Ахматовское зеркало

Небольшой фестиваль «Золотая маска» в Санкт-Петербурге», состоявший из трех названий, завершился спектаклем «Ахматова. Поэма без героя» в постановке Кирилла Серебренникова и Аллы Демидовой. В главной роли - Демидова (указаны еще артисты «в ролях», но, по сути, это ее моноспектакль). Постановка номинирована на премию «Золотая маска» как лучший спектакль большой формы, а также за актерскую работу и режиссуру. По поводу этого решения есть вопросы, особенно по части режиссуры.

ФОТО Ирины ПОЛЯРНОЙ предоставлено пресс-службой фестиваля «Золотая маска»

Выдающаяся актриса Алла Демидова работала над «Поэмой без героя» с 1970-х, читала ее в «филармоническом исполнении», написала целую книгу «Ахматовские зеркала». Стало быть, у нее особое право читать с подмостков этот текст (как акцентировали некоторые критики). Нельзя не упомянуть и многолетнюю работу Демидовой в Театре на Таганке, поэтическом по существу, и весь богатейший чтецкий бэкграунд актрисы, ее искания в области трагедии - Демидова много написала на эту тему в своих книгах, а также ее сотрудничество с режиссером Теодоросом Терзопулосом.

...Актриса читает почти декламационно, даже когда в самом начале появляется в партере из зрительской зоны и вступает в действие «от себя». Объясняет мистическое значение неоновой надписи, светящейся в черноте сцены. Эпиграф «Поэмы...» Deus conservat omnia («Бог сохраняет все») - девиз на гербе Фонтанного дома, и этот девиз «прошил» путь Ахматовой, закольцевав жизнь со смертью (такой герб был и на других зданиях: том, где Ахматова лежала в московском морге и где состоялась гражданская панихида в Ленинграде). Уже в прологе сделан акцент на мистический рисунок судьбы. Когда актриса читает собственно «Поэму...», на сцене появляются молодые люди в черном и расчехляют музыкальные инструменты: две арфы и раскрытое пианино. Потом один из артистов будет играть на черных модернизированных гуслях, и музыка создает таинственную атмосферу (композитор - Александр Болдачев), но в остальном эта таинственность кажется умышленной и навязчивой.

Антураж постановки мрачен и зловещ. В центре сцены - лестница, дугой обрамляющая круг, напоминающий накрененную столешницу. На нее накинута материя, которая становится экраном для проекции. Когда героине являются видения из Серебряного века, столешница становится этаким магическим кристаллом, где мелькают Блок, Гумилев, Маяковский, Мейерхольд - прошедший путь от денди (эстетский кадр из несохранившегося фильма Мейерхольда «Портрет Дориана Грея», где он сыграл лорда Генри) до революционера в буденовке. На реплику «приближался не календарный - настоящий Двадцатый Век» дается тоже иллюстративная проекция: движущиеся массы, демонстрации, Сталин. Потом материя спадет, и столешница окажется огромным круглым зеркалом.

Очевидно, что Серебренников, выступивший и как сценограф, хотел разлитую в «Поэме...» мистичность выразить демонстративно простыми и техническими средствами (видеопроекции, неоновые свечи, сыплющийся снежок). Сочетать колдовское начало с дизайнерской стильностью, обозначить черную мистерию. Кажется, для авторов спектакля важны были цветаевские строки об Ахматовой: «Ты черную насылаешь метель на Русь...». Но, обозначая, «опредмечивая» эту мистичность, авторы словно бы вытравили ее из текста. «Поэма...» (здесь она исполняется не целиком) во многом лишилась сложности. Как, собственно, и «Реквием», дополняющий ее.

Все то, что стало литературной основой спектакля, Демидова читает ровно, порой обретая и сниходительно-просветительскую интонацию («а сейчас, ребятки, я расскажу вам...»). Звучание торжественно, иногда оно рассредоточивает внимание монотонностью, иногда завораживает. Им любуешься, но как любуются холодной статуей. Те, кто видел-слушал, как Демидова когда-то исполняла «Поэму...» сама (без режиссерских затей), говорят, это было мощно. Чему охотно веришь хотя бы по той записи, где актриса читает в сопровождении оркестра, которым дирижирует Евгений Колобов.

В прошлом сезоне Демидова оказалась на пике внимания благодаря участию в двух работах: помимо «Ахматовой...» был еще проект Чеховского фестиваля «Старик и море» - тоже моноспектакль актрисы, поставленный Анатолием Васильевым к 100-летию Юрия Любимова. Васильев не заслонял Демидову внешними средствами, но и не «умирал в актрисе», режиссерская партитура входила в свои колебания с партитурой актерской, правила игры постоянно менялись, и казалось: если спектакль будет жить дальше, он будет постоянно расти. (К сожалению, решено ограничиться разовыми показами.) А на «Ахматовой...», где смыслы застолблены, в итоге захотелось отбросить от актрисы все эффектное режиссерское обрамление и оставить ее с текстом один на один. И с нами, зрителями, конечно.