Большой дуэт и соло в Мариинском театре

Три выдающихся музыканта - пианисты Нельсон Фрейре, Ефим Бронфман и скрипач Пинхас Цукерман выступили в Концертном зале Мариинского театра.

Иллюстрация Molodec/shutterstock.com

Ефим Бронфман и Пинхас Цукерман оказались здесь всего на пару дней проездом в рамках своего большого концертного тура, а Нельсон Фрейре прилетел почти на десять дней с серией выступлений, состоявших из одного клавирабенда и двух концертов в сопровождении оркестра под управлением Валерия Гергиева (концерт Шумана и Четвертый Бетховена).

Эти музыканты класса люкс уже не раз приезжали в Петербург, в частности в Мариинский театр, их можно назвать музыкантами круга Валерия Гергиева. Цукерман родился в Тель-Авиве, Бронфман - в Ташкенте, сейчас оба живут в Америке, но гастролируют по всему миру. И Цукерман, и Бронфман, представленные театром как американские музыканты, являют своим творчеством традицию, впитавшую в себя разные школы. В ней без труда можно расслышать и традицию американского «плавильного котла», обретенную за океаном, и - при тщательном вслушивании - преломления более локальных стилей, помноженные на яркую индивидуальность каждого.

Программу своего единственного концерта они составили из трех мажорных сонат Моцарта, Бетховена и Шуберта, выстроив хронологическую цепочку, в которой без труда можно было проследить взаимное влияние, тесную генетическую связь внутри австро-немецкой традиции, а вместе с тем и рост скрипичной виртуозности. В До-мажорной сонате K.296 Моцарта скрипка не занимала еще того доминирующего солирующего положения, какого достигла в «Весенней» сонате Бетховена. Лишь в финальной третьей части Рондо скрипка вышла из «тени». В «Весенней» сонате в пасторальной тональности фа-мажор и в самом деле без труда можно почувствовать легкое весеннее настроение, абсолютную открытость интонаций влюбленного композитора, опьяненного радостью жизни. Здесь рояль берет на себя роль активного аккомпанемента, отдавая скрипке участь безусловного лидера. Пожалуй, наиболее равными в правах собеседниками оказались скрипка и рояль в Ля-мажорной сонате Шуберта, называемой также «Большим дуэтом». Игру функциями главного и подчиненного, первого и второго планов остроумно демонстрировали скрипач и пианист. Однако при всех достоинствах безупречного звука трудно было не услышать некоторую отстраненность, сдержанность и прохладность тона у Пинхаса Цукермана и куда более страстную, горячую и эмоциональную манеру у Ефима Бронфмана. За внешней академичностью Бронфмана, напоминавшей школьные уроки игры на фортепиано, скрывалась абсолютная влюбленность в текст, чистота и ясность трансляции композиторских замыслов, помноженные на умелую и точную авторскую интерпретацию.

Бразилец Нельсон Фрейре удивил пестротой имен и названий в программе своего сольного концерта, они работали на идею преемственности эпох и поколений. Без Баха, чьи хоральные прелюдии были исполнены в первом отделении, не было бы ни Брамса с его напряженностью, интеллектуальностью и глубокой интенсивностью переживаний, ни «Бразильской бахианы» Вила-Лобоса. Так же, как не было бы Брамса и без импульсивной эмоциональности и психологизма Шопена, чьей Третьей сонатой в трагической тональности си-минор пианист завершал концерт. Очаровательным контрастом в массиве «серьезной музыки» стал островок безмятежности в виде трех пьес из цикла «Семья ребенка» Вила-Лобоса.

В свои 73 года Фрейре сохраняет невероятную легкость туше, феноменальную беглость и поразительную способность охватывать целое. Ученик учеников самого Листа, жизнелюбивый Нельсон не признает беглость ради беглости, ставя ее на благо служения высшему смыслу. Артистизм манеры Фрейре заключался в быстром переключении из одного стиля в другой, из одного вида техники в другую, от миниатюры к крупной форме. Музыкант до сих пор с большим успехом записывается, хотя записи свои не слушает, доверяясь экспертам. В обозримом будущем Фрейре собирается выпустить сольный альбом «Воспоминания», куда войдут его любимые, но редко исполняемые пьесы.