«Хочу играть как можно больше!» Интервью с молодым пианистом Ильей ПАПОЯНОМ
«Кажется, у нас появилась новая звезда!» — так пишут любители музыки в комментариях под видеозаписями концертов 22‑летнего петербургского пианиста Ильи ПАПОЯНА. На прошедшем в Москве XVII Конкурсе имени П. И. Чайковского в номинации «Фортепиано» Илья занял третье место. Этот конкурс был далеко не первым в его карьере. В интервью «Санкт-Петербургским ведомостям» Илья рассказал о конкурсе, а еще о том, как обратить волнение на пользу делу, о соседях-меломанах, об азиатских коллегах и предстоящем 5 и 7 сентября исполнении всех концертов Сергея Рахманинова в Филармонии.
Фото предоставлено Санкт-Петербургским филармоническим обществом
— Илья, во‑первых, позвольте поздравить вас с успехом на конкурсе Чайковского. Третье место в состязании пианистов — это серьезно.
— Благодарю за поздравление! Впечатления колоссальные. Конкурс в номинации «Фортепиано» проходил в Большом зале Московской консерватории. Это удивительный, можно сказать, намоленный зал. Для меня он как‑то сразу стал родным. Я выступал там не в первый раз: в прошлом году играл в этом зале, когда участвовал в конкурсе имени Рахманинова.
— Сейчас сложная политическая ситуация. Участвовали ли в конкурсе Чайковского иностранцы?
— Да, примерно половина участников приехали из разных стран. Это были страны не только Азии, но и Европы.
— Я прочитала, что впервые вы участвовали в конкурсе, когда вам было девять лет.
— Вероятно, речь идет о конкурсе Шопена, который проходил в школе имени Сергея Рахманинова, где я тогда учился. Это был 2010 год. Мне рассказывали родители, что на гала-концерте лауреатов я не шел к роялю, а бежал вприпрыжку: так хотелось поскорее сесть за него и сыграть! Это было мое первое выступление на сцене Малого зала петербургской Филармонии. Зал потрясающей красоты, и я был очень рад тогда, что мне выпала такая честь.
— Вы — вундеркинд?
— Не думаю. Вундеркинд — ребенок, который сразу демонстрирует выдающиеся способности в какой‑нибудь сфере искусства. Я же как музыкант развивался постепенно.
— Как вы поняли, что у вас есть большие способности к музыке?
— Понимание приходило постепенно. Расскажу, как я вообще оказался в музыке. В общеобразовательной школе у нас в актовом зале стоял рояль, и педагог по хору предлагала всем ребятам после уроков заниматься на инструменте. Многие согласились, и я вслед за большинством тоже решил попробовать. Елена Генриховна (педагог по хору) сказала моим родителям, что у меня есть определенные способности и хорошо бы их развивать. Так я поступил в музыкальную школу, тогда мне было семь с половиной лет. И в 9 лет я уже стал лауреатом вышеупомянутого юношеского Конкурса им. Ф. Шопена, а в 10 лет поступил в среднюю специальную музыкальную школу при Санкт-Петербургской консерватории.
— Родителям пришлось вас уговаривать или вы сами захотели учиться музыке?
— Уговаривать не пришлось, мне было самому интересно.
— Как вы думаете, стоит ли заставлять ребенка, проявившего способности, заниматься музыкой, если он сопротивляется?
— Наверное, нужно не заставлять, а убеждать, действовать мирными методами, без жесткого принуждения. Я, например, когда начал заниматься музыкой, далеко не сразу понял, что это мое призвание. Но всегда занимался с интересом, поэтому родители никогда не прибегали даже к мирным методам.
— Петербургский философ Александр Секацкий в одном из своих интервью сравнил конкурсы в сфере искусства со спортивными состязаниями. Конкуренция, борьба, призы, награды… Все это, по его мнению, лишает искусство ореола сакральности, священнодействия. Вы согласны?
— Любой конкурс, конечно, выматывает и психологически, и физически. Это совершенно бешеный марафон, который нужно пройти до конца. Но он дает возможность выступить перед большой аудиторией, заявить о себе и, следовательно, увеличить в будущем количество концертов. На сегодняшний день это самый быстрый способ получить большую сцену. Для меня важно именно это, а не награды и тем более не желание доказать, что я лучше других. Я лишь хочу играть как можно больше. И стараюсь принимать почти все предложения, которые поступают.
— Как вы справляетесь с волнением? Есть особая психологическая техника или, может быть, личный психолог?
— Психолога у меня нет. Но сформировалась своя концепция поведения на сцене, которая мне помогает. Я, конечно, не бегу сейчас к роялю, как в девять лет на конкурсе Шопена, но научился направлять волнение в правильное русло, на пользу дела. Это очень важно. И этому, наверное, нельзя научить.
— Это умение помогает вам и в других жизненных ситуациях?
— Нет. Сцена — это нечто особенное. Это пространство, в котором нет ничего от обычной жизни.
— Расскажите немного о вашем консерваторском педагоге профессоре Александре Сандлере.
— Александр Михайлович гениальный музыкант и педагог. И если как педагог он хорошо известен, то как гениального пианиста его знают, к сожалению, не все. Большая часть его карьеры пришлась на ту пору, когда не было Интернета. Сохранилось немного аудиозаписей, а видеозаписи есть только в архивах. Мне посчастливилось их послушать.
У Александра Михайловича свой метод преподавания: говорит мало, в основном показывает, как это должно звучать на рояле. На мой взгляд, это гораздо полезнее, чем рассказывать, так как такой метод воспитывает музыкальный слух.
— В последнее время обращают на себя внимание азиатские музыканты. Например, у китайцев, можно сказать, прорыв…
— Вы правы. Несколько лет назад было распространено мнение, что у азиатов виртуозная техника, но в плане художественном, в артистизме они проигрывали европейцам. Сейчас так не скажешь. Например, победители конкурса Шопена азиатского происхождения или выигравший конкурс Вана Клиберна кореец Лим Юнчан. Они сильны и в технике, и в художественной выразительности. Им есть что сказать. Лим Юнчан абсолютно универсален в любом репертуаре. И любую музыку он играет на высочайшем техническом уровне и с полным проникновением в суть.
— 5 и 7 сентября в Большом зале Филармонии вы сыграете все концерты Сергея Рахманинова. Многие считают, что исполнение его сочинений требует особой подготовки, виртуозной техники, настолько у них сложная структура. Это действительно так?
— Есть разные мнения на этот счет. Далеко не все считают, что Рахманинов сложнее, например, Чайковского. Для меня же Сергей Васильевич — самый любимый композитор. Просто нужно понять определенный стиль гения Рахманинова, и тогда все сложности отступят. Мне близка его музыка, и он сам как человек, как личность близок мне. Идея марафона в Большом зале Филармонии принадлежит Филармоническому обществу. Я же давно мечтал сыграть все концерты Рахманинова за два или даже за один вечер.
— Сколько нужно заниматься в день, чтобы сохранять форму?
— В среднем у меня получается четыре-пять часов. Иногда гораздо больше, иногда меньше: я ведь живой человек. Нужно еще учесть, что много концертирую, часто бываю в разъездах.
— Вы сейчас выступаете только в России? Или все‑таки удается гастролировать за границей?
— Удается. Пару дней назад вернулся из Японии, где у меня был гастрольный тур по четырем городам, организованный Санкт-Петербургским домом музыки. В предыдущем сезоне я выступал с сольным концертом в Брюсселе. Также весной у меня был гастрольный тур по городам Испании. И везде принимали с большим уважением и теплым гостеприимством. Единственная сложность, существующая в данный момент, — это длинный путь, занимающий иногда 30 – 40 часов.
— Бытовой вопрос — а где вы репетируете?
— Дома.
— И как реагируют соседи?
— С соседями мне очень повезло. Все доброжелательные. Как‑то просили даже, чтобы я играл больше.
— Еще один вопрос не о высоком. Нужен ли дресс-код музыкантам? Слышала недавно разговор двух немолодых филармонических женщин, которые возмущались тем, в каком виде выходят на сцену молодые дирижеры — Теодор Курентзис, Филипп Чижевский. То ли дело раньше — фрак, белый галстук, серебряная палочка.
— На мой взгляд, внешний вид — часть образа музыканта. Иногда коллеги, особенно женского пола, играют гениально, но одеваются так ярко и экстравагантно, что зритель, мне кажется, теряется — слушать музыку или просто смотреть. Сам я предпочитаю строгий стиль, черный цвет.
— Есть ли у вас увлечения кроме музыки? Ведь музыкант — существо, которое должно быть открыто миру, чтобы питать душу новыми впечатлениями.
— Разумеется, я люблю и другие проявления искусства, в частности, живопись. А лучший отдых для меня — это пребывание на природе. Очень люблю Финский залив, его простор, его особенный воздух, его запах. Обратите внимание, какой морской аромат появляется в Петербурге весной, когда его приносит вольный ветер с залива.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 143 (7472) от 04.08.2023 под заголовком ««Хочу играть как можно больше!»».
Комментарии