Безухов, покоритель Альбиона

Где-то в начале романа «Война и мир» юный Пьер Безухов, воображая себя Наполеоном, мечтает о переправе через Ла-Манш, о захвате Лондона... Что-то в этом духе и случилось сейчас, двести лет спустя. Англию завоевал роман Толстого – или, наоборот, Англия покорила «Войну и мир», тут сложно сказать наверняка. Канал BBC снял шестисерийную экранизацию «русской Илиады», на прошлой неделе ее показали у нас.

Нетерпеливые зрители с хорошим доступом в Интернет, впрочем, успели взглянуть на мини-сериал еще пару месяцев назад, оценить его, похвалить, разругать и вынести вердикт. Ругали за несоответствия и несообразности: например, притчей во языцех уже стал наполеоновский орден Почетного легиона, неизвестно как очутившийся на груди монархиста-изгнанника виконта де Мортемара. За крестик, который княжна Марья носит навыпуск поверх платья, отчего она, замечали остряки, «похожа на архиерея». За разное... Кажется, впрочем, что в первую очередь тут говорила некоторая ревность – чего это нашим достоянием «для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный»? Толстой целиком наш, и понять его можем только мы, а «немец» – не замай...

Срабатывает и вполне понятный консерватизм, согласно которому главной официальной киноадаптацией «Войны и мира» является, конечно, фильм Сергея Бондарчука. Все прочие попытки в этом жанре оцениваются по степени похожести на этот прототип. Князь Андрей должен иметь ледяное благородство Вячеслава Тихонова, Наташа не может не иметь очарования Людмилы Савельевой. Даже сами споры вокруг слишком немолодого и слишком опытного бондарчуковского Пьера Безухова – это как будто бы уже часть канона.

И поэтому, конечно, сперва удивляют совсем другие, юные офицеры Болконский (Джеймс Нортон) и Ростов (Джек Лоуден). Лоуден, впрочем, чем-то неуловимо, каким-то лукавством во взгляде, похож на молодого Табакова, так что тут, может, и не обошлось без влияния эпопеи Бондарчука.

Вдруг становится ясно: это все невзрослые люди, имеющие опыт схваток, но не имеющие опыта настоящей усталости от жизни. «О молодые генералы своих судеб!». Они не уверенно торят жизнь, они рвутся наудачу. Не только в пороховом дыму отлично снятых хаотичных сражений, но и в тумане мирной жизни.

И этот риск и незнание делают каждый их выбор тем более важным и экзистенциальным. От их незрелости он делается не менее, а более настоящим. И в вечное небо Аустерлица глядит не маститый мыслитель, а раненый юноша, у которого не так много за спиной. Вот это «омоложение» «Войны и мира» пошло на пользу и сериалу, и, страшно сказать, самому роману – вернее, нашему его восприятию. Оно срабатывает и компенсирует даже те места сериала, где недостает значительности актерской игры или глубины погружения в историософскую мысль... Да мы любим Толстого все-таки не за философические пассажи.

Все эти упреки не относятся к Полу Дано, играющему Безухова (на снимке). Его Пьер новый и абсолютно потрясающий, сумевший совместить наивность, естественность, веселость и вместе с тем – тоску и глубину. Этот выбор актера на роль центрального героя, может быть, самая большая удача сериала.

И пусть Элен тут больше похожа на посетительницу декадентского салона fin de siecle, чем на полную античную красавицу, а князь Василий – на морщинистого демона, чем на гладкого царедворца, пусть замечательный актер Джим Бродбент играет какого-то очень своего Болконского-старшего (тут кажется, что Анатолий Кторов лучше подходил для образа сухого екатерининского деятеля, такого двойника Суворова). Все равно, слово «клюква» никоим образом к британской «Войне и миру» не применимо. Этот мир выглядит натуральным и живым, реальность его не натягивается до предела. Интерьеры, одежда, манеры – точны они или нет, а выглядят естественно.

На самом деле и неудивительно, что англичанам все это дается легко. Кто-то обозвал сериал «Аббатством Даунтон» на выезде в России» – мол, вся метода в том, чтобы снять Толстого, как снимали бы Диккенса или Теккерея. Подозрения усиливаются, если вспомнить, что сценарист сериала Эндрю Дэвис до этого действительно адаптировал для экрана «Ярмарку тщеславия», «Гордость и предубеждение» и «Крошку Доррит». Но все дело в том, что Толстой и впрямь недалек от английского романа, от той же «Ярмарки тщеславия». Лев Николаевич и сам охотно рассуждал о том, что Наташа Ростова напоминает героиню книги Мэри Брэддон «Аврора Флойд». Так что нынешняя киноадаптация – это закономерная отсылка к корням.

Им на самом деле этот мир понятен. Может быть, лучше, чем нам сегодняшним. В XIX веке русская культура, до того долго жившая своей жизнью, ближе всего подошла к европейской – чтобы потом вновь отделиться и «пойти другим путем». Плох или хорош был тот имперский мир дворянства, французского языка и большой литературы – для нас он скрылся за вновь и вновь перелопаченными горами исторических процессов. У британцев иная судьба – несмотря ни на что, они все те же.

«Англия со своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра», – говорит в самом начале романа Анна Павловна Шерер. Кажется, все-таки смогла понять. А если и не поняла – то нащупала интуитивно. И не только императора, но и Болконских, и Ростовых, и Безуховых, и вообще весь этот затерянный мир, который нам самим бывает иногда отыскать трудновато. Спасибо за этот новый старый взгляд.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 087 (5704) от 19.05.2016.