Фотограф Александр Китаев: «Современники забыли историю про Нарцисса»
Александр Китаев - один из выдающихся фотографов нашего города, представитель еще «серебряного» поколения, снимавшего на черно-белую пленку. Он начал снимать в молодости, когда работал фотографом на судостроительном заводе. Активно выставляться стал в середине 1970-х. Особенно часто снимал город. В нем почти нет примет времени, редко встречаются люди, снимки часто сделаны с необычной точки зрения, ранним утром или поздним вечером, в тумане, метели, прозрачном сумраке белой ночи. В последние годы Александр почти не снимает. Он много работает как историк фотографии. Преподает. Читает лекции. Некоторые можно найти в Сети: «Типология портрета», «Непостижимый Петербург», «Святая гора Афон глазами русского фотографа». Александр Китаев рассказал обозревателю «Санкт-Петербургских ведомостей» об «алхимии фотографии», о том, почему, на его взгляд, необходимо обучать людей визуальной грамотности, как надо выставлять фотографии и почему не стоит забывать миф о Нарциссе.
ФОТО Петра КАРАВАШКИНА/ИНТЕРПРЕСС
- Сейчас «алхимия фотопроцесса» принадлежит прошлому. Мир перешел на цифровую технику. Как это повлияло на фотографию?
- Повлияло, как и всякое техническое новшество на протяжении всей 180-летней истории фотографии. Фотографировать (в смысле техники) стало проще, фотографы перестали травиться химией, репортеры стали мгновенно доносить информацию до зрителя, у фотографов появились небывалые прежде возможности работать с цветом и много еще чего положительного.
- Кто из современных фотографов вам интересен?
- Ну мне, прожившему в фотографии долгую жизнь, угодить трудно. Если честно, то почти все те современные мастера, что находятся сейчас на пике славы, мне надоели и неинтересны. Ставить им пятисотый, тысячный лайк бессмысленно. Почти все снимают все то же самое, что снимали десятилетиями. Снимают предсказуемо, а это скучно и меня уже никак не волнует. К счастью, все в жизни так устроено, что время от времени вызревают новые таланты. Я с надеждой и радостью слежу за теми, кто оказался на виду и попал в поле моего зрения. Их немного, но это, скорее всего, потому, что мой нынешний видоискатель не широкоугольный, а длиннофокусный. Фотографы поймут, о чем я. Называть имена в век безумства пиара не хотелось бы. Назову одно, зная, что ему это не повредит, - московский фотограф Дмитрий Зверев. Он уже совершенно самобытен и самодостаточен, а творческий потенциал у него такой, что никто не сможет предсказать, какое гениальное коленце он выкинет завтра. Наблюдать за его творческими поисками очень интересно. Других называть остерегусь.
- Что вы думаете о снимках на смартфоны и планшеты, которые заполонили Интернет?
- А почему я о них должен думать? Люди общаются, обмениваясь корявыми визуальными зарисовками. Пусть себе. Просто малограмотные, полные орфографических и грамматических ошибок записки в Сети бросаются в глаза всем, а промахи в изображениях - не всем. Тут дело в низкой визуальной культуре, как, впрочем, и в общей грамотности населения Земли, дорвавшегося до благ цивилизации. Я-то считаю, что в наше время легкой глобальной коммуникации обучать визуальной грамотности важнее, чем письменной. Письменные языки всех народов все равно не выучишь, а картина или фотография - при воспитанной и впитанной визуальной культуре - самый настоящий современный эсперанто.
- Почему человек так одержим желанием беспрерывно запечатлевать себя?
- Наверное, потому, что современники забыли историю про Нарцисса. Если бы помнили, возможно, были бы осторожнее в своей одержимости селфи. Да и один из главных христианских грехов - тщеславие - не побежден и обуревает многих. Резюмирую. Помните у Пушкина: «Мы почитаем всех - нулями, / А единицами - себя». Лучше не скажешь.
- «Ни один наш музей не имеет сколь-либо отчетливой, осознанной политики в области изучения и пропаганды фотографии вообще и фотоискусства в частности...» - ваши слова, сказанные мне в одном из интервью много лет назад. Изменилось ли что-то за прошедшее время?
- Не помню, в каком году я это сказал, поэтому о настоящем. Практически во всех крупных музеях Петербурга и Москвы ежегодно проходят выставки старой и новой фотографии. Если это можно назвать пропагандой, то изменения налицо. Насколько это осознанная политика, не знаю, скорее всего, общемировой тренд. Изучение тоже происходит. Во-первых, делая выставку, надо же что-то написать о фотографиях и как-то их подписать. Во-вторых, с тех пор как все музеи стали обязаны помещать предметы из своих собраний в Государственный каталог Музейного фонда Российской Федерации, началось и какое-никакое изучение фотографии. В каталоге ведь надо опубликовать атрибуцию предмета. Вот здесь-то и выявилось отсутствие специалистов - большинство предметов описаны кое-как, без знания как фотографических технологий, так и их временных рамок. Я уж не говорю о стилистике описаний. Но все же лиха беда начало.
- Как надо показывать старинные фотографии?
- Это большая проблема! Очень хочется видеть оригиналы! Но они так хрупки, так зависимы от окружающей среды, что каждое перемещение из родного дома в выставочный зал для них настоящий шок, сокращающий им жизнь. Именно поэтому сейчас многие выставки составляются из копий. Чаще всего из плохо сделанных копий, передающих лишь документальную информацию, содержащуюся в старой фотографии. Если уж копии, то они должны быть факсимильными. Когда, например, крошечную визитку разгоняют до не свойственного ей размера, мы видим - ну и дрянной был фотограф, так грубо и нерезко снимал. Каждый предмет рождается и живет в своих органичных габаритах. Можно сделать игрушечную копию паровоза, но нельзя демонстрировать паровоз, увеличенный в десять раз.
Показывать инкунабулы, конечно, надо, но делать это надо, щадя их. То есть показывать коротко и эффективно. Каждая встреча с оригиналом должна стать событием. Событие надо выстраивать, применяя все многочисленные известные нам рекламные технологии. А не так - вдруг кто зайдет и посмотрит.
- Вы пишете исследование о петербургской фотографии XIX века. Расскажите, пожалуйста, немного об этой книге. И о петербургской фотографии позапрошлого и прошлого веков.
- Скорее, не «о петербургской фотографии», а о фотографии середины XIX века вообще. Поскольку Петербург был столицей империи, то именно отсюда распространялись во все ее пределы новации эпохи великих реформ, совпавших в нашей стране с реформами в светописи. Отсюда естественным образом в книге отразились события, происходившие именно в Петербурге.
Моя книга «Картомания» по большей части всего об одном десятилетии в истории отечественной фотографии - о 1860-х годах. На мой взгляд, ключевых в развитии светописи. О том, что происходило с фотографией, что под ее воздействием происходило с обществом и как это отражалось на судьбах конкретных людей. Это крайне интересный этап истории, когда именно фотография породила то, что мы называем «массовая культура». Текст книги соткан из подлинных газетных и журнальных публикаций того времени, доносящих эхо непосредственной и неподражаемой реакции современников на происходившее вокруг. Надеюсь, читать эту книгу будет весело и познавательно.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 032 (6385) от 21.02.2019 под заголовком «Фотография как эсперанто».
Комментарии