В Мариинском театре представили новую «Лючию ди Ламмермур»
Первой оперной премьерой сезона в Мариинском театре стала «Лючия ди Ламмермур» Доницетти в постановке итальянского режиссера Андреа Де Роза. Сумрачная режиссура ярко высветила двух виртуозных сопрано в заглавной партии - Ольгу Пудову и Альбину Шагимуратову.
Фото: Мариинский театр / Наташа Разина. 2018 г.
В Мариинском театре в последние годы появляется мало режиссерски содержательных постановок. А потому радоваться приходится премьерам, хотя бы отдаленно напоминающим настоящий полнокровный театр. Вот при поднятии занавеса одной из картин взору предстал в меру подробно меблированный кабинет с подобием обоев - и публика взорвалась аплодисментами, будто ей явили творение нового Дзеффирелли...
Нынешняя «Лючия» новыми смыслами не приросла и визуальной роскошью не очаровала, раздосадовав множеством смысловых швов. Но она по крайней мере предоставила шанс убедиться в том, что если с певцами немного поработает даже режиссер средней руки, они будут способны не только намного выразительнее петь, но еще и увлеченно и осмысленно играть. А «Лючия ди Ламмермур» дает щедрый повод для раскрытия артистических способностей певца. В отсутствие кино и мюзикла в XIX веке произведения Доницетти, среди которых были и исторические драмы («Анна Болейн» и «Мария Стюарт»), и комедии («Дон Паскуале» и «Любовный напиток»), успешно заполняли нишу массовой культуры.
В Мариинском театре давняя история постановок «Лючии ди Ламмермур», ее можно рассматривать как время той или иной примадонны, на которых и ходили слушать эту кровавую мелодраму. Здесь творила Галина Ковалева, чью феноменальную мировую карьеру помешал сделать железный занавес. Сегодня можно видеть и слышать в Интернете большой фрагмент из «Лючии», поставленной в свое время на Ленинградском телевидении, и понять, как Галина Александровна создавала этот психологически сложный образ. Свою лепту в историю петербургской Лючии внесла и Анна Нетребко, причем в двух разных постановках, которые не слишком соответствовали высоким стандартам художественного качества. Одну заливал ядовитый зеленый свет и тени, мешавшие разглядывать лица певцов, а другая, предпоследняя, и вовсе, как нарочно, загоняла во тьму исполнительницу главной партии, словно нечто постыдное.
В новом спектакле лица не просто можно было рассматривать, а даже без специального увеличительного прибора видеть, как все исполнители главных ролей старались передать переживание. Андреа Де Роза ярко заявил о своих режиссерских возможностях в дебютной здесь постановке - опере «Симон Бокканегра». Одев певцов в исторические костюмы той поры, о которой написано у Верди, режиссер заставил их выдать максимум психологии и эмоций, не изменив эпохе сюжета. Свою роль сыграла тогда и декорация-трансформер, реагировавшая на ключевые точки в драматургии целого. В финале распахивались окна с видом на бескрайнее море как символ свободы духа. В «Лючии» декорации Симоне Маннино оказались куда более традиционными. И когда из нижней части декорации, связанной с мотивом «могильного склепа», слишком уж нарочито, словно в допотопном фильме ужасов, выезжал мини-катафалк сначала с трупом матери, а потом и Лючии, - ценность декорации сильно понижалась. Головоломной для публики оказалась и чересчур символичная сцена: после преступления обезумевшей Лючии серый хор в масках вымазывал ее кровью. Вероятнее всего, постановщики решили таким образом показать, что у самого общества руки по локоть в крови...
Режиссер перенес сюжет романа Вальтера Скотта «Ламмермурская невеста», переработанного в либретто Сальваторе Каммарано, куда-то в военные годы начала ХХ века, если судить прежде всего по шинелям мужского хора, рыщущего в поисках врагов. Сиделки у психически не очень уравновешенной Лючии тоже напомнили сестер милосердия.
Судя по двум премьерным показам, режиссер трепетно отнесся к индивидуальностям исполнителей, в результате чего получилось два разных спектакля. На разницу восприятия повлияли и две разные дирижерские индивидуальности - маэстро Валерий Гергиев и дебютант Федерико Санти, который зарекомендовал себя прежде в многочисленных концертных исполнениях в Мариинском-3. Первый премьерный спектакль прошел очень нервно. Слишком яркие индивидуальности маэстро и сопрано Альбины Шагимуратовой периодически схлестывались в несогласованности темпов, которыми певица (на днях объявленная солисткой Мариинского театра) бесстрашно норовила управлять.
Альбина показала высший пилотаж инструментального пения, делавшего ее героиню несколько холодной и надменной. Ее коллега во втором спектакле Ольга Пудова подкупила иным уровнем взаимодействия с режиссером и дирижером, в результате большинство ансамблей выглядело куда более слаженно, по-доницеттиевски динамично и стильно. Мягкость трактовки партии Лючии не позволила Ольге издать истошный вопль в момент обострения сумасшествия: певица это попросту пропела. Альбина же прокричала, как, собственно, и предполагает традиция, хотя художественно кричать получается далеко не у каждой исполнительницы. Но обе - и Альбина, и Ольга - захватывали слушателей темпераментом, раскрывавшим тему хрупкой женской судьбы в агрессивном мужском мире.
С Лючией в этой опере все мужчины обращаются, как с разменной монетой. Это и брат Генри Эштон, и наставник пастор Байдбент, и даже возлюбленный Эдгар. Лючия всю оперу жила как на вулкане, пока не сошла с ума, убив нелюбимого жениха, и своим безумием не остановила эту жестокую историю. Под стать двум драматически привлекательным Лючиям были их партнеры - исполнители роли брата героини Владислав Сулимский и Владимир Мороз. Возлюбленные же вышли неравнозначные: маститый тенор Евгений Акимов был на коне в отличие от вокально небезынтересного, но технически, артистически и стилистически небезупречного в партии Эдгара молодого Александра Михайлова.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 007 (6360) от 17.01.2019 под заголовком «Бедная, бедная Лючия».
Комментарии