Человека ведет энергия любви

Сегодня на сцене БДТ — спектакль Алисы Фрейндлих «Гори, гори, моя звезда...» в рамках фестиваля «Почетные граждане Петербурга — к юбилею города». Фестиваль организован фондом «Петербургское наследие и перспектива» при спонсорской поддержке пивоваренной компании «Степан Разин».
В принципе на этом вступительную часть можно закончить. Мне не хочется в два предложения «втискивать» слова об Алисе Фрейндлих — все равно получится неуклюжее «резюме» с указанием ролей, заслуг, званий. Сколько всего написано о ней, и все равно этого мало. Наверное, потому что главного не выразить словами, не сформулировать четко, не описать... Нет, правда, как объяснить то, что даже очень молодые люди из совсем другого поколения и другой эпохи, видя Алису Бруновну на сцене или на экране, или просто глядя на ее портрет, говорят: «Ой, она такая хорошая, такая славная...»?

— Алиса Бруновна, вы часто говорите о своей любви к Петербургу. Чем вам так близок наш, в общем-то, мрачный город?

— В этом городе родилась не только я, а примерно пять-шесть поколений моих предков, поэтому связь с Петербургом глубинная. Здесь я умудрилась в блокаду не помереть (мы с братом и сестрой были тогда детьми) и считаю это время своим вторым рождением — в очередной раз сослужил службу мой ангел-хранитель. Дважды родившись в одном городе, ему нельзя изменить. Хотя несколько раз меня приглашали в Москву, я не могу город оставить, я его очень люблю, привыкла, я привязана к нему — не только пропиской, но и душевной связью. И потом, мне кажется, прозрачная, гравюрная красота Петербурга — она очень завораживающая, в ней есть своя магия. Несмотря на гадостность нашего климата, ветшание города.

— Ветшание?

— Одного юбилея мало, чтобы привести город в порядок. Видно, как разваливаются красивые старинные здания, построенные на общем эстетическом дыхании, реставрируется ничтожно мало — так, подмажут их сверху. Конечно, я понимаю: для того чтобы поставить город на ноги, требуются безумные деньги, из области фантастики. Наверное, ему суждено рассыпаться изнутри. Да, возводятся какие-то новые дома, и вроде бы город старается не покидать этот стиль, но надо реставрировать глубинно. Можно сделать красивое лицо — наложить тон, накрасить реснички, воротничок чистенький надеть, но когда плохо работает кровеносная или какая-то другая система внутри организма...

— Но, согласитесь, появляются какие-то новые, приятные места...

— Это из области воротничков и ресничек. Конечно, появились симпатичные дворики, пешеходные улочки славные, даже на Рубинштейна проходные дворы привели в милый вид, но это все заплаточки. По-прежнему моя влюбленность и мои привязанности распространяются на старый Петербург.

— А вы бы хотели, чтобы ваши внуки всегда жили здесь?

— Я не могу так говорить, пусть они сами выбирают, это их право.

— Недавно я увидела по телевизору фильм «Любить» Михаила Калика с вашим участием. И там вы очень похожи на вашу дочь Варю. Каково это — узнавать себя в детях?

— Это немножко эгоистический момент. Я хотела, чтобы Варя была больше похожа на Игоря Петровича Владимирова, статного, красивого, и внушала это себе, пока ее носила. Мне хотелось, чтобы моя девочка была лучше, чем я. Можно сказать, что в какой-то мере я себя уговорила. Но, естественно, поскольку она росла рядышком, в ней угадывается не столько моя внешность, сколько какие-то манерки, пластика, гримаски. «Козики», как мы называли это в Театре Ленсовета.

— Вы в последнее время совсем немного снимаетесь в кино.

— Я никогда много и не снималась...

— Как же? Столько фильмов чудесных.

— Это теперь, по прошествии лет, кажется, что столько-то фильмов. Но если подумать, что я сорок шестой год занимаюсь этой профессией и распределить все фильмы на это время, то получится, что не так уж и много. А сейчас я снимаюсь в сериале «Женская логика», ироническом детективе. Не могу сказать, что меня это безумно вдохновляет, но мне показалось, что из всех сериальных предложений, которые звучали, этот вариант наиболее, что ли, благородный.

— А если вам позвонит никому не известный режиссер с просьбой сняться у него в картине, вы — теоретически — можете согласиться?

— Если это будет интересный материал и мы совпадем по времени. Сейчас кино не может ждать актера — время коммерческое, и пока деньги есть, надо их быстро схватить и реализовать.

— Есть какие-то молодые режиссеры в театре и в кино, с которыми бы вам хотелось поработать?

— Сейчас в БДТ я репетирую в «Двенадцатой ночи» у Григория Дитятковского, режиссера сравнительно молодого, и мне интересно с ним работать, хотя, конечно, еще нет результата. В кино из молодых мне интересно было сниматься у Валеры Тодоровского в «Подмосковных вечерах». Приглашал в сериал Дима Месхиев, но мне с великим сожалением пришлось отказаться, так как работа предполагалась очень длинная, двадцать две серии — у меня в тот момент не было времени и сил.

— В «Двенадцатой ночи» Шекспира вы репетируете роль Шута. Неожиданная роль.

— А я люблю такие неожиданности, всегда любила рискованные вещи. Еще будучи молодой, играла возрастные роли — Катерину Ивановну в «Преступлении и наказании», хотя могла бы играть и Соню, экстравагантную, остренькую Селию Пичем в «Трехгрошовой опере».

— Скажите, почему вы никогда не занимались преподаванием?

— Потому что для этого надо оставить театр.

— Многие совмещают.

— Это нехорошо — получаются малообразованные актеры, которые профессии, ремеслу недостаточно хорошо обучены. Когда я училась в институте, почти все мастера курсов были свободны от театра. Борис Вольфович Зон занимался только нами. И мы были в таких объятьях, что все, кто выходил из института, владели профессией в самом абсолютном смысле этого слова. Ведь талант, если он не опирается на профессию, очень быстро амортизируется, начинает угасать. Сколько одаренных людей из-за этого пропало! Если у человека есть и от бога, и от профессии — это актер с большими возможностями для взлета. Но если бог не дал, то профессия все равно всегда останется в руках.

— Но одним ремеслом, наверное, не обойдешься.

— Обойдешься. Ты не будешь звездой, но никогда не утратишь востребованности и сохранишь достоинство на всю свою жизнь.

— У вас, наверное, совсем нет времени для того, чтобы на молодых актеров смотреть, в театр ходить?

— Ну почему, я иногда хожу в театр, когда слышу про что-то интересное. Совсем недавно посмотрела «Войну и мир» Петра Фоменко. Я получила три часа наслаждения, это так рифмованно и гармонично. И заметьте, в спектакле по-настоящему талантливых людей, меченных Богом, — максимум пять, но все актеры владеют профессией, все они из одной мастерской, все понимают друг друга.

— Я слышала от многих такое мнение, что настоящим актером становятся ближе к сорока годам, когда уже есть что сказать со сцены, когда накоплен жизненный опыт. Вы согласны?

— Да, сорок лет — это возраст, когда опыт уже приобретен, но свежесть чувств и внешние возможности еще не утрачены. Это пик, центр актерской жизни, правда, сразу после него начинается очень интенсивное сбегание с горки, потому что уходит целый ряд ролей.

— Хотя в театре возраст стирается.

— Я бы так не сказала. На некоторых режиссеров гипнотически действуют паспортные данные — может быть, лучше взять актрису помоложе... А для старушек ролей нет! (смеется) Это раньше в шестьдесят можно было играть если не Джульетту, то во всяком случае Раневскую из «Вишневого сада».

— В начале нашей беседы вы сказали: «В очередной раз сослужил службу мой ангел-хранитель». Вы верите в то, что человек ведом какими-то высшими силами?

— Человека ведет энергия любви и мысли, а энергия, как известно из физики, никогда никуда не исчезает, а только лишь преобразуется. И при востребованности эта энергетическая субстанция помогает. Условно говоря, каждый человек имеет приемник и передатчик, и у одного приемник сильнее, а у другого больше развит передатчик. И я убеждена, что если очень захотеть, очень попросить и очень верить, то из этой субстанции любви можно получить какой-то посыл. Но просто так не бывает — нужно погрузиться, сосредоточиться на чем-то, и тогда придет догадка. Почему хорошие, умные мысли часто приходят во сне? Потому что человек сосредоточен, его взгляд обращен внутрь, на полную мощность работает приемник, и из всей массы информации и энергии он обязательно принимает самую важную для себя.

— Вы всегда знали, в какую сторону вам нужно идти?

— Нет, конечно, не всегда, но внутренняя вера обязательно была вознаграждена.

— Знаете, многие верят в так называемый закон компенсации: если, условно говоря, в работе у тебя все складывается удачно, то где-то в другом непременно отнимется.

— Конечно, если человек очень сильно расточает себя в жизни, то на сцене ему не хватит — наскребет, наскребет, и уже нету... И наоборот. Но я не думаю, что есть какая-то определенная закономерность. Мой самый лучший творческий период в жизни связан с Игорем Петровичем Владимировым. И мы очень любили друг друга! Тогда все совмещалось в нашей жизни. Другое дело, что, наверное, это не могло продолжаться бесконечно долго.

— Если бы можно было вернуться в прошлое, вы бы что-то изменили в своей жизни?

— Не знаю... Не знаю, что... Наверное, нет, ничего не стала бы менять. Нет, все было правильно.

Подготовила Мария КАМЕНЕЦКАЯ

Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 70 (2940) от 15.04.2003 года.