Авангард на старой площади
В рамках XV зимнего фестиваля «Площадь искусств» выступили два российских ансамбля, которые сегодня определяют направление в авангардной музыке – Opus Posth Татьяны Гринденко и 4,33 Алексея Айги. В их творчестве музыка неотделима от философии. Каждый концерт требует осмысления и почти всегда – пояснения.
ФОТО philharmonia.spb.ru
В актуализации музыкального наследия Татьяне Гринденко нет равных. Всю жизнь в искусстве она существует на перепутье – между стариной и современностью. Она создала первый в Советском Союзе ансамбль, исполняющий старинную музыку барокко (Академией старинной музыки руководит до сих пор), входила в состав одной из первых рок-групп в СССР «Бумеранг», выступала в дуэте с Гидоном Кремером, исполняя специально для них написанные произведения Альфреда Шнитке, Арво Пярта и других выдающихся композиторов.
Ансамбль Opus Posth – совместное детище с партнером по сцене и в жизни, композитором и философом Владимиром Мартыновым, сценическое воплощение его идеи «конца времени композиторов». Музыка после опусов. Поиски новой простоты, новой архаики, движение от сложных авторских сочинений к простоте народного распева и молитвы.
В прошедшем концерте Opus Posth объединили англичан Генри Перселла, Майкла Наймана и нашего земляка Александра Маноцкова. В первом отделении музыканты исполнили музыку Перселла к театральным постановкам «Королева индейцев», «Женатый щеголь, или Странная дерзость» и «Королева фей». Струнные рассказывали выразительные истории. Это барочная поэзия чудесного, упоительная в своей простоте и ясности.
Именно в этой искусной простоте и яркой палитре музыкальных образов Генри Перселла черпали вдохновение композиторы ХХ века – прежде всего Бенджамин Бриттен и, конечно, Майкл Найман. В своей знаменитой музыке к фильмам Питера Гринуэя (их союз сравнивали с другим творческим партнерством Эйзенштейн – Прокофьев) Найман умело совмещал свой холодный минимализм и причудливое барокко. Во втором отделении прозвучал его Концерт для клавесина и струнных. ХХ век не верил в гармонию, но подсознательно к ней стремился. Это стремление «вперед в прошлое» отчетливо слышалось в перекличке струнных и клавесина.
Было очень интересно, как Татьяна Гринденко зарифмует английское барокко и минимализм Наймана с самобытной музыкой петербургского композитора Александра Маноцкова. Она выбрала его произведение «Фолия» – вольную интерпретацию народного испано-португальского танца, впоследствии ставшего одним из танцев траурных шествий.
Но перед тем как сыграть фолию XXI века, скрипачка исполнила соло Lamento Mackintosh – жалобный напев шотландского клана Макинтошей. Эта традиция «жалобных напевов» соотносится с тем старинным вариантом фолии, который включен в трактат «Семь книг о музыке» испанского теоретика Франсиско де Салинаса, сделавшего записи испанских народных песен. К этому народному мотиву обращались многие композиторы (самое известное сочинение – «Вариации на тему Корелли» Сергея Рахманинова). Тема фолии стала символом эпохи барокко.
Александр Маноцков из тех композиторов, которые не пишут мелодии, но создают атмосферу. Сквозь монотонно повторяющийся мотив отчетливо слышались трагические нотки, темп нарастал и казалось, вот-вот разразится буря. Оказалось, что путь от английского театра эпохи барокко до петербургской новой музыки можно проложить – пусть даже извилистой тропой. В своем творчестве Татьяна Гринденко протоптала уже столько тропинок от начала времени композиторов до его конца, что эта двухчасовая прогулка была ей только в удовольствие. И, судя по аплодисментам, зрителям тоже.
Алексей Айги устроил в Малом зале совместный перформанс с эстонской труппой «Королевский жираф», возглавляемой Станиславом Варкки. Вообще-то идея совместить музыкальный авангард Айги и белую клоунаду Варкки принадлежала Чулпан Хаматовой, которая и свела их вместе. По словам артистов, когда они увидели филармонический зал, сразу же захотелось устроить здесь «Карнавал стихий» – просто потому, что ничего подобного здесь раньше не видели.
Прежде площадной театр «Королевский жираф» не выступал не то что в зале с такой великой историей, но вообще в замкнутом пространстве, предпочитая сцены под открытым небом.
Лидер и основатель коллектива Станислав Варкки всегда рисует у себя на лице белую маску с красной гуинпленовской улыбкой. Выглядит при этом не забавным клоуном, а карикатурным страдальцем. Как только он появился на сцене, постоянные зрители Филармонии переглянулись: хотя всех предупредили – будет белая клоунада и карнавал. Представление имело размах, явно не соответствующий размерам зала. Порой было страшно за хрустальную люстру – под потолок взвивались огромные флаги из серебряной фольги и синего шелка, танцовщицы на постаментах махали бутафорскими мечами и ногами, люди в масках, отсылающих к комедии дель арте, внезапно выбегали из-за кулис в расшитых вышивкой и перьями плащах...
Все действо сопровождалось мелодиями Алексея Айги – он один из немногих современных композиторов пишет именно мелодии. Это был синтез странной поэзии (Варкки проникновенно читал свои стихи), авангардной музыки и карнавального зрелища.
Все происходящее разделили на четыре части: огонь, вода, воздух, а напоследок Варкки рассуждал о земле, о полевых цветах. Заворачивался в бумагу, рвал на себе этот кокон... В финале обещал чудо, которое всегда случается после встречи четырех стихий. Но выпустил на сцену чертенка, размахивающего белым полотнищем, и колдунью с руками-кинжалами. А в музыке слышалось столько грусти, будто и правда жизнь – череда карнавальных перевоплощений, в которой страх – лишь оборотная сторона смеха. Это было признание в любви карнавалу, упоение свободой уличных шествий в нарядном зале дома Энгельгардта.
Смелое решение художественного руководителя фестиваля «Площадь искусств» маэстро Юрия Темирканова, разрешившего устроить в Филармонии такое безумство и не испугавшегося за сохранность хрустальной люстры.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 245 (5371) от 29.12.2014.
Комментарии