Короткий путь к сердцам. Михаил Татарников – о музыке Чайковского
Оперу «Евгений Онегин» Чайковского на исторической сцене Мариинского театра 18 сентября посвятят дирижеру Джемалу Далгату. Выпускник Ленинградской консерватории по классу Ильи Мусина, он с 1963-го по 1991 год служил в Ленинградском театре оперы и балета им. С. М. Кирова. В этом спектакле за пульт встанет его внук – Михаил Татарников, который совсем недавно оказался единственным дирижером из России на юбилейном, 100-м, Зальцбургском фестивале, на концерте, посвященном 180-летию П. И. Чайковского. Михаил ТАТАРНИКОВ рассказал музыковеду Владимиру ДУДИНУ о том, о чем мечтал в тот период, когда дед мог бы дать ему профессиональные советы, и что для него значит музыка Чайковского.
ФОТО: Антон МАРШАЛОК
– Ваше имя давно не появлялось в петербургской афише. После ухода из Михайловского театра вы стали свободным художником?
– Да, я сегодня – свободный художник. Месяцы карантина были для меня плодотворными, я выучил как минимум шесть новых опер, много симфонических программ, среди которых музыка Бартока, и готов начать незамедлительно репетировать все это с оркестром. Среди множества проектов в разных городах России я готовлюсь к серии выступлений в Мариинском театре в связи со столетием моего дедушки Джемала Далгата, который долго служил в Мариинском театре. Это будут, скорее всего, «Аида» Верди или «Князь Игорь» Бородина, которые дирижировал дед.
– От дедушки вы успели услышать какие-то профессиональные мудрые советы?
– Дедушка не мог дать мне дирижерских советов, потому что мне было всего 12 лет, но за пультом я видел его не раз. Я ничего тогда особо не понимал, больше глазел в оркестр. Честно говоря, в то время очень хотелось быть футболистом.
– Вам не впервые выступать в Европе с зарубежными оркестрами, но оказаться в афише юбилейного Зальцбургского фестиваля стало для вас, без сомнений, большим событием. Как удалось там оказаться?
– Аня Нетребко с Юсифом Эйвазовым пригласили продирижировать их единственным концертом. Я выступал с ними на Дворцовой площади, на юбилее Эрмитажа, а три года назад у меня был с ними большой тур по Азии, Австралии и Новой Зеландии, где мы исполняли музыку итальянских и французских композито ров. С Аней доводилось выступать и раньше, я хорошо ее знаю по разным партиям, которые слушал в ее исполнении в Мариинском театре. Наш концерт в Зальцбурге прошел очень хорошо, был большой успех.
– Как проходили репетиции в Зальцбурге в новых условиях?
– Репетировали без масок, но за кулисами их приходилось надевать. Впрочем, там все уже привыкли к этому и никакого дискомфорта не испытывали. Уровень музыкантов в оркестре был очень высокий, профессиональное общение доставило нам огромное удовольствие.
– Вам было не так сложно найти общий язык с австрийскими музыкантами, поскольку вы так или иначе давно интегрированы в западную индустрию?
– Да, и в европейскую, и в американскую. Были симфонические проекты в Японии и Новой Зеландии... Я должен был дирижировать «Снегурочку» Римского-Корсакова в постановке Дмитрия Чернякова в Париже в конце сентября, но все отменилось. В планах – «Псковитянка» Римского-Корсакова в постановке Дэвида Паунтни и Английской национальной оперы на фестивале в Англии.
– В Зальцбурге вы достойно отметили тему 180-летия Чайковского.
– Да, получилось так. Концерт назывался «Вечер русской музыки», в программу которого вошли сцены из «Евгения Онегина», «Пиковой дамы», «Иоланты» и симфоническая музыка, в том числе Адажио из «Спящей красавицы». Я дирижировал этот балет в хореографии Начо Дуато в Михайловском театре и в Новосибирске. Там я не мог расслабиться и отдаться на волю этой музыки, потому что все время приходилось напряженно следить за движениями танцоров. В Зальцбурге у меня наконец возникла полная свобода взаимоотношений с этой выдающейся балетной музыкой.
– Когда-то Галина Вишневская и Тамара Милашкина были эталонными Татьянами. Стала Анна Нетребко новым эталоном в истории интерпретаций этой партии?
– Интересный вопрос. Мне кажется, для Анны пришло время внести в эти хрестоматийные образы еще что-то кроме «свежести голоса». Иоланта и Татьяна – очень подходящие для нее партии. Мы в Зальцбурге с таким азартом погрузились в музыку Чайковского! Для меня, петербуржца, этот композитор, как бы ни прозвучало пафосно, – особенный. Более петербургской оперы, чем его «Пиковая дама», сложно найти. Может быть, еще «Нос» Шостаковича, но там совершенно другой контекст. По настроению «Пиковая дама» по добна переменчивому петербургскому небу. Мне очень близок стиль этой оперы. В музыке Чайковского возникает тесная связь солистов и оркестра, как возникает эта связь с Петербургом у каждого, кто связывает с ним свою судьбу.
– Почему Чайковский так понятен и любим во всем мире?
– Чайковского можно сравнить с Бетховеном, который говорил, что «музыка должна высекать огонь из души человеческой». Можно скрыться за банальностью и сказать, что он – гений, великий мелодист, а мелодия в первую очередь захватывает эмоции. В его музыке каждый может слышать что-то свое при любом настроении. Она действительно делает людей внимательными друг к другу, лучше их делает. Любая классика благотворно влияет на человека, но Чайковский знал самый короткий путь к сердцам разных слушателей
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 166 (6764) от 16.09.2020 под заголовком «Короткий путь к сердцам».
Комментарии