Кружевной платок на мачте
С Юрием Шевчуком, лидером прославленной питерской группы «ДДТ», можно говорить о чем угодно — о политике, о древних цивилизациях, о кулинарии, о стихах — и при этом он все равно будет говорить о чем-то своем. Это понятно — ведь он — поэт. У поэтов же, как известно, стихи слагаются в циклы, а они составляются в жизнь, которая сама — целостное лирическое высказывание. В том, что Шевчук — романтик, сомневаться не приходится. В его стихах, его песнях — постоянное стремление к небу, которое видишь даже тогда, когда смотришь вниз: «В лужах разлетаются птицы с облаками...» И романтический рефрен «прочь от земли», кажется, выдает что-то глубоко личное, затаенное, свойственное ему не только в творчестве, но и в жизни тоже. Так ли это? Захотелось мне поговорить с Шевчуком именно о земном, даже приземленном — чем занимается поэт, пока не требует его к священной жертве Аполлон. Попробовал — да не получилось.
— В творчестве вы романтик, а в жизни, возможно, деловой человек?
— Я деловой человек ровно настолько, насколько у меня есть на это время. Если оно вдруг появляется, тогда я деловой и могу зайти в магазин и спросить, «сколько стоит это полотенце». То есть по обстоятельствам.
— Вы обращаете внимание на коммерческую сторону вашего дела, с коммерческими вопросами как-то связаны?
— Все связаны, сейчас тем более. Деньги, дело — видите, все на букву «д», все как-то пересекается, переплетается… Мы, может быть, единственная группа, которая сама изготавливает сегодня свои пластинки и сама их выпускает. Мы на это живем. Это сделано для студийной работы — чтобы репетировать, размышлять на студии. Наши музыканты могут по полгода не играть нигде и получать зарплату среднюю по стране. Я могу на полгода уехать куда-нибудь в лес, что-то писать, о чем-то думать, и ни я, ни мои музыканты не умрем с голоду. Мы сами делаем свои пластинки, без всяких посредников, ни с какой фирмой мы не связаны, потом наша бригада, состоящая из трех человек, — гениальных, кстати сказать, — их продает, а мы получаем зарплату и сидим на студии. Редко какая группа сейчас может себе это позволить. Мы два года это пробивали и почему-то пробили. Даже странно.
— Есть такое представление, довольно распространенное, что бедность связана с духовностью, а богатство — с отсутствием таковой. Как вы к этому относитесь?
— Ерунда все это, советской властью навязанная. Мой жизненный опыт говорит совершенно в другом. Я встречал людей богатых и очень человечных. Бедность — в чем-то она как карма, понимаете? А если ты человек энергичный… Я не видел энергичных людей, которые были бы бедными, если бы им самим того не хотелось — в силу каких-то философских или политических взглядов... Бедные, действительно кого нужно жалеть, — старики, инвалиды…
— Я чувствую, вы и себя причисляете к энергичным людям. А разве поэт может быть энергичным, деловым и даже, простите, преуспевающим?
— Он может быть всяким. Поэт — это ведь нечто совершенно не предсказуемое.
— И бизнесом может заниматься?
— Может даже продавцом быть или героем войны — кем угодно. Это абсолютно неважно. Важна духовность, печать окрыленности, молчание. Тогда тебе даются какие-то слова сверху… почему-то именно сверху они идут… это не зависит от социума, от твоего статуса или от количества денег в кармане. Это зависит от души, потом ударило — и все, накрыло, и начал писать правой рукой, пока не заболела, или левой, когда устала правая. Помню, я говорил себе в детстве, что художник не должен жить во дворцах. Теперь понимаю, что это не так. Художник должен быть художником, остальное неважно...
— А что значит быть профессионалом в рок-музыке? И как вам удается столько лет держать высокий уровень текстов, музыки, исполнения?
— Самое главное — любовь к творчеству, внутреннее особое состояние человека, который считает, себя музыкантом или поэтом. Этот человек в любой, абсолютно любой ситуации не в силах «включить заднюю», как у нас говорится, то есть не в силах оплошать. Если не будет гитары, он возьмет и что-нибудь споет или станцует, если ему дадут кинокамеру, он снимет кино, конечно, глупое, но он его все-таки снимет, то есть все равно выразит какое-то свое индивидуальное ощущение от этого мира. По-моему, вот это роднит лучших художников в нашей стране. Если на Западе правило — глубочайшая специализация, то у нас этого нет.
— Наш художник универсален...
— Каждый художник у нас — он не просто художник. Он — все. И в этом тоже извечная наша мистика, наше мистическое понимание всего сущего. Флоренский писал об истине, что для латинян она — это свод законов, для иудеев — это Талмуд, а для нас — все сущее. Поэтому мы широки, и от этой широты, к счастью, родилась глубина в образе Достоевского, Толстого и Пушкина, конечно, который, в общем-то, писал любовные стихи, но они были наполнены таким очарованием глубины, что — на все времена. Просто Россия дает миру сложных, совершенно не предсказуемых и широчайших по своей глубине художников. Когда я бываю на Западе, мы сходимся с друзьями на той мысли, что по мироощущению мы совершенно другие, нежели американцы, французы, англичане. Другие, и слава Богу. Вот почему мы верим в нашу Россию, вот почему мы верим в наше искусство, а если бы мы не верили в него, мы бы его и не делали.
— Как, по-вашему, искусство способно нам помочь сегодня?
— Что есть человек? Вот идет корабль-броненосец среди океана, ревет железная махина, люди на палубе работают, из пушек стреляют... А на мачте, на самом верху, женский платочек порхает, газовый, полупрозрачный, незаметный и скребет небо. И вот корабль подбили, руль отказал, котлы взрываются, люди падают в воду, и он исчезает, этот корабль. А что остается на волнах? Один лишь газовый платочек. Это и есть душа — предмет и смысл искусства, она незаметна в бою. Так от чего он спасет? От пули? Нет. Даже пот им вытереть невозможно. Корабль утонул, а газовый платочек остался. Наверное, односложно ответить на ваш вопрос невозможно… Но очень хочется, чтобы мы выжили, духовно выжили. Чтобы верили в правду и в добро — несмотря ни на что…
М. БОЛОТОВСКИЙ
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 23 (700) от 5.02.1994 года.
Комментарии