Крещенный крестами, коронованный сценой. Эдуарду Кочергину исполняется 85 лет
Сегодня главному художнику БДТ им. Г. А. Товстоногова Эдуарду Кочергину исполняется 85 лет. Если вы думаете, что он встречает свой день рождения дома за праздничным столом, то глубоко ошибаетесь. Его на этой неделе чествовали в Москве. И не только как художника, сценографа, педагога, но и как писателя. В Театре им. В. В. Маяковского был также показан спектакль (дважды, потому что желающих попасть и поздравить немало) «Крещенные крестами» по его книге, многими зачитанной до дыр.
ФОТО Стаса Левшина/предоставлено пресс-службой БДТ
С некоторых пор, по признанию Эдуарда Степановича, он и сам не знает, кто он есть на самом деле — художник или писатель. И приводит целый список «товарищей по перу», который начинается с Бенвенуто Челлини, а продолжается такими русскими мастерами (слова? кисти?), как Петров-Водкин и Александр Бенуа.
В рисовальных талантах Кочергина давно уже никто не сомневается. Его рисунки и эскизы хранятся в главных музеях страны, количество сценографических работ не поддается учету, зрители воспринимают его наравне с корифеями БДТ, МДТ, МХТ и т. д. Но кто мог предугадать, что выпускник «рисовальной бурсы», известной как средняя художественная школа, сделает такую умопомрачительную литературную карьеру? В мае этого года во время Международного книжного салона на Дворцовой площади самая длинная очередь за автографами выстроилась именно к Эдуарду Кочергину. Мастер покорно сидел на стенде издательства «Вита Нова» и подписывал свою очередную новинку (по моим расчетам — восьмую) — книгу «Житие Лидки Петроградской, или Рассказы питерских островов». Ранее подобные картины наблюдались в столице — на международной ярмарке интеллектуальной литературы «Нон фикшн», например. А уж когда ему вручались премии вроде имени Рериха, Гоголя или Довлатова, или «Национальный бестселлер», публика осаждала автора, как некогда осаждала БДТ, где шли спектакли золотой товстоноговской поры.
Успех сценографа, полвека назад пришедшего в театр на Фонтанке, был мощным и заслуженным. Товстоногов обрел в ученике Н. П. Акимова незаменимого союзника. Здесь была своя интрига: два ведущих режиссера не дружили и в известном смысле были даже оппонентами. Однако основательная школа плюс яркая индивидуальность — это всегда залог высокого результата. Каких только наград не был удостоен художник. Одна «Золотая Трига» Пражской квадриеннале чего стоит! Соученики по Театральному институту вспоминают двадцатилетнего Эдика как очаровательного кудрявого парнишку, чья обманчивая внешность скрывала твердый и взрывной нрав. Кто ж знал о его подростковых «университетах», о том, что крещен белокурый херувимчик был крестами колючей проволоки ГУЛАГа?..
Закалка пригодилась в работе. В театральном Ленинграде слагались легенды о бескомпромиссном характере Кочергина. О его спорах (чуть не драках) с режиссерами, ничего не понимавшими в свете, цвете, фактурах и композиции. Вскоре легенды подкрепились сценическими шедеврами вроде декорации к трилогии о царях в Театре им. Комиссаржевской, когда стена, олицетворявшая силу власти, надвигалась на зрителя, грозя смести все на своем пути. Костюмы к «Королю Генриху IV» (БДТ) перевернули представления о том, как должны выглядеть шекспировские герои… Бревенчатый настил в «Братьях и сестрах» соперничал с неотвратимостью хода гильотины в «Бесах» (МДТ) … Шкура, содранная с Холстомера, расцветала ситцевыми ранами… Траурные зеркала «Вишневого сада» (МДТ) неуловимо рифмовались со слепым окном «Кроткой» и ветхими стенами «Дяди Вани» (БДТ). На сцене МХТ имение господ Головлевых утопало в душных объятиях старой овчинной дохи…
Благодаря Кочергину декорация превратилась в сценографию. Оформление сменилось концептуальным высказыванием. Известно его пристрастие к натуральным фактурам — дереву, сену-соломе, кожи, шерсти, меху… В этом смысле он «деревенщик», потому что городские фактуры безличны и к людям равнодушны.
Товстоногов, конечно, ревновал своего главного художника к Додину. Но Эдуард Кочергин столь целен, что ревность безнадежна. Это все равно что ревновать Чехова к Шекспиру. Любовь и признательность к режиссеру Кочергин выразил в рассказе «Медный Гога».
С некоторых пор так и повелось: то, что было недосказано на сцене, договаривалось на бумаге. А герои книг выходили на подмостки. Оба — писатель и художник — философы. Оба знают, что делает время с человеком и что человек делает со временем. Над самим Эдуардом Степановичем время, похоже, не властно. Надеемся, что еще прочтем его новые книги и увидим новые спектакли с его сценографией.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 177 (7260) от 22.09.2022 под заголовком «Крещенный крестами, коронованный сценой».
Комментарии