Брамс опрятный и мятежный

С разницей в неделю в Большом зале Филармонии выступили скрипачи - Шломо Минц, который в октябре отметит 60-летие, и Джошуа Белл, которому в декабре исполнится 50.

Джошуа Белл. ФОТО предоставлено пресс-службой Филармонии

Шломо Минц приезжал по приглашению Международного скрипичного фестиваля и Фонда поддержки музыкального образования, возглавляемого Вячеславом Зильбербордом, который своей миссией видит сохранение и развитие искусства игры на скрипке. Минц - очень редкий гость в России. Здесь он родился, но в двухлетнем возрасте был вывезен родителями в Израиль. В историю исполнительства он вошел как музыкант, заменивший самого Ицхака Перлмана в Израильском филармоническом оркестре под управлением Зубина Меты, а в 16 дебютировал в Карнеги-холле по приглашению Исаака Стерна.

В последний раз Минц приезжал с концертами в Россию в 2007 - 2008 годах, когда привозил цикл из Двадцати четырех каприсов Паганини и «Времена года», оставив противоречивые впечатления. В этот раз его визит состоял не только из концертов в Москве и Петербурге, но и из мастер-класса в московской центральной музыкальной школе, прошедшего с большим успехом. При всем «упадке скрипичного искусства», о котором твердит каждый второй уважающий себя «скрипач с именем», инструмент не утрачивает популярности на протяжении более четырех веков, и молодежь по-прежнему мечтает на нем играть. В российских вузах трудятся скрипачи-мастера, однако все их усилия направлены на то, чтобы поддерживать крепкий средний уровень хотя бы в симфонических оркестрах. Те, кто хочет выбиться в солисты, предпочитают шлифовать мастерство за пределами страны - у мастеров, также в свое время уехавших из России. Ситуацию очень хотелось бы изменить.

Шломо Минц считается одной из скрипичных легенд, а потому его концерты собрали аншлаги в обеих столицах. Строгая программа включала «Академическую увертюру» с Первой симфонией Брамса и Скрипичный концерт Мендельсона. Минц выступил не только как солист, но и как дирижер. В его неброском, сдержанном дирижерском жесте чувствовался мужской характер, желание скромно служить музыке. В Москве музыкант имел дело с коллективом принципиально другого уровня - камерным оркестром Musica Vivа под управлением виолончелиста с мировым именем Александра Рудина. В Петербурге ему достался симфонический оркестр театра «Мюзик-холл» «Северная симфония», который играет много, не отказываясь от любых предложений, но это количество у них пока не может перейти в более солидное люксовое качество. Они играют лишь как труженики, редко пробиваясь к подлинным художественным смыслам.

Минц силой своего крепкого дисциплинированного интеллекта попытался сделать с ними по крайней мере аккуратного, опрятного, без излишеств Брамса. В Концерте для скрипки с оркестром Мендельсона он такт за тактом пленял скромным обаянием своего кроткого, матового звука. В моцартовском зачине этого концерта, так пронзительно всякий раз напоминающем знаменитую Сороковую симфонию, Минц со своей чудесной скрипкой Страдивари завоевывал внимание слушателей не столько романтической полетностью и юношеской порывистостью мелодии главной партии, но на первый план выводил тоску по истинной красоте. Главное случилось во время единственного биса - Шестой сонаты Эжена Изаи для скрипки соло. Здесь Шломо Минц словно расправил плечи и в меру отважно, хотя все равно будто извиняясь, напомнил заждавшейся публике о том, что перед ними - тот самый виртуоз, на которого все шли.

Сонатой для скрипки соло Изаи покорил зал и младший современник Минца - Джошуа Белл, также имеющий связи с Россией благодаря бабушке. Третья соната «Баллада» слушалась на его скрипке Страдивари 1713 года настолько экспрессивно, с обостренными диссонансами, будто была написана предтечей Берга и Веберна. Изаи слышал в скрипке инструмент миссионерский, который способен высказать «последнюю правду» истинных глубоких чувств.

Джошуа Белл регулярно балует своими визитами Петербург, и, судя по количеству букетов, здесь у него есть свое сообщество поклонниц. Он привез красивую программу камерно-инструментальной музыки, в которую вошли сочинения Брамса, Бетховена, Сарасате, Изаи. После музыки сдержанного, почти скованного, несколько сумрачного Минца звуки Белла казались резкой сменой эмоционального регистра. Беллу удается сохранять иллюзию юного возраста, начиная от внешних параметров его мальчишеского тела до особой легкости и сладости грациозного кантиленного звука. А в фантазии на темы оперы «Кармен» Сарасате он лихо, не без некоторого ернического задора продемонстрировал свои качества виртуоза.

Но этот концерт изумлял еще и феноменальностью ансамблевого исполнительства, абсолютным слиянием скрипача и пианиста. Пианист Сэм Хэйвуд не мог скрыть фирменного британского стиля в своей игре, вплоть до растворения в солисте. Готовый играть «почти шепотом», лишь бы высветить на эстраде главного - скрипача, Хэйвуд виртуозно демонстрировал свое британское туше, особенно преуспевая в мелкой технике. По-моцартовски прозвучала у музыкантов Первая соната Бетховена. Романтические гены своей школы они показали в Третьей сонате Брамса, обнажив в ней мятежную душу композитора, всю жизнь размышлявшего над ролью разума и чувств в своей биографии. Драгоценным подарком прозвучал Вокализ Рахманинова, а также два очень трогательных биса - До-диез-минорный ноктюрн Шопена и Скерцо Венявского.