Андрей Прикотенко: «Мы действительно остались язычниками»

В Театре им. Ленсовета состоялась премьера спектакля «Русская матрица». Поиском национального кода занялся режиссер Андрей Прикотенко, он написал и поставил свою «драматическую поэму по отечественной мифологии». Никаких кокошников, частушек, лузганья семечек. Чистое пространство и Иван-дурак, задающийся вопросами нашего бытия, - вот что такое «Русская матрица». Накануне премьеры с Андреем Прикотенко встретилась Елена Боброва.

ФОТО Юлии СМЕЛКИНОЙ предоставлено пресс-службой Театра им. Ленсовета

- Андрей, ваше режиссерское прошлое не предполагало, что однажды вы захотите попытаться понять, что есть «русский человек». Так почему же вдруг написали, по вашему выражению, «драматическую поэму по отечественной мифологии»?

- Во-первых, нельзя же ставить бесконечные интерпретации классики - в пятисотый раз «Отелло» или «Гамлета». Ничего плохого в этом нет, но хочется все же создавать новые миры.

А во-вторых, я искал материал, который соответствовал бы моим сегодняшним внутренним импульсам. Однажды ты понимаешь, что необходимо понять на каком-то очень глубинном, даже архаичном, уровне: кто мы, откуда мы, куда мы идем. Выплеснуть эту энергию. Стал думать, что это может быть за материал, и пришел к созданию эпической поэмы, замешанной на русских мифах, сказках. Волшебный мир - очень хороший повод для важного высказывания.

- Что легло в основу поэмы?

- Разрозненные, казалось бы, произведения: волшебные сказки Афанасьева, «Слово о полку Игореве», Житие протопопа Аввакума, поэтический мир Пушкина. Взяли Ивана-дурака как героя, поставили его в центре сюжета-путешествия, традиционного для всякого эпического повествования, и в итоге получилась своего рода одиссея Ивана-дурака - несколько небольших сцен, созданных по закону притчи. Этот жанр оказался сложным для нас. Как играть притчу - непонятно. Играть как просто линейный или как психологический сюжеты нельзя. Потом мы поняли, что актер должен сам по себе нести какую-то крупную тему. У каждого она своя.

- Прежде всего у Ивана-дурака. Почему вы дали эту роль Сергею Мигицко? Ведь ожидаешь увидеть на сцене молодого героя.

- Хотелось уйти от штампа. Когда посмотрите спектакль, вы поймете, что наш герой и не может быть другим. И надо сказать, Сергей Григорьевич, когда только попробовался на эту роль, сразу попал в десятку...

- Вы стремились создать ощущение бескрайности наших пространств, в которых так легко раствориться.

- Где-то я читал, что европейское сознание сформировано по вертикали - взгляд европейца обращен вверх...

- ...Отсюда готика.

- Да. А у нас взгляд уходит куда-то вдаль за горизонт. Летишь на самолете в Новосибирск и в солнечную погоду видишь внизу землю: два часа, три часа - и ни одного города, деревни, лишь иногда каких-то три дома, затерянные на бескрайней территории. Недавно прочел статью про удивительное место под Норильском - плато размером с Францию. Там фантастическая природа, нетронутые озера, горы. И все, больше там нет ничего! Автор статьи рассказывает, как пошел на дальний огонек и, придя к дому, увидел: горят угли, но хозяев нет - они скрылись, не желая контактировать с чужими. Он звал-звал, но так никто и не откликнулся. Представьте себе, можно идти по территории размером с Францию и не встретить ни одного человека!..

- Вы пишете одиссею Ивана-дурака, и, значит, он должен куда-то идти по нашим просторам. Но, по вашему замыслу, Иван никуда не идет.

- В том-то и дело, что суть Ивана в том, что в отличие от Улисса или Пер Гюнта он не может куда-то идти. Как только Иван отправится в путь, он перестанет быть Иваном. У нашего героя нет действенного начала, созидательной идеи. Ему никуда не надо. Он ничего не хочет. Он не может быть юрким, хитроумным, кого-то обманывать, на чем-то настаивать, чего-то добиваться. Не случайно в финале он встречает юродивого, и тот ему говорит: «У нас с тобой одна судьба»... У Достоевского есть христианская мысль, что юродивые нам нужны для того, чтобы, глядя на этого человека, мы понимали, как много нам даровано жизнью, богом...

- Тогда почему вы придумали именно «эпическое путешествие»?

- Путешествие - это ведь необязательно перемещение в физическом пространстве из точки А в точку Б. Можно оставаться статичным, как наш Иван, а все действие протекает вокруг него. Но в своем глубинном сознании он встречается с разными персонажами, в которых, по сути, персонифицируются наши ментальные проблемы.

- Я видела в репетиционной комнате прикнопленные листочки с цитатами из книги Владимира Проппа про волшебные сказки. Понятно, что такой ликбез необходим и для актеров, и для зрителей - мы плохо разбираемся в родной мифологии, все знание сводится к Кощею Бессмертному и Бабе-яге.

- Мы провели много исследовательской работы. Но, надо сказать, не так уж много до нас дошло, пришлось буквально по крупицам собирать информацию. Наше прошлое весьма туманно. Не дошли до нас мифы и легенды, как у древних греков. Может, не такая была мощная культура, но что поделаешь...

- Но, судя по персонажам вашей поэмы - Волку, Змею Горынычу, Чуду-юду, Марье Моревне, Жар-птице, вы хотите сказать, что, несмотря на христианскую идею юродства, мы все равно остались язычниками?

- Мы действительно остались язычниками. Но я скажу больше - и Европа сохранила в себе языческое начало. «Илиада» Гомера - это едва ли не единственный эпос, корни которого действительно в далеких временах. А все эти Калевалы, Большие и Малые Эдды - эпосы, сформировавшиеся спустя века после описываемых в них героических событий. Эти национальные летописи возникают как отклик на потребность поэта и народа в самоидентификации. И тогда возникают исследовательские штудии, результатом которых в России и стали сказки Пушкина, «Конек-Горбунок» Ершова, сборник сказок Афанасьева, произведения Могучей кучки композиторов, художников-передвижников. Все они своим появлением обязаны тем, что в какой-то момент нация испытывает потребность в усилении патриотизма.

- Вы наполняете «Русскую матрицу» не только забытыми смыслами, но и забытой древнеславянской символикой.

- Да, мы о многом уже не помним. Например, что буква ять, которую мы потеряли не так давно, означала птицу. Мы изучали особенности русского орнамента, клинописи, символики - и все это визуализировано в спектакле. Ведь именно из этого и состоит русская матрица - из музыки, пространства, знаков, символов, букв. Таким образом рождается язык, на котором мы говорим. Как заметил Бродский, мы себя ощущаем общностью, когда у нас появляется язык. Если коротко: русская матрица - это и есть наш с вами язык...

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 225 (6334) от 03.12.2018 под заголовком «Кто мы и откуда?».