И еще раз о любви

В Молодежном театре на Фонтанке опять говорят о любви: здесь на Малой сцене ожила подзабытая пьеса Виктора Розова «В день свадьбы».

ФОТО Юлии КУДРЯШОВОЙ/предоставлено пресс-службой Молодежного театра на Фонтанке

В 1964 году пьесу Розова почти одновременно поставили Анатолий Эфрос в столичном Ленкоме и Олег Ефремов в содружестве с Галиной Волчек – в театре «Современник». В 1968 году появился и одноименный фильм, который до сих пор нет-нет да и покажет какой-нибудь телеканал. Присматривался тогда же к пьесе и Георгий Товстоногов.

Даже сегодня в Петербурге постановка Молодежного театра оказалась не первой: в конце прошлого сезона спектакль Захара Черезова по пьесе Розова вошел в репертуар театра «Комедианты». Почему эта советская пьеса опять интересует режиссеров? Потому что говорит о неизбежном во все времена нравственном выборе.

В названии «В день свадьбы» – львиная доля сюжета. Михаил и Нюра должны пожениться, но накануне регистрации появляется Клава, одноклассница невесты, которую с Михаилом связывает давняя любовь. Михаил, мучимый сомнениями, не хочет отменять торжества, однако тайком встречается с Клавой. Тогда в день свадьбы на разрыв решается сама Нюра, уже ставшая женой Михаила...

Герои спектакля в постановке Семена Спивака и молодого режиссера Антона Гриценко, на которого явно оказал влияние упомянутый выше фильм Вадима Михайлова (в постановке есть даже музыкальная цитата из киноленты), как и в пьесе Розова, живут в поселке «на том берегу Волги». Работают на заводе, дающем работу людям на обоих берегах. Это «рабочее обстоятельство» упрощает задачу молодым актерам и режиссеру: перед нами жители и не деревенские, и не городские, вроде бы и продвинутые, но живущие по старым законам. Оттого и художник Александр Храмцов, опирающийся на принципы соцреализма, получает свободу в выборе визуальных признаков времени и места действия. Отголосок моды конца 1950-х – платье «колоколом» тут совмещено с признаками 1960-х – крупными женскими украшениями и прической «Бабетта». И пусть в 1960-е в городе уже не носят белые носочки с туфельками на каблучках, но на селе-то все может быть...

Быт детально подробен. Одна из героинь, поплевывая в восковую тушь, красит ресницы знакомой щеточкой. Пиво «под воблу» открывают знаковым ударом о край верстака. На заборе проветриваются «бабушкины» половики, а на стене красуется переходящий красный вымпел. Во дворе дома отца Нюры все сделано хозяйской рукой из стоящих в углу двора обрезных досок – столы, скамьи, табуреты. Еще есть радиоприемники и телевизор старого образца, стиральная доска, жестяные кружки, чугунная сковорода... Но куда важнее материальных деталей отношение режиссера к героям Розова как к живым, чувствующим людям, в поступках которых можно увидеть совсем не то, что предполагал в них автор пьесы, что видели наши папы и мамы, бабушки и дедушки.

Так, Вася, друг и детдомовский «брат» Михаила в исполнении Сергея Яценюка, сохраняет образ изрядного ловеласа (да что уж там – бабника!), но обретает вполне современную способность, уходя в глухую защиту, ерничать, цинично насмехаться над своим обидчиком. Прямота и чувствительность розовского мальчика проявляются только в разговорах с дорогими ему людьми, к которым он причисляет как Михаила, так и Нюру. А вот укоры домогающейся его Мухиной (образ дурной донельзя сельской красотки создан Ксенией Ирихиной) словно надевают на него маску «коверного», работающего на публику.

Нюра, которую играет Алиса Варова, – «серая мышь», «одна из многих», но в ней скрыто мощное женское природное начало. Это начало сперва поднимает со дна ее души инстинкт собственницы, готовой сражаться за «свое» любыми методами. Но собственничество, преобразованное сном-мечтой о семье, в которой счастье происходит от понимания, согласия и мира, оборачивается природной женской мудростью – отпусти, и он обязательно к тебе вернется. И это ее личная победа над собой.

Спектакль полон яркими образами. Отметить надо и работу художника по свету: признательность Денису Дьяченко хочется высказать за одну только мизансцену «Отпускаю, Миша...». Решающие слова победительница Нюра произносит, стоя на крыльце, в ярко освещенном дверном проеме. Когда слова затихают, девушка уходит в дом, свет меркнет и дверь словно обугливается, отрезая путь надежде на желанное, но сомнительное счастье.

Сегодня много толкуют о требованиях времени к театру и форме его существования. Но большинство обычных зрителей по-прежнему ходят в театр за тем, чтобы в картине чужой жизни увидеть то, что они смогут сравнить с собственной, в которой все меньше места остается для высоких чувств, завышенных требований и гуманистических начал. И в том, что Молодежный театр, ведомый Семеном Спиваком, продолжает поощрять обращение молодых к драматургии, которая говорит со зрителем понятным человеческим языком, есть даже некоторый героизм. Остаться приверженцем устоев порой куда сложнее, чем быть реформатором.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 041 (5658) от 11.03.2016.