Евгений Лебедев

До чего же странное у него было лицо! Если честно, таких странных актерских лиц я мало могу припомнить - ну разве что у Ролана Быкова, да еще у Георгия Милляра, да у Сергея Мартинсона... Это было лицо человека, которому на роду написано быть актером эпизода, а в лучшем случае стать популярным комиком... Да и то не факт, что сильно популярным. С этаким-то лицом, да чтоб войти в историю мировой (да-да, я не ошиблась, не советской, а мировой!) культуры - это надо быть не просто талантливым артистом. И даже не очень-очень талантливым. Надо быть гением, потрясателем основ. Кем, собственно, Евгений Алексеевич Лебедев и был.

ФОТО Александра ДРОЗДОВА

И коль скоро гений - то и присматривали за гением небеса, на волю волн не отпускали. Не позволили в страшные времена погибнуть поповскому сыну, сыну уничтоженных в 1937 году врагов народа. Не позволили пропасть без следа: хранили и вели парня из российской средней полосы, из глубинки, туда, куда, казалось бы, никакими судьбами не должно было его занести, - в Тбилиси 1940-го, предвоенного, года. Но занесло. Занесло к тому, чьим братом - в жизни и чьим протагонистом - в театре Лебедев стал на долгие годы.

Судьба привела его к Товстоногову.

Я внимательно изучала сухие биографические данные обоих - и Георгия Александровича, и Евгения Алексеевича и с изумлением понимала, что по «правильной» логике они и встретиться-то были не должны. Но встретились. Потом расстались (Лебедев в 1949 году буквально удрал из Тбилиси в Москву, со скандалом практически!). И снова встретились - случайно, на актерской бирже (впрочем, кто же знает, какие формы принимает Перст Провидения?).

И вновь оказались вместе - уже в Ленинграде, уже родственниками (история романа и брака Евгения Лебедева и Нателлы, сестры Георгия Товстоногова, - это отдельный фантастический сюжет). Да ведь и тут все складывалось вовсе не «прямо», а странными зигзагами...

Ну кто сегодня помнит, что Лебедев на заре своей карьеры в БДТ сыграл у Товстоногова... мадемуазель Куку в «Безымянной звезде»?

Сегодня можно дорисовать в воображении что угодно, досказать желаемое: мол, Гога уже тогда видел безграничные актерские возможности Лебедева. А скорее всего, было так: не видел Товстоногов в 1956 году в своем репертуаре ролей для него. А работу дать - хотел. Вот и дал.

Потряс Евгений Лебедев весь Ленинград (да и всю театральную общественность страны) год спустя. Сыграв Рогожина в «Идиоте». Это ж не только надо было все дикие выверты сумрачной рогожинской души, неистовой его страсти передать. Это ж надо было феноменальному князю Мышкину Иннокентия Смоктуновского соответствовать, с ним идеальную пару «светотени» составить, да так, чтобы «свет» не задавил, не перекрыл «тень».

И вот тут-то у режиссера в тогдашнем БДТ и выбора другого не было: только Лебедев.

Перечитывая тогдашние статьи про «Идиота», видишь, что от того Мышкина у всех дыхание перехватывало, но ведь и от лебедевского безумца Рогожина - тоже...

Однако и после - «прорыва плотины» не случилось. Всю жизнь и дальше так продолжалось - вспышками. Но какими!

Монахов в горьковских «Варварах», когда с такой силой столкнулись в спектакле харизматики Лебедев, Луспекаев, Стржельчик и Доронина. Бессеменов в «Мещанах» - русский король Лир, от отцовской драмы которого дух захватывало и ком в горле застревал! Шекспировский Фальстаф в «Генрихе IV» - охальник, шут, пьяница и бездельник, на котором, кажется, и пробы-то ставить негде, но который с такой неистовой силой любил обормота-принца, что предательство воспитанника его поражало молнией в самое сердце.

Тему безответной отцовской любви и несчастливого отцовства Лебедев нес долгие годы, и всякий раз с такой пронзительной силой, с такой болью, какой, казалось бы, роль и не предполагала вовсе. Это в нем всю жизнь «говорил» вымечтанный, но так и не сыгранный король Лир... В каждой из этих ролей он - волшебным образом преодолевавший «нестандартность» собственного облика - представал громадным трагическим актером в ту пору, когда в советском театре вроде бы для трагика и высокой трагедии и места-то не было.

И одновременно фантастические лебедевские «гротески», роли такой яркой театральной игровой стихии, что казалось, будто это совсем другой человек, другой актер, другой театр. Брехтовский Артуро Уи - жуткая помесь смешного и страшного, все эти его интонации, эти жесты, это фиглярское кривлянье, от которого волосы на голове шевелились, да хоть бы и тот же Фальстаф...

А уж шукшинский Аристарх Петрович Кузькин сегодня и вовсе разобран на скетчи в YouTube! Я и сама помню, как мы с мужем сидели в зале на «Энергичных людях» и буквально икали от хохота, а дома тут же попытались повторить трюк с полотенцем (и немедленно разлили на пол несчетное количество стаканов воды!).

Я и правда не понимаю, как он это все делал и откуда все это брал в себе - этот неболтливый интеллигентный пожилой человек, которого, увидев на улице, за актера в жизни бы не приняла... Я вообще не знаю, откуда берется и куда потом прячется гениальность.

Когда Марк Розовский репетировал в БДТ на Малой сцене музыкальную драму «Холстомер», Лебедев ходил по театру и бубнил, как маньяк: «Это будут новые «Мещане»... И никто не понимал, что он имеет в виду, и всем казалось, что пожилой чудак что-то там себе придумывает. К тому времени как-то подзабылось уже, чем были в момент премьеры «Мещане» для БДТ. Не просто удачным и не просто хорошим спектаклем. Даже - не просто театральным шедевром. Это был прорыв в иное художественное измерение, это была художественная программа, планка для театра, заданная на долгие годы...

...А на премьере «Истории лошади» у всех просто «сорвало крышу». Я вспоминаю тот зал, битком, под завязку наполненный людьми со знакомыми лицами, и финал спектакля, когда Лебедев выбрасывал рывком красную ленту - струю крови, и над Холстомером начинала парить бабочка... Вот клянусь, что сперва была минута оглушительной тишины. Потом общий всхлип зала (полного людей искушенных, ко всему уже в театре привыкших), и только потом - неостановимый шквал аплодисментов.

К сожалению, кино с таким феноменальным талантом толком не смогло совладать.

Длинная, но довольно пустая фильмография, в которой - редкими рывками - Ромашка из венгеровских «Двух капитанов»; иезуит-полковник, допрашивающий Таню Теткину в картине «В огне брода нет» у Глеба Панфилова; пронзительный Мармеладов из «Преступления и наказания» Льва Кулиджанова; деревенский Мюнхгаузен Бронька Пупков в «Странных людях» у Шукшина да учитель Котофей в «Петроградских гаврошах» Сергея Снежкина - вот, пожалуй, и все заметное, что довелось ему сыграть за долгую 45-летнюю кинокарьеру.

Но каждая из этих ролей - бриллиант чистой воды. Я прямо так и слышу наяву тоскливый вопль Мармеладова; прямо так и вижу брюзгливое лицо полковника, в котором вдруг блеснул человеческий интерес к девке-дурочке, и подлую хорьковую рожу Ромашки...

15 января 100 лет со дня рождения Евгения Лебедева. И 20 лет, как его уже нет с нами.

И если я в чем-то горячо жалею поколение моих детей, так это в том, что они не видели в театре, не застали живыми этих титанов актерского искусства.

И если хоть в чем-то считаю везунчиками свое поколение, многое пережившее, - так именно в том, что мы - застали.

КСТАТИ

15 января, в день 100-летия со дня рождения Евгения Лебедева, в пятом съемочном павильоне «Ленфильма» пройдет посвященный актеру вечер «Испытание памятью». Этим юбилеем откроется XV фестиваль «Почетные граждане Санкт-Петербурга». Зрителей будет ждать выставка, интерактивные программы и, конечно, рассказ о самом юбиляре. Впервые за многие годы будет снова вручена премия Лебедева, лауреатами которой в прошлом стали: Татьяна Доронина, Зинаида Шарко, Валерий Ивченко, Андрей Могучий и другие.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 004 (5866) от 12.01.2017.