Дорожная карта счастливого детства

На Малой сцене Большого драматического театра состоялась премьера спектакля по книге Эдуарда Кочергина «Крещенные крестами».

ФОТО Станислава ЛЕВШИНА предоставлено пресс-службой БДТ

То, что главный художник БДТ прославился и как литератор, уже давно никого не удивляет. Пять лет назад к его многочисленным и заслуженным званиям сценографа и живописца прибавился титул автора книги, в 2010 году получившей титул «Национального бестселлера». С тех пор роман «Крещенные крестами» неоднократно переиздавался, переведен на несколько языков, читается и перечитывается даже теми, кто никогда не был в БДТ и не видел театральных шедевров художника Кочергина. Однако идея перенести документальную прозу на сцену озадачивала. Как языком театра рассказать о крестном пути мальчишки, оказавшегося в военные и послевоенные годы без семьи, без дома и решившего вернуться в родной Питер из сибирского детприемника НКВД?

Впрочем, что только нынче не переносят на сцену, преображая первоисточник до неузнаваемости. Режиссер Вениамин Фильштинский не соблазнился современными способами обработки прозы. Он пошел классическим путем: избрал жанр путешествия. Пространство Малой сцены ограничено дощатой стенкой товарного вагона – главного транспортного средства середины XX века. Под стук колес стенка превращается в экран. Мелькают пейзажи: лес, степь... Поезд идет на запад. Однако не так стремительно, как в кино: для героя дорога домой растянулась на семь лет. А доски вагона не раз превращались в глухую стену, забор, отделявший волю от неволи. Или с грохотом раздвигались, чтобы приютить героя в недрах теплушки.

Повествование ведется от первого лица. Но «первых лиц» в спектакле шестеро: пятерка молодых артистов БДТ на сцене и «голос автора» – узнаваемый баритон Геннадия Богачева, который «играет» Кочергина сегодняшнего, вспоминающего свою одиссею более чем полувековой давности. Из этого многоголосия режиссер складывает портрет пацана, которого уже в те годы величали Степанычем – за не по возрасту взрослый нрав и за «хорошую ремеслуху». Процесс обживания чуждой среды, изучения ее законов как правил жизни, наверное, и возможно передать только через подобное отстранение. На наших глазах происходит формирование личности буквально с нуля. Недаром лучше всего поведать о детском опыте, проявлениях характера и призвания удается актрисам – Карине Разумовской (на снимке) и Алене Кучковой. Их герой особенно слаб и беззащитен. В казенном доме он мог запросто стать пластилином в руках воспитателей-надзирателей, но, как видно, изначально внутри него имелся негнущийся стержень.

Удивительный эффект: мы ведь знаем, что пацан уцелел, выжил, добрался в конце концов до Питера, стал прекрасным художником, но, пока смотрим спектакль, переживаем за его судьбу будто в полном неведении. Волшебная сила театра такова, что документальное повествование превращается в художественное. Как говорил Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь».

Хотя – увы – в спектакле нет и тени вымысла. Дорога к дому лежит через множество препятствий: голод, холод, кровь, предательства... Дорога становится первой школой героя. Он не рвется в отличники, но и в двоечники не годится. Встречает на пути разных персонажей, в том числе нелюдей, но мощный нравственный компас неизменно притягивает его к добрым людям. Жанровые сценки разыгрываются теми же актерами, которые буквально несколькими штрихами обозначают характеры попутчиков Степаныча в его странствиях по СССР и по жизни. Путевые заметки погружают зрителей в незнакомый мир, в давно прошедшее время, но счастливо обходятся без бытовых подробностей. Спектакль в этом смысле похож на дорожную карту (которая, кстати, присутствует и в сценографии, и в программке, так же как на форзацах книги Кочергина). Маршруты здесь обозначены без детализации. Историческая дистанция диктует именно такой подход. А вот приметы времени даны, что называется, крупным планом, но через актерские эскизы, по стилю схожие с зарисовками автора – прекрасного рисовальщика. В памяти сохраняются портреты надзирательницы Жабы, хромоножки тетки Машки, мастера на все руки Фемиса, первого друга героя Митьки, лесного человека Хантыя...

Перед нами театр, посему артисты не притворяются ни детьми, ни зэками, ни энкавэдэшниками – только показывают. В их руках нет ни жестяных детдомовских кружек, ни заточек, которыми дети сызмальства оборонялись, ни еды, по которой была главная тоска... Из предметного мира на сцене лишь два мотка проволоки, из которой будущий художник гнул профили вождей, чем и зарабатывал пропитание. «Театр представления» и зрителей превращает в художников, будит фантазию, увлекает, затягивает, рождает сострадание. Словно ты заново перечитываешь книгу Эдуарда Кочергина. Из сороковых годов прошлого века высвобождаешься, только когда действие обрывается фразой: «До Питера оставалось еще пять лет бега...» и на поклоны выходят все участники спектакля, включая автора. Что воспринимается как чудо. Как если бы мы смотрели «Пер Гюнта», а на поклоны вышел бы Ибсен.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 227 (5598) от 03.12.2015.