего небольшого, но красивого голоса. Она предоставила (хотя и очень ненадолго, поскольку исполнила не так много арий, как бы мечталось) роскошную возможность послушать эту пресловутую барочную виртуозность, которая была хлебом насущным для композиторов, исполнителей и публики триста лет назад. Итальянцы привезли редкий репертуар, если не считать хит нынешнего филармонического сезона - «Времена года» Вивальди, которому было отдано второе отделение. В первом «Итальянские виртуозы» как из рога изобилия сыпали неизвестными для широкого слушателя названиями.

Концерт открылся симфонией к опере «Истина в испытании», в которой оркестр не старался показать какой-либо уникальный блеск - скорее, способность быть деликатным аккомпаниатором, что и демонстрировал на протяжении всего отделения. К Джемме Бертаньолли публика прислушивалась, ее голос завораживал постепенно. «Выходной» номер Джеммы - ария Эрсиллы из «Роланда, мнимого безумца» показала, насколько чутко певица вписывается в инструментальный контекст, звуча как еще один доминирующий инструмент вокально-оркестрового целого. Оптимальная громкость, баланс сопрановых и меццо-сопрановых красок, феноменальное истаивание звука заставляли неметь перед шедеврами и погружаться в сладкое забвение проблем повседневности. Хрустальное сияние колоратур Бертаньолли напоминало об искусстве венецианского стеклянного кружева, играющего всеми красками на солнце.

Концерт строился, как и предписывает эстетика барокко, на контрастах. После убаюкивающей любовной лирики в арии Amato ben царицы Ипполиты из «Геракла на Термодонте» под аккомпанемент уже не оркестра, а лишь трио с клавесином настал черед бодрящей увертюры к опере с соответствующим названием - «Олимпиада». А за ней слушателей резко поместили в леденящую тень трагедии - в арии Фарнака Gelido in ogni vena из «Фарнака». Бертаньолли заставила слушателей испить горестную чашу этого героя до дна.

Финалом вокальной части программы стала неистовая ария мести из оратории «Торжествующая Юдифь» - ария Вагуса, слуги Олоферна, яростно и отчаянно призывающего явиться злобных фурий. Бертаньолли превратила скромную филармоническую публику в подобие той, что многократно вызывала на бисы своих барочных кумиров - магических кастратов. А потому заслужила два щедрых биса - In furore и по контрасту с ним - нежнейшую, полную жертвенного откровения арию Красоты, отказавшейся от удовольствия, Tu del ciel ministro eletto из оратории «Триумф времени и разочарования» Генделя.