Испытание для кинозрителей
В кинотеатрах «Аврора» и «Формула кино Галерея» в рамках культурного проекта Theatre HD, демонстрирующего зарубежные оперные и драматические постановки на экране, продолжаются показы спектакля «Суровое испытание» по знаменитой пьесе Артура Миллера (в России более известной как «Салемские колдуньи»). В лондонском театре «Олд Вик» год назад ее поставила Яэль Фарбер.
ФОТО Fer-Gregory/shutterstock.com
Артура Миллера во всем мире ставят, и ставят много, «Суровое испытание» не исключение. В результате охоты на ведьм, инициированной истерически настроенными девочками-подростками и поддержанной духовенством и запуганными горожанами, в Салеме XVII века состоялся судебный процесс. Жители города наперебой обвиняли друг друга в связях с дьяволом, и многие были приговорены к смертной казни. Этот сюжет всегда давал театру обильную почву для размышлений.
В Петербурге за четверть века пьеса попадала на подмостки дважды: в начале 1990-х к ней обратился Темур Чхеидзе в БДТ, а несколько лет назад – Анджей Бубень в Театре на Васильевском. Сакраментальный вопрос: «Почему именно сейчас режиссера заинтересовала пьеса, повествующая о массовом психозе и поиске внутренних врагов?» – задавали в основном Бубеню. С мотивацией Чхеидзе, кажется, всем все было ясно: в разгар перестройки было принято считать, что он (несмотря на очевидные вневременные обобщения) ставил спектакль о «недавнем постыдном прошлом», сталинских репрессиях и процессах над диссидентами. Спектакль Бубеня (при всех его достоинствах) существовал в некоем временном вакууме: в самом деле, кому пару-тройку лет назад еще могла быть интересной охота на ведьм и расправа всемогущей теократии над озлобленным, невежественным и покорным населением крошечного городишки в Массачусетсе?! Решительно, спектаклю не хватало актуальности.
Интересно, что вопросом пресловутой «актуальности» «Олд Вик» заниматься и не подумал. Традиционный театр (а британский театр – образчик традиционализма со всеми его плюсами и минусами) ставит пьесы просто потому, что это хорошие пьесы. Исключения – в виде прозрачных политических намеков – допускаются и вызывают иногда немалый ажиотаж, но не они определяют общий характер работы с материалом. Яэль Фарбер и ее актеры разбирались с текстом как таковым – и этот замкнутый на себе, «чисто театральный» подход оказал на зрителей, лишенных необходимости перевода с эзопова языка, неожиданно сильное воздействие на чувственном уровне. Классическая пьеса проявила свои лучшие качества – не как «отражение реальности», но как неизменяемый отрезок общечеловеческого культурного кода.
Впрочем, неожиданность воздействия оказалась, как водится, результатом продуманной подготовки: мало того что «Олд Вик» изнутри был затянут серым полотном, а актеры, играющие в непосредственной близости к залу, были одеты в глухие темные костюмы, чтобы ничто не отвлекало публику от выразительности лиц, выступающих из полутьмы. Но в помещении весь спектакль щедро курили ладан и подавали звуковые импульсы, отчего зрительские кресла начинали ощутимо вибрировать. Однако все эти занятные приспособления стоили бы немного, если бы театр не освоился с пьесой. (Зрители в кинозалах, разумеется, лишены всех нюансов живого зрелища, зато им доступны суперкрупные планы актеров.)
«Суровое испытание» в «Олд Вик» – это образцовый академический театр, с внятным разбором, мощными (хотя и несколько одномерными) характерами, с привычной на английской сцене актерской сверхвыразительностью, когда исполнители насмерть вцепляются друг в друга и в публику. Этому театру в равной степени чужды и диалоги впроброс, и напыщенная декламация – чувство меры «встроено в систему». Здесь почти всегда чуточку переигрывают – зато никогда не фальшивят. Эмоции персонажей обычно выглядят немножко «перегретыми» – но все искупается их умной точностью. Мало кто из зрителей, захваченных бурей чувств и событий, стремительно происходящих на сцене, успеет вспомнить о том, что перед ним – по-настоящему старый театр. А все дело в том, что этот театр, сколь бы традиционным он ни был, никогда не позволит себе старческой дряхлости и сентиментальной вялости. Быть консерватором еще не значит быть маразматиком.
«Омолаживающий эффект» достигается проверенными средствами – а именно актерским тренингом и муштрой. Выразительность невозможна без впечатляющей физической формы – одним из «спецэффектов» «Сурового испытания» является хореографическое решение. Разумеется, в строгом пуританском Салеме никто не танцует, поэтому так ошеломляюще действуют неожиданные (и аккуратно спрятанные в ткань спектакля) пластические экзерсисы.
Мятежница Абигайль (Саманта Коллей) впервые появляется в комнатке своей больной кузины, и ничто не предвещает, что эта сильная красивая девушка устроит смертоносную пытку всему городу, – кроме разве что ее порывистого бега по кругу с как бы случайными стремительными подпрыгиваниями на любых горизонтальных плоскостях. Она не просто волнуется, она разгоняется. Это еще не шабаш, но метлы уже наготове. Охоту на ведьм, в которой страдают невинные жертвы, устраивают настоящие ведьмы (эта мысль пришла недавно и создателям мистического сериала «Салем»). И дело совсем не в том, что молодость виновна сама по себе (как это обычно случалось в спектаклях «позднего» Чхеидзе). Дело в том, что Абигайль и (отчасти) ее девичья свита – любимые, скромные, послушные и безропотные дети пуританского Салема. Иными словами – циники и лицемеры, приспособившиеся скрывать свои бунтарские юные порывы за высокоморальной риторикой. Малышку случайно застукали, когда она пила кровь и вызывала духов, чтобы сжить со свету жену мужчины, в которого она влюблена. Не застукали бы – осталась бы образцовой невинной девой Салема.
Ключевой сценой спектакля становится эпизод, где боевой отряд салемских девственниц предстает перед высоким судом, дабы уличить в ведовстве новых жертв. В традиционный повествовательный спектакль с крепкой добротной патетикой вновь исподволь вторгается чужеродный пластический элемент: группа девушек существует как цельный организм, где единым является каждый медленный высокомерный поворот головы. В нужный момент по знаку Абигайль, внезапно, как бы под воздействием злых чар изогнувшейся неправдоподобно крутой дугой, девицы устраивают настоящую вакханалию, просчитанность и железная рациональность которой пугают еще больше. Судьи потрясены. В пуританском обществе, как известно, развлечения вроде танцев и театра были под запретом – как противоречащие духовным ценностям. Закономерно, что вакантное место занимает ведьминское шоу.
Джона Проктора, труженика, грешника и искупителя салемских грехов, играет Ричард Армитидж. Он работал в театре в начале нулевых, но тогда был никому не нужен. Зато теперь, сыграв полновесные роли в нескольких приличных телесериалах, а главное – короля гномов Торина в «Хоббите», актер получил возможность вернуться на сцену на иных условиях. Джон Проктор Армитиджа – соль земли, большой, сильный, уверенный человек, «рядом с которым глупец сразу чувствует свою глупость», согласно авторской ремарке. Он эффектно страдает от единственного совершенного проступка (супружеской измены), романтически грохочет густым баритоном в сценах благородного негодования, а вот трагический тихий финал пьесы играет всерьез. Из темноты появляется истерзанное тело в лохмотьях, лицо выбелено, глаза щурятся на свет: последний пластический этюд спектакля не оставляет сомнений – Джона Проктора страшно пытали. Он почти без колебаний выбирает жизнь и предложенное ему смирение перед судьями, но в последний момент честь оказывается дороже жизни. Бессмысленная жертва – одна из тех, что заставляют смотреть старые пьесы вновь и вновь.
Спектакль театра «Олд Вик» «Суровое испытание» можно увидеть 25 августа в «Авроре» и 30 сентября в «Формуле кино Галерея».
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 152 (5525) от 19.08.2015.
Комментарии