Каким его не знали

Юрий Михайлович Лотман был создателем научного направления, не имевшего себе равных в гуманитарных науках второй половины ХХ века. 28 февраля ему исполнилось бы 95 лет.

Иллюстрация Halud /shutterstock.com

Студент-фронтовик нашел себе пристанище в Тарту, сначала в учительском институте, потом в Тартуском университете, который благодаря ему на четверть века превратился в центр мировой филологической науки. Лотман - академик Британской, Шведской, Норвежской, Эстонской академий наук... Но не отечественной: «...если Юру избрать академиком, нас всех надо разогнать...» - горько усмехнулся его сокурсник, получивший академический чин.

Лотман не только создал тартускую и/или московско-тартускую структурно-семиотическую школу, он сделал и неизъяснимо большее... Он переформатировал филологическую науку, не только советскую, но советскую прежде всего.

Основной задачей советского литературоведения 1930 - 1960-х годов было выявление в литературном произведении закономерностей классовой борьбы и построение идеологической парадигмы: «кто с кем» и «против кого дружите». А следовательно, и язык описания формировался для выражения такого рода отношений. Юрий Лотман эту заданность, этот алгоритм разрушил.

Лотман ничего не противопоставлял идеологической борьбе. Он просто предъявил другие системы координат, без знания которых художественный мир тускнеет и блекнет. И его методы исследования вошли в плоть и кровь отечественного искусствознания.

Как этого смог добиться один человек? Смог, потому что был не только феноменальным ученым, но и феноменальной личностью. А между тем о Лотмане как о человеке мы мало знаем. Внешняя канва его жизни, проходившей в Тарту, как на витрине, красочно мифологизирована в легендах и анекдотах, растащена на цитаты, но внутренняя его жизнь оставалась и остается под покровом.

После кончины Лотмана стараниями его друга и соратника Б. Ф. Егорова было опубликовано несколько томов лотмановской переписки с коллегами. Но письма эти кроме фактической стороны мало что добавляют: внутреннего человека - Лотмана - там нет.

Переписка с Фаиной Семеновной Сонкиной представляет другого Лотмана. Книга Ф. С. Сонкиной называется «Юрий Лотман в моей жизни. Воспоминания. Дневники. Письма». Название, вероятно, предложенное издательством для привлечения покупателя, - единственная погрешность вкуса.

Книга Сонкиной необходима для чтения так же, как «Подстрочник» Лилианы Лунгиной или роман-воспоминание Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени», потому что они о людях отдельной цивилизации, существовавшей внутри советской, о людях, живших помимо нее, страдая и претерпевая, но не сдаваясь, живших «не теряя отчаяния». Кроме переписки она содержит воспоминания Сонкиной и выдержки из ее дневников.

Надо пояснить, кто такая конфидентка Лотмана. Фаина, домашнее имя Фрина, однокурсница Лотмана, только он - фронтовик, а она - вчерашняя школьница, очаровательная, судя по фотографиям, барышня. Лотман влюбился в нее с первого взгляда, как только увидел «в очереди за стипендией», ухаживал, сообразуясь со своими представлениями: натаскивал перед экзаменами, дарил умные книжки, водил в театр, даже объяснился, намереваясь сделать предложение руки и сердца «в диккенсовском духе», как потом признавался сам. Но девушка не была поглощена наукой, не знала о СНО и не считала Юру героем своего романа. Она вышла замуж за того, в кого была влюблена в те дни, родила дочь, перебралась с семьей в Москву... Лотман женился на Заре Григорьевне Минц, обосновался в Тарту.

Спустя двадцать лет, случайно узнав об успехах Лотмана и его кафедры,

Сонкина порадовалась и написала ему... В 1968 году они встретились в Москве и больше не расставались. То есть что значит «не расставались»... Лотман продолжал жить в Тарту, Фаина Семеновна в Москве, каждый со своей семьей. За двадцать пять лет, остававшихся до кончины Лотмана (из них три последних года Сонкина уже жила в Канаде с дочерью и внуками), они виделись, по ее подсчету, 485 раз, из них провели вместе 11 дней. Но встреча изменила качество жизни каждого.

На этом «мелодраматическая» составляющая книги исчерпана.

В воспоминаниях Сонкиной и в их переписке главное - человеческое измерение Лотмана. Фаина Семеновна прекрасно понимает, с кем ее свела судьба, но любит не великого человека, а родного; безропотно благодарит небеса за каждую встречу, даже если удалось только сунуть бутерброды в дорогу, благодарит за каждое расставание, даже если после болеет (организм не выдерживал стресса).

В этой любви не было драматургии, развития чувств, выстраивания отношений, потому что они были предназначены друг другу. Лотман со свойственной ему прозорливостью понял это сразу, а девочка, повзрослев, - через двадцать лет. То была бесконечно счастливая и бесконечно печальная история любви. Суть их отношений определяется именно чеховскими словами: они «любили друг друга, как очень близкие, родные люди, как муж и жена, как нежные друзья; им казалось, что сама судьба предназначила их друг для друга... Они простили друг другу то, чего стыдились в своем прошлом, прощали все в настоящем и чувствовали, что эта их любовь изменила их обоих» («Дама с собачкой»).

И все-таки этот романтический сюжет лишь повод.

Главное - в письмах и воспоминаниях открывается Лотман внутренний.

Книги и лекции Лотмана давали не только академическое знание. Они возвращали и читателю, и самой филологической науке, и литературе человеческое достоинство. Именно благодаря этому 9 томов его научного наследия (по 500 крупноформатных страниц в каждом) и сегодня живы. А переписка воспринимается как недостающий фрагмент пазла.

Ф. С. Сонкина. «Юрий Лотман в моей жизни. Воспоминания. Дневники. Письма». М.: НЛО, 2016.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 034 (5896) от 27.02.2017.