Тальцы — это маленькая жизнь. Спасённые от затопления постройки воспроизвели эпоху освоения Сибири
На правом берегу Ангары, на 47‑м километре дороги от Иркутска к Байкалу, раскинулся деревянный город, которого исторически здесь никогда не было. Название свое он получил от располагавшегося поблизости села Тальцы. Большая его часть ушла под воду в ходе строительства Иркутской ГЭС. Уцелела лишь возвышенность, на которую переехали памятники деревянной архитектуры XVII – XIX веков из многих населенных пунктов, попавших в зону затопления другой ГЭС — Усть-Илимской. На площади 67 гектаров расположены четыре историко-культурные зоны: русская, бурятская, эвенкийская и тофаларская.
Спасская проезжая башня и Казанская привратная церковь — все, что осталось от Илимского острога./ФОТО АВТОРА
Возрожденный острог
Города Илимска на географической карте больше нет — с 1974 года на его месте плещется водохранилище. Вместе с названием, увы, исчезла и овеществленная история, насчитывавшая без малого три с половиной века. Первые русские казаки вышли на реку Илим в 1627‑м. Оказалось, что отсюда открывается удобный сухопутный путь из бассейна Ангары на реку Лену. Вскоре он стал главной артерией переправки грузов на север и получил название «Ленский волок». У его начала возник Илимский острог — маленькая деревянная крепость с двумя башнями.
А через несколько десятилетий здесь уже стоял настоящий город — столица Илимского воеводства, занимавшего территорию, сравнимую по площади с современной Италией. Там активно развивалось земледелие и солеварение, открывались водно-волоковые дороги. Илимск стал воротами на северо-восток Сибири, базой снаряжения многих отрядов исследователей и путешественников. Через него проходили экспедиции братьев Лаптевых, Семена Дежнева, Ерофея Хабарова. Здесь снаряжалась Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Город помнил и писателя Александра Радищева, отбывавшего в нем ссылку.
Увы, большая часть исторического деревянного наследия перед затоплением была разобрана и сожжена. Спасти удалось лишь два памятника архитектуры XVII века — Спасскую проезжую башню и Казанскую привратную церковь. Они и стали первыми экспонатами музейного комплекса «Тальцы».
Башня — квадратный сруб из тридцати венцов сосновых бревен со смотровой вышкой под колпаком. На одной из стен — навесная часовня с покрытой лемехом луковичкой. Церковь же (кстати, действующая) сохранилась лишь внешне. Иконостас и алтарь восстановлены иркутскими художниками-реставраторами.
Экспонаты эти, однако, сегодня живут не сами по себе, а стали частью того самого Илимского острога, по сути, начавшего здесь вторую жизнь. В Спасской башне небольшая выставка археологических находок, а по бокам ее — острожная стена с двумя другими башенками, воссозданными по старым изображениям. Напротив располагается настоящая деревянная улица русского волостного села. Именно так выглядело в свое время большинство поселений в Сибири.
Дома эти не один век верно служили своим хозяевам. В них рождались, проживали жизнь и уходили в небытие целые поколения сибиряков. Фамилии этих крестьянских династий история сохранила: Серышев, Прокопьев, Непомилуев, Московский…
Теперь в каждом из их жилищ — музей, где по крупицам воссозданы все детали того сурового быта. Впрочем, нищетой тут, что называется, не пахнет. Вокруг мощных бревенчатых строений — зажиточные добротные усадьбы, амбар, хлев, баня. С первоклассным строительным материалом — лиственницей и кедром — проблем не было. Рачительный хозяин мог даже полностью выстлать досками двор. В европейской части России о такой роскоши крестьяне не могли и мечтать.
Соболя для покорителей
А вот, как бы мы сейчас сказали, доходные статьи. Мастерские стеклодувов, ткачей, кузнецов, гончаров, бондарей, мастеров берестяных дел и многих других. Все это работает, для туристов организуют мастер-классы, где можно попробовать свои силы в разнообразных ремеслах.
Соляной амбар — по сути, казенный склад, куда солевары привозили свой товар. Добывали они его на соляных ключах в трех верстах от Усть-Кутского острога на реке Лене. Рассол вываривали в многоведерных чугунных котлах или больших сковородах, под которыми разводили огонь. Соль была своеобразной валютой — ею платили жалованье чиновникам или пускали ее в розничную продажу. В реконструированном амбаре воспроизведены сусеки для хранения соли и рабочее место «кладовщика».
Ясак — принудительная подать с покоренных народов Сибири — поступал в соболиный амбар. Первоначально только в виде шкурок соболей (отсюда и название), потом уже лисиц, бобров, куниц и других пушных зверей. Сбором ясака ведал Сибирский приказ в Москве. Казна, кроме того, пополнялась и таможенной пошлиной от вывоза мехов за границу. Здесь же для наглядности — вешала со шкурками и рабочее место целовальника, сборщика ясака.
Просторный дом, где располагался крестьянский исполнительный орган, — волостное правление. Его главной задачей была организация сельских сходов, на которых решались общественные дела, рассматривались частные споры, чинился мирской суд. Занималось оно также взиманием податей и распределением исполнения повинностей, торгами по продаже казенного леса и выдачей патентов на торговлю табаком. Внутри — четыре комнаты: кабинет старшины, писарская, служебная и изолированная от них зимняя «каталажка» с отдельным входом.
Обстановка «казенного места» воспроизведена с максимальной точностью — мощные столы с бумагами и гусиными перьями в чернильницах, «настоящие» строгие чиновники… Полномочия власти подтверждены и маленькой тюрьмой, где для наглядности есть манекен преступника в надвинутой на глаза шапке и с кандалами на руках.
Неподалеку — здание школы. Построенное в 1880‑х годах, стояло оно недалеко от Усть-Илимска, в селе Кеуль. Затопили его совсем недавно — в 2013 году, в ходе строительства Богучанской ГЭС. В селе было всего сорок дворов, государственная школа такому не положена, только церковно-приходская. Обучались в ней десять детей от 8 до 14 лет.
Такие «университеты» оканчивали те, кто потом обеспечивал силу и могущество державы./ФОТО АВТОРА
Распорядителем денег в таких учебных заведениях был священник. Он же обычно выступал и учителем: учил детей читать, писать, считать и, конечно, Закону Божьему. Если церковный приход был богатым, он мог нанять отдельного учителя за жалованье. Такая работа хорошо оплачивалась. Так, в 1907 году годовая зарплата учителя составляла свыше трехсот рублей (притом что за тридцать можно было купить корову).
В экспозиции, полностью воспроизводящей обстановку школьного класса, как раз и присутствует молодая учительница с двумя крестьянскими детьми. Жила она в этом же здании и, судя по обстановке ее комнаты, весьма скромно.
Чум лучше дома!
Представители народов покоренной Сибири, разумеется, жили не так красиво. Сразу за русским поселением находится бурятское. Состоит оно из летнего и зимнего улусов (стойбищ). Восьмистенные деревянные юрты настоящие, датируемые XIX веком (в некоторых отдаленных селах, впрочем, буряты живут в таких до сих пор). Внутреннее их пространство делится на две половины: левую — мужскую и правую — женскую. Когда приходят гости, заходить на мужскую женщина права не имеет.
В одной из юрт находится экспозиция «Старая вера бурятского народа», в другой — «Быт молодой бурятской семьи», в третьей можно ознакомиться с бытом шамана. Рядом на высоком берегу Ангары пасутся лошадка и белый верблюд, которых можно покормить.
Эвенкийские стойбища — новоделы, выполненные с максимальным приближением к реальной жизни. На стойбище ставился чум, покрытие которого зависело от времени года. Летом оно состояло из бересты и ровдуги (замши из оленьей шкуры), а осенью и весной утеплялось полубревнами, покрытыми лиственничной корой. Внутри помещение выстилалось оленьими шкурами.
Представление об охотничьей жизни эвенков дают ловушка из бревен для зверей и лабаз — большой «скворечник» на четырех столбах, позволяющий сохранить припасы от набегов грызунов и хищников. Примерно так же, только уже на двух столбах, в специальной колоде, обязательно головой на север они хоронили умерших. А духов задабривали, оставляя на специальных помостах кости убитых животных.
Самая экзотическая из всех музейных зон — тофаларская. Тофы — тюркоязычная народность, обитающая в четырех сотнях километров к северо-западу от Иркутска, среди вершин Восточного Саяна. Добраться туда можно только на вертолете. Согласно последней переписи населения, тофов осталось менее восьмисот человек. Традиционно они кочевали — летом жили в горах, где пасли оленей, а зимой спускались в долины для охоты на пушного зверя.
В экспозиции — оба варианта этой нехитрой жизни. Зимнее стойбище — чум, покрытый лиственничной корой, два лабаза разных видов (в отличие от эвенков продукты они хранили в ямах, закрытых сверху специальными «домиками»), столбики для привязи оленей (их использовали как транспортное средство). Летнее — еще один, более крупный лабаз для хранения личных вещей, легкий чум, загон для молодых оленей, кострище, дымокуры и будки для собак.
Экспозиция музейного комплекса, как уверяют его сотрудники, непрерывно развивается и пополняется. Жизнь здесь кипит: разнообразные фестивали, праздники, масштабные гулянья в традициях коренных народов, концерты под открытым небом. Иногда можно застать оперу или даже балет.
Стоит зайти в местный трактир и отведать вкуснейшего сибирского чая с брусникой. Предлагают здесь и блюда национальной бурятской и русской кухни. Из комплекса туристы увозят на память всевозможные сувениры. Чаще всего это различная керамика: горшки, свистульки и магнитики. Популярны и скульптуры батюшки-Байкала и Ангары.
Читайте также:
Музей Александра Бестужева-Марлинского в Дербенте готовится к туристическому сезону
Две стороны одного города: Тутаев в Ярославской области разделён Волгой
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 54 (7876) от 27.03.2025 под заголовком «Тальцы — это маленькая жизнь».
Комментарии