Два отделения и шесть анкоров

Кумир многотысячной филармонической гвардии культовый пианист Григорий Соколов спустя два года вновь выступил в Большом зале Филармонии, дав сольный концерт из трех отделений. Так называемое третье отделение – неофициальная часть концерта, то есть бисы, к которым знатоки творчества Григория Соколова приучены с давних пор.

ФОТО Mary Slepkova предоставлено пресс-службой Филармонии

Завсегдатаи уверяли, что обычно он играет шесть анкоров (так в Европе называются бисы), так было и в этот раз. Причем, как это часто происходит, ближе к последнему бису у пианиста словно открылось второе дыхание – это остро почувствовалось на «Канопе» Дебюсси из Второй тетради его прелюдий: в душный, до краев переполненный зал словно ворвался поток свежего французского воздуха. Бисы – две мазурки и прелюдия Шопена и два музыкальных момента Шуберта, среди которых был и совсем хрестоматийный детский фа-минорный, сильно разрядили атмосферу. Они вновь вернули надежду после сумеречной си-бемоль-минорной сонаты Шопена с ее знаменитым траурным маршем и финалом, где вся жизнь становится аллегорией стремительно облетающих листьев на холодном осеннем ветру.

О траурной тональности, пронизывавшей этот концерт, не написал только ленивый. Музыкант очень тяжело пережил и до сих пор переживает уход жены, в связи с чем, возможно, и отменил концерт год назад. Но едва ли стоит говорить о какой-то исключительной траурности минувшего петербургского концерта. Траурность – это ведь еще и неизбежное приятие другого измерения. А с таким ощущением проходят все концерты пианиста. Даже его светлые моменты связаны с чем-то надмирным, вечным, где нет суеты, где тишина, где, как поется в романсе Рахманинова, «только Бог да я».

Соколов не улыбающийся пианист, тем более не заигрывающий с публикой. Он бережет слова, не дает интервью: он – пианист, и все высказывает в музыке. В музыке он блещет красноречием и эрудицией. С каждым годом понимаешь, какой талант музыкального архитектора реализует он, создавая штучные программы, основанные на глубинных связях – «контрфорсах» и «аркбутанах» (архитектурные термины: опорные столбы и полуарки. – Прим. ред.). В этот раз он сопоставил друг за другом двух современников, настолько же близких, насколько и далеких, – Роберта Шумана и Фридерика Шопена. Кокетливую «Арабеску» Шумана Григорий Соколов нередко включал в свои третьи отделения. Она у него всегда легка, воздушна, даже солнечна, настроенчески прихотлива. Рядом с ней масштабная Фантазия в до мажоре – как величественный мемориальный комплекс эпохе романтизма. Аккорды в ней звучали непривычно тяжеловато, но и они были тщательно вписаны в рассчитанную драматургию целого. Они абсолютно искупались чарующими туше в тихих пианных эпизодах, в кантилене, когда мелодические линии звучали идеально ровно. И не оставалось сомнений, что именно в слабости, кротости, скромности и тишине пианист видит силу, способную сохранять Свет и Добро.

Вечер Соколова – главный концерт сезона в петербургской Филармонии, одно из немногих чудес современной академической музыки. Филармония делает на нем деньги, выставляя очень высокие цены на билеты. О том, как нагнетается из года в год атмосфера вокруг этого концерта, можно слагать фельетоны и рисовать карикатуры. Но сегодня мало какой музыкант способен собрать зал, а потребность в мудреце, дарящем свои премудрости, с годами лишь увеличивается.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 058 (5675) от 05.04.2016.