Время несклоняемых. Какие изменения претерпевает русский язык?

Перемены в жизни всегда отражаются в языке. Новые слова вытесняют старые, жаргон и просторечия входят в литературный язык, то, что считалось ошибкой, становится нормой. Нынче это происходит стремительно: ничего не поделаешь — на дворе эпоха перемен. Сегодня сложно угнаться за всеми языковыми новшествами. Хорошо, что в Петербурге есть Институт лингвистических исследований Российской академии наук, а в нем — Служба русского языка, куда можно позвонить и получить квалифицированный ответ по всем правилам. Этой телефонной службой уже 20 лет руководит научный сотрудник института член орфографической комиссии РАН Ирина КУЗНЕЦОВА.

ФОТО lilartsy on Unsplash

— Ирина Евгеньевна, далеко не все петербуржцы знают о вашей Службе русского языка. Как давно она стоит на страже нашей грамотности?

— По легенде, где‑то в середине 1960‑х годов якобы пришел в наш институт какой‑то журналист и спросил: а не могли бы вы отвечать на вопросы граждан по телефону? Ему сказали: конечно, могли бы. Номер телефона попал в газету — и начались звонки. Правда, нет у нас ни той газеты, ни других подтверждений этой версии. Может, все случилось как‑то иначе, но вопросы действительно тогда начали поступать. И у телефона на добровольной основе стали дежурить энтузиасты. Все вопросы и ответы обязательно фиксировались в специальном журнале, и со временем многие из них были включены в Словарь-справочник трудностей русского языка под редакцией Кирилла Сергеевича Горбачевича. Этот словарь до сих пор пользуется большой популярностью.

— Получается, что большую часть своей столетней истории ваш институт открыт для общения с обществом?

— Обращения в институт с разными вопросами существовали с момента его создания. У нас в архиве сохранилось написанное в 1937 году письмо директора Московской кофе-диэтической (написание того времени. — Ред.) фабрики имени Микояна с просьбой разъяснить, какого же рода слово «кофе».

— Неужели еще с тех времен тянется это гадание на кофейной гуще: кофе — он или оно?

— Это тянется гораздо дольше. Меня увлек этот вопрос, я провела исследование и выяснила, что кофейная история — почти детектив. Например, считалось, что мужской род кофе — результат влияния варианта «кофий», который появился в языке раньше. А на самом деле все наоборот: вначале было слово «кофе» и употреблялось оно чаще, чем «кофий». Причем уже с XVIII столетия и до середины XX века мужской и средний род конкурировали на равных. Иног­да можно встретить оба варианта в одном произведении: у Алек­сандра Грина в романе «Дорога никуда» есть и «горячее кофе», и кофе, который «давно остыл». При этом каких‑либо стилистических отличий в их использовании не было, и кофе среднего рода не носило просторечного характера.

— Почему же его сделали мужским?

— Очевидно, решили, что этот вариант все же более распрост­раненный, и зафиксировали его в словарях.

— Когда в начале XXI века кофе среднего рода реабилитировали и снова разрешили упот­реблять, вас наверняка опять стали спрашивать, какой вариант предпочтительнее. Кстати, по‑прежнему все вопросы и ответы заносятся в журнал?

— Конечно, но только уже не в бумажный, а в электронный. И по‑прежнему на добровольной основе дежурят у телефона научные сотрудники и аспиранты института. У нас у всех совсем другие служебные обязанности. Я, например, работаю в группе Словаря русского языка XVIII века, занимаюсь его составлением. Но каждый будний день с 12.00 до 16.00 мы по очереди отвечаем на звонки. У нас есть расписание — каждый желающий может записаться. Как ни странно, желающие всегда есть.

Статья по теме:

Возвращение родного. Как малым народам сохранить свой язык, традиции, уклад жизни

— Сколько примерно звонков бывает в день?

— В среднем восемь звонков.

— И как быстро вы на них отвечаете?

— По-разному. У нас не принято отвечать «из головы», нужно обязательно проверять себя по словарям и справочникам, если это возможно.

— Даже если спросят, как пишется «корова»?

— Да. Это наш принцип.

— Какие люди чаще всего звонят? Они вам представляются?

— По желанию. Раньше звонили очень разные люди — все‑таки возможностей проверить какие‑то вещи у большинства было гораздо меньше. Понятно, что сейчас ситуация радикально изменилась. Есть «Грамота.ру» и разные форумы, где можно задать вопрос — и тебе дадут ответ. К тому же все уверены, что Word прекрасно проверяет орфографию, хотя это не так. Но это все‑таки лучше, чем ничего.

— Кто же теперь к вам обращается?

— Сейчас наша основная аудитория — люди, профессионально работающие с русским языком. Если еще в начале 2000‑х на них приходилась примерно треть звонков, то сейчас уже 75 процентов. Это журналисты, редакторы, корректоры, копирайтеры и все-все, пишущие тексты в Интернете. За пос­леднее время я узнала столько новых специальностей! Например, нам задают вопросы поэты, которые сочиняют стихи для поздравительных открыток: вы такие открытки видели, они продаются.

— Бывает, что вопросы ставят вас в тупик?

— Был случай, правда, уже давно. Позвонил ребенок и сказал, что им задали к завтрашнему дню 15 пословиц о дружбе. И вы знаете, мы всем отделом пытались их найти! Каждый с детства знает, что «сам погибай, а товарища выручай», «друг познается в беде» и «старый друг лучше новых двух». Но оказалось, что о дружбе в основном пословицы типа «дружба дружбой, а табачок врозь». По-моему, 15 пословиц, подходящих для школьников, мы подыскать так и не смогли.

— Дети часто звонят?

— Очень редко. Чаще родители и учителя. А что вы удивляетесь? В учебниках бывают упражнения с такими непонятными заданиями — я бы тоже на их месте звонила.

— Ну у вас же наверняка абсолютная грамотность, раз вы возглавляете Службу русского языка.

— У меня была замечательная учительница по русскому — Людмила Ивановна Андреева. Но пятерок она никому из нас никогда не ставила: это из серии, что на пять может знать только Гос­подь Бог. Одна ошибка — это уже было криминально. При этом она столько в нас вкладывала, столько дополнительно и совершенно бесплатно занималась с детьми, которые были слабыми по этому предмету… Сейчас ей уже за 90.

— А вы сейчас не только прекрасно знаете старые правила, но и как член орфографической комиссии РАН утверждаете новые?

— Да, но только речь идет не о новых правилах, а о дополнениях к существующим. Мы собираемся четыре раза в год — приезжаем в Москву из разных городов. Есть много сложных вопросов, которые требуют коллегиального обсуждения. Например, по орфографии новых слов: через дефис или слитно писать какие‑то заимствованные слова, с буквой «э» или «е»…

— И как это решается? Голосованием?

— Решают не лингвисты, решают люди. Например, у нас было два написания: каркаде и каркадэ. Они конкурировали 50 на 50. Словарь ничего не навязывает, он только отражает уже сложившуюся языковую ситуацию и, допустим, показывает, что можно писать и так и так. И единственная норма тоже рождается из массового употребления.

— Такая языковая демократия приводит иногда к ожесточенным спорам. Вот, скажем, когда разрешили славянские названия на «о» и склонять, и не склонять, разгорелись нешуточные страсти.

— Да, есть целая группа «ВКонтакте», которая борется со склонением этих топонимов.

— В Интернете даже собирали подписи под обращением к министрам культуры и образования с призывом запретить склонение названий типа Купчино и Колпино в Петербурге и Ленобласти.

— Это местная петербургская особенность: у нас, как правило, говорят не «в Автове», а «в Автово».

— Ну а как же «Мы под Колпином скопом стоим, артиллерия бьет по своим» (из стихотворения Александра Межирова. — Прим. ред.)?

— Такой до недавнего времени была литературная норма. А в обычной разговорной речи петербуржцы не скажут: подъезжаю к Репину. Тем более что непонятно: это к памятнику Ильи Ефимовичу ты подъезжаешь или все‑таки к поселку его имени.

— У купчинцев один из аргументов был такой: почему какое‑­нибудь Осло не склоняется, а мы должны?

— Вообще общероссийская тенденция к несклонению пришла к нам из документов: в них не принято склонять топонимы, чтобы избежать неоднозначности понимания. Самый знаменитый пример: в Пушкине — это про город Пушкин или Пушкино? Таким образом, в документах мы не склоняем уже ничего, там правильно: в городе Москва, в городе Петербург.

— Скажите, а винительный падеж случайно не заменился предложным? А то даже от умных и очень образованных людей из телевизора все чаще слышишь: доказать об этом, означает о том. Это мы падежей не вяжем или правило изменилось?

— Нет, в этом случае ничего не изменилось. А вот, например, сейчас постоянно используется форма «ей» вместо «ею». Это неправильно исторически, но это попало в грамматику, и теперь получается очень странно: «я ей сказал, что ей доволен».

— С женским родом еще и не такое произошло: появились авторки, режиссерки, послицы и прочие феминитивы.

— Это такие дефектные слова. Но кто хочет — их употребляет, все зависит от вкуса. Когда еще губернатором Петербурга была Валентина Матвиенко, один позвонивший гражданин требовал, чтобы ее называли губернатрицей — по аналогии с императрицей.

— Вам не кажется, что сейчас безграмотных людей стало больше?

— Ничего подобного. Просто все стали активно писать, а раньше вы не видели таких чудовищных ошибок, которые сейчас встречаются в чатах.

— Наверное, нужно философски относиться к ошибкам. Раз многие люди их совершают, значит, есть такая тенденция, значит, скоро это будет правилом…

— Так часто происходит. Есть много случаев, когда то, что считалось ошибкой, превратилось в норму. Или превращается на наших глазах. Например, слово «крайний». Уже только ленивый из какого‑то нелепого суеверия не упот­ребляет его в значении «последний», хотя это неправильно.

— То есть скоро последние официально станут еще и крайними?

— Ждем фиксации.

Читайте также:

Природа языка: отражая смену эпох, он меняется вместе с миром вокруг

Кто обучит инофона? Скоро потребуется ещё больше преподавателей русского языка как иностранного

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 10 (7832) от 23.01.2025 под заголовком «Время несклоняемых».