Лилия Шитенбург

Культура 29 октября 2015

Из жизни отдыхающих

На экраны вышла «Молодость» Паоло Соррентино, режиссера, чей предыдущий фильм – «Великая красота» – получил премию «Оскар» за лучший иностранный фильм.

Знаменитые друзья (М. Кейн и Х. Кейтель) коротают досуг за неспешными прогулками и наблюдают немало интересных сцен.

В дорогом отеле на альпийском курорте поправляют здоровье два старинных друга: всемирно известный композитор, прославившийся вокальным циклом под названием «Простые мелодии», и не менее известный кинорежиссер, в благословенной швейцарской тиши сочиняющий сценарий к своему «фильму-завещанию». Оба достаточно стары, чтобы не стесняться ежеминутно вспоминать прошлое, но слишком стары для того, чтобы помнить его отчетливо. Их слава практически нетленна, разве что несколько утомительна: десант служащих из Букингемского дворца настаивает на том, чтобы композитор дирижировал своими «Простыми мелодиями» на вечере у английской королевы. Композитор наотрез отказывается, для него все в прошлом, особенно тщеславие. Взрослые дети героев прекрасны, нежны и по-прежнему капризны. Погода великолепна, горы грандиозны, швейцарские коровы дают молоко. Друзья коротают досуг за неспешными прогулками и глубокомысленными диалогами. Композитора играет Майкл Кейн, режиссера – Харви Кейтель.

Времена Томаса Манна и его философской «Волшебной горы» прошли, ныне отель в горах – это просто SPA. Процедуры убедительны, массаж заставляет серьезно задуматься о личном, расслабляющую атмосферу не портят даже неизбежные развлекательные вечера с идиотскими эстрадными номерами. Однако здешняя безмятежность полна кокетливо полуприкрытого драматизма. Все дело в том, что одни обитатели отеля молоды, а другие – нет.

Камера Луки Бигацци следит за персонажами пристальным взглядом опытного косметолога: вот молодая девушка, массажистка, тургор кожи ровный, личико лоснится, косичка задорна, на зубах – скобки. Вот команда молодых сценаристов, разминающих сценарий для Кейтеля и говорящих вдохновенные глупости – их глаза горят, волосы вьются, их лбы гладки (почти как мозговые извилины, судя по предлагаемым идеям). А вот пожилая пара: кожа обвисла, морщины не скрыть, элегантность выглядит вымученной, отчуждение привычно, сексуальный акт на лоне природы озадачивает даже их ровесников. На толстой спине стареющей звезды футбола (двойник Марадоны) – татуировка с портретом Карла Маркса, огромный живот не смущает только толпу фанатов, ассистентка возит за бывшим спортивным идолом кислородный баллон. Джейн Фонда в роли голливудской дивы делает вид, что она ровесница Греты Гарбо. Молодой голливудский актер (Пол Дано) картинно проклинает свою дешевую популярность, с шиком цитирует Новалиса (обесценивая даже скромную цитату), учится щуриться и смотреть с грустинкой, совсем как его пожилой визави, но упитанные щеки и щенячий взгляд доморощенного психолога выдают возраст. Не присаживайтесь рядом с Кейном, юноша, вам нечему у него учиться, вы играете в разных лигах.

С высоты своего Новалиса актер хамит мимо проходящей Мисс Вселенной, та огрызается в ответ (членораздельная речь юной дивы воспринимается слушателями как признак интеллекта). Впрочем, Мисс Вселенная тут на особом положении – она, произведя сенсацию среди ностальгически настроенных старичков, без смущения купается в бассейне голой. Потому что у нее попа. Которая и служит у Соррентино главным символом той самой «молодости».

Примерно треть фильма игра в «молод-немолод» кажется увлекательной, а в череде постояльцев отеля, выстроившихся в одинаковых халатах за очередной омолаживающей процедурой (старики и молодежь строго отдельно), видится даже обещание какого-никакого смысла. Но это только иллюзия, легкий косметический эффект. Чем дальше, тем количество банальностей в «Молодости» будет становиться больше и несноснее, а качество картинки, утратив новизну, растеряет и обаяние. Из текста полезут многозначительные велеречивые глупости, а образчиком вкуса и остроумия останется лаконичный, а потому уже не лишенный стилевого изящества диалог двух стариков, обсуждающих трудности мочеиспускания. «Две капли или четыре» – это и вправду серьезно. А вот разговоры о свойствах памяти, претензии на интеллектуализм и глубинный психологизм, философские рассуждения и маленькие авторские шедевры на тему «прекрасности жизни» не удаются Паоло Соррентино вовсе. Режиссер довольно точно отмечает место, где следует произнести нечто возвышенное и осмысленное, но секунды идут, а вместо философского афоризма герои, воздев брови на дозволенную возрастом высоту, выдают «мудрость» из серии «советы домохозяйкам».

Подводят «Молодость» и живописные интермедии – если панорама лиц и тел в отеле еще способна возбудить любопытство (человеческие лица, если долго в них всматриваться, что-нибудь да расскажут), то сценки с Майклом Кейном, дирижирующим на альпийском лугу оркестром из пасущихся коров (колокольчики перезваниваются), или буддийским монахом, который все медитировал на травке, а потом взял да и полетел, не вызывают ничего, кроме неловкости. Жизнеутверждающим «мудрым юмором» подобные режиссерские решения перестали быть еще в 60-е годы прошлого века, теперь это просто слащавая сентиментальность. Даже надежным художественным приемам не гарантирована вечная молодость, а уж былым откровениям, ставшим разменной монетой, и подавно.

Не стоит полагаться и на авторскую рефлексию: эпизод на лугу, когда старому режиссеру в видении являются все актрисы, которых он сделал звездами, невольно зарифмован все с тем же коровьим оркестром, только колокольчиков не хватает. Но Соррентино благополучно не увидит явной симметрии. Не поддержит режиссера и воспетая им «великая красота»: завораживающе-красочный сон композитора, в котором тот бредет ночью по затопленной венецианской площади, неловко разминувшись на узких мостках с фотомоделью, далек от трагизма. Венеция отдельно, фифа – отдельно; Венеция (как и Майкл Кейн) видела и не такое. От того, что Соррентино каждый раз возвышает голос, настаивая на том, что возраст и простатит лишают стариков надежды на секс с красивыми молодыми женщинами, «драмой стареющей европейской культуры» набор его движущихся туристических открыток не станет.

И тем не менее один неотразимый образ от фильма останется. Это длинный крупный план Майкла Кейна – единственная тут «непростая мелодия» (Кейтеля замучил сюжет). На этом лице не копеечная история Соррентино – там все истории, когда либо сыгранные великим актером или прожитые им, включая те, что до сих пор для него не написаны. Любая из этих морщин бесконечно сложнее, чем все визуальные ухищрения фильма. Но если итальянский режиссер вздумал доказать, что старость может быть не менее красива, чем молодость (а с него станется, в конце концов, одной банальностью больше, одной меньше), то, пожалуй, он не преуспел. Вы можете быть прекрасны в молодости, уродливы в старости или наоборот – это не так важно. Важно лишь то, удалось ли вам стать Майклом Кейном. Если да – то время просто отменяется.

А попа – это всего лишь попа.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 203 (5576) от 29.10.2015.