В договоре «Два плюс четыре» 1990 года правительства ГДР и ФРГ подтверждают, что с их земли будет исходить мир

Канцлер Германии Олаф Шольц заявил, что его страна не поставит Киеву дальнобойные крылатые ракеты «Таурус» и решение — окончательное. В противном случае есть риск втягивания Германии в войну, ибо немецкие ракеты могут быть использованы против объектов, против которых не должны быть использованы. Грозное оружие не может находиться в руках кого‑либо, кроме немецкого военного персонала, который определяет цели.

ФОТО engin akyurt on Unsplash

Это заявление, казалось бы, ставящее все точки над i, прозвучало в понедельник днем. А в понедельник вечером президент Франции Эммануэль Макрон, выступая пос­ле встречи союзников по Украине, не исключил в перспективе отправки туда контингентов стран НАТО. Причина: «Мы сделаем все возможное, чтобы Россия не смогла выиграть эту войну… Мы убеждены, что поражение России необходимо для безопасности и стабильности в Европе». Шольц на заседании тоже присутствовал. Если связать два высказывания, получится, что «Таурусы» на Украине могут‑таки оказаться, но в сопровождении немецких военных.

Макрон, впрочем, известен любовью к красному словцу, а также не выражает общего мнения, тем более мнения Германии, о чем Шольц тут же напомнил. Участники парижских переговоров сообщили, что консенсуса по прямому участию в боевых действиях нет. Правда, двухлетний опыт войны показывает, что европейская позиция постепенно меняется и консенсус, начинавшийся с мер исключительно экономических, все больше смещается в военно-политическую и даже военную сторону.

Шольц считается одним из самых осторожных европейских руководителей. Его с самого начала критиковали за колебания и медлительность с предоставлением Украине оружия. Получился парадокс: Германия на втором мес­те по военным поставкам Киеву после США (почти 30 миллиардов евро), но ходит чуть ли не в отстающих. Вклад Франции чуть ли не в десять раз меньше, зато позиционирует она себя как лидера проукраинской коалиции. Сказывается национальная политическая традиция.

Сомнения Шольца объяснимы. За Германией тянется особый шлейф. И дело не только в исторической ответственности за события первой половины прошлого века. Именно «немецкий вопрос» был в центре привычного нам европейского (в значительной степени и мирового) устройства — обеих его фаз: после 1945 года и пос­ле 1990‑го. На первом этапе залогом стабильности и безопасности был раздел Германии, на втором, как считалось, ее единство. В переговоры о германском объединении уходят корни нынешнего кризиса. Решение тогда о допустимости членства «большой» Германии в НАТО проложило дорогу к дальнейшему неограниченному расширению блока. А согласие СССР на принятие немцев в альянс послужило обоснованием, чтобы впредь не принимать во внимание возражения России.

Мотивы советского руководства — тема отдельная, но важно, что модель объединения Германии стала фундаментом, на котором построили конструкцию европейской безопасности конца ХХ — начала XXI века. Общеконтинентальное закрепление она получила в Парижской хартии для новой Европы, принятой в конце 1990 года.

В Совете Федерации прозвучала идея денонсировать тот самый базовый договор об окончательном урегулировании в отношении Германии (так называемый договор 2+4), подписанный в сентябре 1990 года и ратифицированный Верховным Советом СССР в марте 1991‑го. Этот документ, принятый двумя германскими государствами, Советским Союзом, США, Великобританией и Францией, фиксировал появление на карте Европы единой страны, регламентировал ее границы и военный потенциал. Статья 6 гласила, что «право объединенной Германии на участие в союзах со всеми вытекающими из этого правами и обязательствами… договором не затрагивается». Иными словами, ограничений нет.

Однако в договоре есть статья 2, согласно которой оба немецких правительства подтверждают, что «с немецкой земли будет исходить только мир», а «действия, могущие и преследующие цель нарушить мир между народами, в особенности подготовка к ведению наступательной войны, являются антиконституционными и наказуемыми… Объединенная Германия никогда не применит оружие, которым она располагает, иначе как в соответствии с ее конституцией и Уставом Организации Объединенных Наций».

Далее можно всласть дебатировать по поводу соответствия тех или иных действий конституции и Уставу ООН, юристы всегда придумают массу толкований. Однако если взять не букву, а дух договоренностей, нет сомнений, что происходящее сейчас выходит далеко за рамки того, что предполагалось в 1990 году.

Обсуждение возможностей денонсации — это, вероятнее всего, пока сигнал, указание на бренность политического сущего. Россия снова напоминает, что ее не устраивает ситуация, сложившаяся после конца холодной вой­ны. И пересмотр должен затрагивать принципиальные основы, а не стартовать с реалий сегодняшнего дня.

Понятно, что, даже если это случится, Германия обратно не разъединится, возвращения к первой холодной войне не будет. Однако существовавший после нее и до пос­леднего времени порядок тоже уже невозможен, а новый будет складываться на других основаниях. Сейчас время заявления позиций для участия в этом грядущем процессе. В первую очередь они заявляются на поле боя, но также это происходит и в политической баталии.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 42 (7618) от 07.03.2024 под заголовком «Договор, который не стоит забывать».