Хосе Кура: Я очень счастлив

Знаменитый аргентинский драматический тенор Хосе Кура приезжал в Петербург принять участие в церемонии награждения национальной оперной премией «Онегин». На сцене Александринского театра он вручил приз в номинации «Легенда», которого был посмертно удостоен выдающийся русский бас, народный артист России, солист Мариинского театра Николай Охотников. Хосе КУРА рассказал музыковеду Владимиру ДУДИНУ о том, как относиться к славе и как продлить свою жизнь на сцене.

ФОТО предоставлено пресс-службой национальной оперной премии «Онегин»

- С Петербургом у вас сложились отношения?

- Ваш город чудесен. Все здесь дышит культурой, театром, музыкой. Каждый раз, приезжая сюда, чувствую, как бы это точнее выразить... Не призрак, но эту уникальную харизму, обаяние в воздухе. К сожалению, мои отношения с городом были связаны только с концертами, что само по себе прекрасно. Но мне очень хотелось бы выступить здесь в полноценной опере. Надеюсь, скоро что-нибудь спланируем и я спою здесь. Потому что время мчится неумолимо, а я рано или поздно перестану петь.

- Может быть, вы слишком дорогой певец для петербургских театров?

- Сегодня в мире так много проблем, что все мы, оперные артисты, снижаем цены. Об этом вам скажет любой из моих коллег. Если этого не сделать, мы просто не сможем работать. Дело, конечно, не только в деньгах, хотя и в них тоже, потому что в конце концов это наша профессия.

Для меня то, чем я занимаюсь много лет, это прежде всего создание музыки, контакты с людьми, работа с хором и оркестром, с техническим персоналом - невероятный человеческий опыт. Только из-за денег невозможно отказаться от роскоши такого опыта. Если все мерить деньгами, мы уничтожим суть нашего искусства, заключающуюся в коммуникации. Поэтому все возможно, все обсуждаемо.

- В русской опере очень мало партий для вас. Разве что Герман в «Пиковой даме» Чайковского, которого вы, к сожалению, не спели.

- Да, из-за незнания языка я не взялся за эту партию. Мне очень близок музыкальный язык Чайковского, я много дирижировал его симфонии. Но мне как певцу, любящему не только петь, но и играть на сцене, очень трудно исполнять оперу, на языке которой не говорю. Я просто не буду убедителен, и слушатель мне не поверит. Это не соответствует моим стандартам. Я могу принять точку зрения, что Кура не так хорош, как кто-то еще, но не хочу услышать, что Кура не так хорош, как Кура. Боюсь, партия Германа - за границей моих возможностей. Но ведь так много русских теноров, поющих эту партию очень здорово. Взять, к примеру, прекрасного Владимира Галузина.

- Вас по-прежнему ценят как уникального драматического тенора. Но как вы относитесь к тому, что слава преходяща?

- Я вас, наверное, обрадую известием о том, что очень счастлив. Когда ты на самом верху, почти никого не волнует, что ты делаешь. Все интересуются только деньгами - вами как средством хороших заработков. Насколько вы позволите заработать другим. Иначе говоря, вы - продукт. Это нормально, таковы правила игры. Когда же вы перестаете быть продуктом такого ранга, тогда начинаете больше привлекать людей тем, что вы на самом деле представляете в мастерстве, опыте, качестве своей работы. Вас в первую очередь воспринимают как мастера, художника. Вы больше не суперпродукт: вы - суперартист. Для меня сейчас наступил момент, когда я могу чувствовать себя превосходно.

- Для оперного певца понятие возраста, конечно, менее ощутимо, чем для балетного.

- Да, оперный певец может дотянуть более-менее до 60. А танцор начинает ощущать возраст намного раньше, его карьера намного короче. Едва ли найдутся какие-либо другие дисциплины в артистическом бизнесе, где так тяжело и так жертвенно отдают себя. Для певца дисциплина тоже очень важна, но у него больше времени, чтобы распределить силы.

Мой случай особый. Я стал певцом позже, чем многие. Дипломы в консерватории я получал по композиции и дирижированию. А карьеру профессионального певца начал в 28 - 29 лет. Поэтому у меня есть возможность решать ситуацию разными путями. В этом смысле я счастливчик. Десять лет назад, когда я был все еще на вершине, уже начал ставить оперы и дирижировать. Не знаю, когда перестану петь, об этом вообще трудно сказать, ибо это вопрос природы. Но после этого я продолжу свою карьеру композитора и дирижера.

За последние три года я осуществил премьеры нескольких своих сочинений, ряд которых написал лет 20 назад. В прошлом году была премьера моей оратории Ecce homo, два года назад - премьера «Магнификата». Сейчас я завершил сочинение первой оперы - комической, потому что, мне кажется, миру нужно больше юмора.

- Как завещал вердиевский Фальстаф, заявивший, что «весь мир - всего лишь шутка»?

- Конечно, мне не сравниться с гением Верди, но это будет мой вклад. Словом, есть возможность разного применения себя в будущем. Однажды я перестану петь или сменю репертуар. Сегодня уже не могу петь Родольфо из «Богемы» Пуччини - просто потому, что не чувствую себя как этот герой, или как юный кавалер Де Грие в «Манон Леско» Пуччини, или Альфред из «Травиаты». Потому что они - дети. Претендовать на то, чтобы выглядеть на сцене, как эти юноши, мне кажется, смешно. Для меня настало время психологически более глубоких персонажей, как «Питер Граймс» Бриттена. Я продолжаю петь «Отелло» и «Паяцы» - в этих ролях чувствую, что мой возраст соответствует драме героев.

- У кого вы постигали искусство драматической игры?

- Мне сейчас 55, и позади много времени, когда я делал все. В молодости занимался театром. Хорошая игра была частью нашей повседневной жизни в семье. Я никогда не понимал оперы без хорошей драматической игры. Если вы посмотрите видео 30-летней давности с моим участием, можете обратить внимание на не очень хорошего певца, но уже тогда я был хорошим актером. Это была моя «торговая марка», если хотите. Сейчас мой сын - профессиональный актер в кино и драмтеатре - Бен Кура.

- Вы хотите сказать, что драматический талант у вас от природы?

- Природа природой, но есть много вещей, которые должны помогать ей, - учеба и усиленная работа. Опасно уповать только на природу, потому что талант не дерево. Талант - зерно, посаженное вами, заставляющее вас выбрать тот или другой путь. Это зернышко не финал, не цель. Это только начало. Об этом многие сегодня забывают. Всем хочется мгновенных результатов.

А искусство - многолетнее приношение себя в жертву, пока семечко не превратится в дерево. Когда дерево разрастается кроной, то может дать тень во время зноя, из него можно будет и дом, и стол построить, и костер развести, чтобы согреться в холодный зимний вечер. Ничего этого нельзя сделать с семечком.

- Что вы думаете о феномене творческого долголетия Пласидо Доминго?

- Мистер Доминго не первый, кто поменял амплуа. В прошлом иногда встречались тенора, становящиеся басами, или драматические сопрано, переходящие в меццо и даже контральто.

Мне вообще кажется, что в один прекрасный день мы должны покончить с разделением на типы голосов, с классификацией на высокие и низкие голоса. Я предпочитаю судить о певце по тому, может он спеть эту партию, справиться с драмой героя, смогу я поверить ему, когда услышу на сцене, или нет. Конечно, драматическим голосам трудно исполнить колоратуры. Но если можете - вперед! Почему нет? Тенор Грегори Кунде может петь Отелло в одноименных операх и Верди, и Россини. Это феномен его техники. Проблема не в ярлыке - проблема в результате.

Мистер Доминго поет как баритон по одной простой причине: он так крепко связан со сценической жизнью, что для него уйти с нее на отдых было бы равносильно смерти. Я никогда не говорил с ним на эту тему, но просто уверен. Мы слишком любим то, чем занимаемся.

Когда я был ребенком, отец взял меня посмотреть на Нуреева в одном из его последних выступлений, причем не в Буэнос-Айресе, а в моем родном городке Росарио. Он почти ничего не делал на сцене, потому что был уже немолод. Но меня, как и всех остальных, кто пришел посмотреть на Нуреева, это не беспокоило совершенно. Видел я и Алисию Алонсо, великую кубинскую танцовщицу, когда ей было около 65. Она с трудом поднимала руки, но я видел саму Алисию Алонсо!

Вот то же самое происходит и с Доминго - живой легендой. Что-то больше, что-то меньше ему может удаваться, но это не предмет дискуссии. Наслаждайтесь им до последней минуты. Многие делали это в прошлом, многие продолжат в будущем, вот, например, я.

У меня вполне баритональный тенор, и кто знает, может быть, тоже стану петь баритоном, когда не смогу петь верхние ноты. Просто потому, что люблю сцену. И уверен, найдутся те, кто скажет: «Ну, конечно, Кура подражает Доминго»...