Джереми Айронс, беспечный ездок

Мы легко и охотно полюбили таких актеров, как Джереми Айронс, Гэри Олдмэн или Джон Малкович. Не имея дела с русской актерской школой, они в своем творчестве очень близко подошли к тому, что принято называть перевоплощением. Им доступен огромный диапазон ролей — от маньяков до гениев или святых... Джереми Айронс к тому же словно прошел тест на способность к страданию, к духовному и интеллектуальному напряжению, знаковым для русской культурной традиции. Хотя его по-настоящему русской ролью в кино был только Михаил Фокин в давнем фильме про Нижинского.
В Петербурге Джереми Айронс оказался вместе с попечительским советом Фонда Гугенхайма, прибывшим по поводу совместного проекта с Государственным Эрмитажем. Времени на интервью было очень мало, к тому же о том, что Джереми Айронс — самый неразговорчивый из англо-американских звезд, меня никто не предупредил...

— Вы впервые в Петербурге? Ваши впечатления?

— Да, я здесь в первый раз. Этот город — настоящая драгоценность. Великолепная архитектура, удивительное пространство, невероятное стилевое единство... Как я и ожидал, русские — очень добрые и теплые люди. Хотя, насколько я понимаю, Петербург сильно отличается от всей остальной России — все-таки он такой европейский и свободный. Но опять же — все, кого я встретил здесь, просто поразили меня своей теплотой... И, конечно, Эрмитаж великолепен. Я так счастлив, что возникла идея столь выгодного для обеих сторон сотрудничества между Фондом Гугенхайма и Эрмитажем. Ведь это значит, что сокровища Эрмитажа увидят во всем мире.

— Вы приехали как друг Фонда Гугенхайма?

— Я член мотоклуба Фонда Гугенхайма. Мы устраиваем мотопробеги во многих точках земного шара. Полгода назад это происходило в Испании, в городе Бильбао, где существует Музей современного искусства Гугенхайма. В музее как раз проходила выставка, посвященная мотоциклам. Еще мы катались в Нью-Йорке и в Калифорнии — там отличные дороги. Следующий пункт назначения — Китай. А сегодня в полдень мы прокатились на мотоциклах по Петербургу. Такая уж у Фонда Гугенхайма традиция.

— Признаюсь, это может оказаться сюрпризом для российской публики. Ведь вы слывете первым интеллектуалом американского (да и европейского) кинематографа, вас легче представить в мантии профессора, нежели в шлеме мотоциклиста...

— Ну что вы... У меня немало подобных увлечений. Люблю лошадей, обожаю яхты, катаюсь на лыжах. Мне повезло с работой — она дает мне возможность многое попробовать.

— Вы сыграли в «Китайской шкатулке» и «Ускользающей красоте», «Двойниках» и «Кафке», «М. Баттерфляй» и «Ущербе». Но широкому российскому зрителю вы более всего известны как исполнитель главной роли в фильме Эдриана Лайна «Лолита». Расскажите немного о создании картины. Чья это была идея?

— Я заговорил об этом фильме, об этой роли еще в начале девяностых. И Эдриан тоже хотел поставить «Лолиту», но предлагал мне подождать: ему казалось, что я «дозрею» до этой роли лет через десять. Даже когда был создан сценарий, устраивавший Лайна, его по-прежнему мучила проблема возраста героя. И все-таки он попросил меня сыграть Гумберта. И тут я сказал: нет.

— Но почему?

— Дело в том, что к тому моменту я уже сыграл слишком много героев, выходящих за рамки дозволенного. И Гумберт Гумберт был еще одним парнем из той же группы. И мне хотелось чего-то другого, поэтому я долгое время не соглашался. Однако Эдриан все уговаривал и уговаривал, и в конце концов его убежденность передалась мне.

Конечно, фильму не повезло. В тот момент и в Америке, и в Европе очень много говорилось о педофилии, что сослужило «Лолите» плохую службу. О фильме писали, но в каком-то скандальном контексте. Лучше бы он вышел десятью годами раньше или позже. Мне кажется, это была неплохая попытка экранизации Набокова. Хотя, конечно, передать ощущение его великолепного языка почти невозможно. Я лично отстаивал текст оригинала всеми правдами и неправдами. Как-то сказал сценаристу: «Что это за диалог? У Набокова здесь совсем не так». И получил вполне резонный ответ: «Попробуй произнеси то, что написано у Набокова, сделай что-нибудь с его стилем». Да, этот текст здорово смотрелся в книге, но произносить его, играть его в фильме оказалось невозможно.

— Конечно, он был встречен с большим интересом. Кстати, хорошо, что вы объяснили причину скандала вокруг фильма, поскольку нашему зрителю эта лента вовсе не показалась шокирующей. А вся эта история с запретом стала для наших журналистов очередным поводом упрекнуть американских коллег в предвзятости.

— Да, этот упрек справедлив. Вы знаете, сейчас в Европе, да и в Америке, все так увлечены идеей политкорректности. А я этого терпеть не могу — как актер, как художник и как мужчина. Предпочитаю разрушать барьеры.

— Ваша «Лолита» мне кажется намного удачней, чем фильм Стэнли Кубрика.

— Правда? Вот это хорошо. Между прочим, выход фильма Кубрика тоже сопровождался скандалом и оброс массой легенд. Например, утверждали, что он нравился Набокову, хотя это не так. Более того, нередко считается, что сценарий был написан Набоковым, а это не соответствует истине. Но у Кубрика была такая мощная репутация (лично у меня она вызывает большие сомнения), что никто даже и не пытался после него приблизиться к Набокову. А вот мы рискнули, и, мне кажется, не зря. Хотя снять великий фильм по великому роману очень сложно.

— Расскажите о ваших театральных работах.

— Я уже лет двенадцать не играл в театре. В следующем сезоне планирую выйти на сцену в Нью-Йорке — пока это все, что я могу сказать.

— Но начинали вы в театре?

— Да.

— Первую свою роль помните?

— Первую? Было это в Бристоле, в театре «Олд Вик»... Кажется, это был Саймон в «Сенной лихорадке» Ноэля Кауарда. Потом Флоризель в «Зимней сказке»... Театральную школу я также заканчивал в Бристоле, хотя, честно говоря, почти ничему там не научился. Ведь научиться играть можно, только играя. Вот я и учусь до сих пор.

— Доводилось ли вам играть русскую классику?

— Лет двадцать назад в одном из театров Лондона мы хотели поставить «Преступление и наказание». В итоге сделали «Записки сумасшедшего» Гоголя. А вообще-то я считаю, что создан для Чехова. Хочу сыграть Тригорина в «Чайке».

— С какими шекспировскими ролями вам приходилось встречаться?

— Я играл Ричарда II, Макбета. В Королевском Шекспировском театре сыграл Леонта в «Зимней сказке», Петруччо в «Укрощении строптивой». А Катарину играла моя жена, Шинед Кьюсак, исполнившая в этом театре немало других шекспировских ролей.

Думаю, Шекспир — величайший драматург современности. Месяц назад я смотрел «Венецианского купца» в Национальном театре. Это потрясающе современно...

А ведь англичане порой жалуются на то, что язык Шекспира не совсем понятен — слишком много устаревшей лексики.

Если ставить Шекспира «как надо», то все будет ясно. Например, действие «Венецианского купца» у Тревора Нанна перенесено в тридцатые годы нашего века, и, хотя актеры произносят абсолютно аутентичный шекспировский текст, они делают это так здорово, что пьеса кажется написанной сегодня.

— В каких еще пьесах вам хотелось бы сыграть?

— Я очень люблю Ибсена, считаю его великим драматургом. Вот недавно возникла идея снять фильм по пьесе Уильямса «Ночь игуаны». Я, разумеется, буду играть роль «плохого» ирландского священника Шеннона. Сейчас выбирают место для съемок — возможно, это будет остров Ямайка. Хотя мне кажется, что для этой пьесы нужны только две вещи — кафе и море...

— Вы приедете к нам еще?

— Я бы очень этого хотел. Мне так жаль, что я не был здесь до сих пор, что так мало знаю о России. По-моему, было бы здорово проехать через всю территорию бывшего СССР на поезде — до самого Китая...

Когда я наконец выключила диктофон, Джереми Айронс с облегчением вздохнул и пригласил меня на ланч, во время которого мне уже не удалось задать ему ни одного вопроса. Напротив, он и его коллеги по мотоклубу засыпали меня вопросами о том, как долго длятся белые ночи, какая ночь самая короткая и т. д. Сам Айронс пытался выговорить слово «Нева» по всем законам русской фонетики. А еще он рассказал о чудесном замке в Ирландии, где живут они с Шинед и их сыновья Макс и Сэмюэл. Хотя все вместе они бывают так редко...

Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 145 (2295) от 8.08.2000 года.