Биография Рыжего
В маленьком зале Музея Ф. М. Достоевского состоялась премьера совместного проекта «Открытой сцены» в Петербурге и независимого театра «БААТ» под названием «Суд над тунеядцем Бродским» в постановке молодого режиссера Дениса Шибаева.
В спектакле герой по фамилиии Бродский не участвует. Зато есть Негр (Валерий Степанов) — персонаж песни «Пригласите негра танцевать» Зиновия Биртмана. ФОТО предоставлено пресс-службой проекта
В основе литературного материала – знаменитая запись суда над Иосифом Бродским, сделанная Фридой Вигдоровой в 1964 году, статья в «Вечернем Ленинграде» «Окололитературный трутень» и стихи поэта. Идея, что называется, носилась в воздухе: не так давно в Москве был спектакль на ту же тему.
В самом деле, именно сейчас старая история о том, как советский суд объявил будущего классика и нобелевского лауреата «тунеядцем» и приговорил к пятилетней ссылке, кажется особенно актуальной. Самодовольное невежество на наших глазах становится хорошим тоном, а еще вчера высмеянные и, казалось, навсегда похороненные пещерные представления о том, что искусство непременно должно быть понятно «народу», занимают положение господствующей эстетической теории. При этом право говорить от лица всего народа может без тени сомнений узурпировать буквально кто попало.
Так уже было. «Бродский? Разве он трудится, разве он работает над тем, чтобы сделать свои стихи понятными народу?» – кипела праведным гневом преисполненная сознания собственной правоты какая-то гражданка. Судья: «Если вас спрашивает простой человек, вы должны ему объяснить, а не улыбаться», – это было записано тогда, в 1964-м. Это может быть произнесено и сегодня. Они очень не любят, когда улыбаются. Ни тогда не любили, ни сейчас.
Казалось бы, совершенно ясно, как именно это надо ставить: ну еще бы, документальная стенограмма суда, стилистика разработана, политический контекст говорит сам за себя. Будь даже это поставлено так же художественно беспомощно, как известный спектакль «Театра.док» «Час восемнадцать» (в основе – тюремные дневники Сергея Магнитского и его письма домой. – Прим. ред.).
К тому же пятьдесят лет с того памятного суда даром-то все-таки не прошли, есть и другие наработочки. Что принято противопоставлять свинцовым идеологическим мерзостям? Как что?! Повышенную духовность! В театре ее навострились делать очень просто: полумрак, свечи в канделябрах «под старину», занавеску можно эдак присборить с тонким намеком на «вишневый сад». Звучит фончиком негромкая классическая музыка, актер в контровом свете читает проникновенным голосом, строго «по школе», одет нарядно. Конечно, чтеца могут звать Сергей Юрский – и тогда это совсем иная история. Но чаще всего это просто очередная пошлость – и тоже самолюбиво требующая, чтобы по ее поводу «не улыбались».
Денис Шибаев и его актеры моложе, чем все эти штампы (на долю их поколения достались иные, но тут речь не о них). Да и очередной виток местного мракобесия застал их врасплох, ведь эти ребята уже не ходили строем. И еще не научились «не улыбаться». И к «суду над тунеядцем Бродским» относятся не как к «советской мистерии», а как к невероятному фантастическому фарсу. Для них Бродский – абсолютный классик, недосягаемый для нелепой суеты. Его не надо защищать – и не только потому, что он теперь покоится на кладбище Сан-Микеле, где всегда цветы. А потому что высота, на которой пребывает его поэзия, «выше лучших помыслов прихожан». «Судить Бродского» – это дикая нелепость, это просто смешно. И развеселая компания театра «БААТ» начала смеяться так, что долго не могла остановиться.
За полтора часа спектакля Денис Шибаев и его актеры успели нагородить ворох комической чепухи. Пока строгая женщина-судья (Карина Медведева) – пламенная коммунистка с характером выдержанным, нордическим, – полыхая справедливым гневом, зачитывала многочисленные обвинения в адрес подсудимого Бродского и убийственные, с точки зрения советского мещанина, характеристики канувших ныне в Лету «тунеядцев» с Невского проспекта, ее внимательно и даже не без сочувствия слушала престранная компания. Человечек с зеленым лицом (Вадим Франчук), глумливого вида субъект в розовом трико и с игрушечным котом-шарфиком (Владимир Антипов), молодой человек с черной физиономией, названный Негром (Валерий Степанов), бородатый хипстер в панамке (в программке фигурирует под кличкой Довлатов – Алексей Забегин) и таскающий повсюду за собой задние лошадиные ноги Кентавр (Андрей Панин). В особый кармашек на кентавровой попе запасливо была засунута «Вечерка» с той самой разоблачительной статьей. Судья ледяным голосом грохотала положенные ей несусветные глупости – и описанная исполнительными подлецами творческая ленинградская молодежь 1960-х годов представала в воображении читателей и слушателей персонажами куда более гротескными, нежели все эти добродушные кентавры и любители вязаных котят.
Одним из самых умных режиссерских ходов Шибаева было как раз принципиальное неучастие во всем этом балагане самого Бродского – никакой актер, даже старательно воспроизводящий знакомые распевные интонации (или, боже упаси, соответствующим образом загримированный), не решил бы проблемы. Муляжей великих поэтов, созданных по принципу «спасибо, что живой», в современном масскульте предостаточно. Голос Иосифа Бродского прозвучит только в начале – честно, в фонограмме. «Суда над Бродским» – всерьез – быть попросту не может, это абсурд, советский цирк. Такой суд может быть только клоунадой. Легендарное ахматовское «какую биографию делают нашему рыжему!» тут воспринято буквально: Рыжий – классическое клоунское амплуа. В спектакле Дениса Шибаева (почти как когда-то в «Смертельном номере» Владимира Машкова) этот Рыжий распался на несколько отдельных клоунских сущностей, потешных фантомов, вызванных ущербным советским сознанием.
Клоуны идут вразнос, режутся в шахматы, мучают кота и скрипку, сооружают дискотеку (номер «Пригласите негра танцевать!» вызывает гомерический хохот публики), устраивают комические перепалки, попутно умудряясь преображаться (слегка) в свидетелей со стороны защиты или обвинения, произносящих документальные тексты. Судья – сильно навеселе – появляется в белом платье невесты, но никак не может стать наконец центром этого непонятного праздника. Бедняжка, все ее горячие монологи пропадают понапрасну – ну не она тут героиня, не ее это торжество. Как сказано в великой пьесе Венички Ерофеева «Вальпургиева ночь»: «Отвяжись, Родина, у тебя у самой ни <...> нету». Гордо объявив: «Суд удаляется на совещание», — невеста, пьяно икнув, лихо вспрыгивает на стол и устраивается там уютным калачиком. Простите, граждане судьи, тут нельзя ничего объяснить, можно только улыбаться.
Нагородив горы необязательной (и довольно неряшливой) чепухи, «Суд над тунеядцем Бродским» идет к финалу. Вот тут «блеск и нищета» избранного метода окончательно подводит режиссера. Актеры выстраиваются на авансцене и по очереди читают стихи поэта. Делают это все в разной манере, но в лучшем случае ниже среднего. За то, чтобы уметь становиться серьезными, приходится платить. И неизбежная утрата юношеского легкомыслия (как раз и позволяющая так безбашенно куролесить) – еще не самая большая цена. Однако в воспоминаниях от спектакля все равно остается не этот сбивчивый школьный бубнеж, а то, что молодые люди, приютившиеся в крохотном подвальном театрике, не желают знать ничего, кроме свободы.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 027 (5400) от 17.02.2015.
Комментарии