Спасение Крякуши. Как рыбак помог дикой утке
Однажды я собрался порыбачить на озере, известном тем, что на нем всегда останавливаются на ночлег водоплавающие птицы. Озеро встретило громогласным гомоном. Но едва из‑за зубчатой стены леса на востоке показалось солнышко, как послышались первые выстрелы. Начался весенний охотничий сезон.
Фото: Pixabay
Я увидел, как несколько уток упали на берег, а одна из них — в прибрежные камыши. Естественно, лезть в холоднющую воду, да еще и разыскивать птицу в траве никто из охотников не пожелал. Да и зачем, если вокруг сколько угодно дичи. Но я заметил место падения и поспешил туда.
Изрядно помучившись, нашел несчастную. Это была самая распространенная в нашей стране утка-кряква. Она притаилась среди зарослей роголистника. Было ясно, что птица ранена, поскольку одно крыло лежало на воде чуть в стороне от тела. При виде человека в лодке она прибегла к обычному приему уток в таких ситуациях: принялась метаться и нырять в разных направлениях. Однако довольно быстро обессилела и больше не сопротивлялась.
Я без труда накрыл ее сачком, поднял в лодку и немедленно отправился с пленницей домой. Дома тщательно осмотрел птицу — у нее были две ранки у основания крыла: в них застряли дробинки. Удалил их и смазал ранки бактерицидной мазью. Однако понял: из‑за поврежденного крыла утка не будет летать.
В двадцати метрах за забором нашего участка есть пруд, который давно зарос. Туда я на следующий день и выпустил утку. Наблюдаю. Сначала птица долго неуверенно осматривалась, затем, как бы освоившись, неспешно поплыла вдоль берега, тщательно разглядывая его. Поплавав по мелководью, начала кормиться… С едой для кряквы проблем не должно быть: ведь утки питаются как животной пищей — насекомыми, их личинками, рачками, моллюсками, так и растительной — ряской, роголистником, рдестом, сусаком, осокой.
Чтобы добраться до еды, птица ныряла вертикально вниз головой, погружая в воду все тело; снаружи торчал только хвост. Так неоднократно повторялось каждый день. Когда над прудом пролетали многочисленные стаи уток, пленница поднимала голову и громко кричала: «Кря-кря, кря-кря, кря-кря». Я так и назвал ее: Крякуша.
Каждодневные звучные призывы моей питомицы в конце концов не остались без ответа; однажды рано утром из стаи уток, сделавших несколько кругов над прудом, отделились две птицы и опустились на воду. Уточка пестренькая, малозаметная. Селезень же в свадебном наряде выглядел великолепно: черная с зеленым отливом голова, очерченная белым ошейником, каштановый зоб, желтый клюв. На крыльях яркие сине-фиолетовые зеркальца, окаймленные полосками.
Как только утки оказались на воде, селезень, приосанившись, немедленно направился к Крякуше. Однако уточка, его спутница, что‑то негромко прокрякав, преградила ему путь. Он попытался обойти ее стороной, но она каждый раз останавливала своего кавалера. Наконец селезню, видимо, надоело это противостояние, и он несколько раз долбанул клювом назойливую спутницу по голове. Уточка пригнулась, но осталась на месте.
После этого селезень еще сильнее выпятил грудь и быстро устремился к Крякуше. Когда до нее оставалось не больше метра, селезень вдруг на мгновение замер, затем шарахнулся в сторону, молнией взметнулся вверх и, словно стелясь над вершинами деревьев, исчез за поворотом. Уточка рванулась за ним. Неизвестно, что его так испугало: то ли разговор мальчишек, приближавшихся к пруду, чтобы порыбачить; то ли я, прятавшийся за штакетником забора.
Однако не зря народная мудрость гласит: «Свято место пусто не бывает». Через несколько дней у Крякуши появился новый крылатый поклонник. В отличие от предыдущего этот селезень ничего не боялся, и они вместе плавали, кормились, отдыхали. Правда, спустя две недели и этот ухажер исчез. Но его визит не остался без последствий: Крякуша в береговой нише среди кустов непролазного ивняка устроила гнездо. Явно для того, чтобы вывести потомство.
Не прошло и месяца, как на пруду появились семь крошечных желтеньких пуховичков. Они цепочкой следовали за мамашей, а в холод и дождь прятались под ее крыльями. Очень шустрые, они быстро росли, и к началу листопада это были уже взрослые уточки и селезни. Они все чаще перелетали с места на место, совершали круги над прудом.
Наблюдая за молодыми утками, я невольно задумывался: приближается время отлета птиц на зимовку, и бывшие птенцы наверняка покинут мамашу, а как же она перенесет эту неизбежную разлуку?
И этот момент настал… Ранним стылым хмурым утром над прудом с пронзительными призывными криками кружила стая диких уток. Семь молодых уток после недолгих колебаний поднялись в воздух и, сделав несколько прощальных кругов, присоединились к стае. Природный инстинкт отлета на зимовку оказался сильнее привязанности к родному пруду и мамаше. Крякуше ничего не оставалось, как отчаянными криками проводить их.
После отлета птенцов Крякуша вела себя очень беспокойно: металась по пруду, судорожно безуспешно пыталась взлететь. И еще долго не могла успокоиться.
…Когда заметно похолодало, у берегов пруда появились ледяные закраины, а в воздухе закружились пушистые снежинки, неизбежно возник вопрос: как быть с Крякушей? И я, скрепя сердце, решил, что, пожалуй, единственный мало-мальски приемлемый выход — передать утку Зоопарку. Что я в конце концов и сделал.
Отныне, бывая в Зоопарке, неизменно прихожу к водоему, где плавают утки, и, глядя на стаю крякв, невольно думаю, что среди них и моя Крякуша…
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 93 (7176) от 26.05.2022 под заголовком «Спасение дикой утки».
Комментарии