В лаборатории Института физиологии имени Павлова впустили художников
«Павлов - первый русский нобелевский лауреат. За рубежом место, где такой человек работал, давно бы стало центром притяжения», - рассуждают авторы проекта «Новая антропология». Научный городок в Колтушах и так притягивал к себе, но в основном людей непростых: Герберт Уэллс, Нильс Бор, главный диетолог НАСА Селина Ахмед. А вот вы когда наведывались в павловские Колтуши? То-то и оно. Академический институт намерен стать более открытым: с февраля в лабораториях вместе с учеными будут работать художники, результат сотворчества станет новой постоянной и, кажется, очень неожиданной экспозицией.
Бюст отца генетики в годы лысенковщины спрятали, но сама эта наука здесь подспудно развивалась. ФОТО АВТОРА
«Новая антропология»
Тандем искусства и науки (art & science или science-art) в мире уже привычен. Речь даже не о художественных выставках в научных музеях. Куратор Калининградского филиала Госцентра современного искусства Дмитрий Булатов напоминает: художники, случалось, подсказывали ученым новые идеи. Классический пример - американец Джо Дэвис (он был минувшим летом на фестивале «Гик Пикник», мы писали) надоумил науку кодировать интеллектуальную информацию на бактериальном носителе. Или его землячка и коллега Хезер Дуайт-Хагборг воссоздает портреты по генетическим следам с окурков, стаканов, жвачки; портреты пока не так похожи на «оригиналы», но у криминалистов уже глаза заблестели.
Главное, наука и технологии рванули вперед, и мы не поспеваем осознать, что базы данных знают о нас больше, чем родственники; что геном возможно редактировать; что оружия давно достаточно, чтобы стереть нас с лица Земли. Есть надежда, что искусство поможет человеку осмыслить его технологическое могущество. Проект «Новая антропология», поддержанный президентским грантом, - из этой серии.
Научный городок в Колтушах был построен советским правительством в 1920 - 1930-х годах специально для Павлова. Территория 80 с лишним га, корпуса лабораторий, коттеджи сотрудников (они строились уже в 1970-е), парк, озеро.
В апреле 2017-го сгорел колтушский дом Павлова. Правда, сам ученый в нем не жил: достроили уже после его смерти. Долго стоял законсервированным, институт просил деньги на реконструкцию - недопросился. Так что намерение академического учреждения оказаться на виду резонно. Говорят, иногда петербуржцы удивляются: а что, институт в Колтушах работает? Еще как работает.
Месяц назад сорок художников (те, что творят в области звукового и медиаискусства) из разных городов собрались на колтушской площадке. Разбились на группы, целый день знакомились с лабораториями, наводили связи, прикидывали идеи. К 1 февраля жюри (ученые, искусствоведы, философы, популяризаторы) выберет 15 проектов. Над ними художники уже прицельно будут работать вместе с учеными. В сентябре, к 170-летию со дня рождения Ивана Петровича Павлова, в его Старой лаборатории в Колтушах откроется новая экспозиция.
Если депрессия, вам на Эльбрус
- Слышите, собаки лают? В той стороне виварии, - проводит экскурсию по парку Ирина Актуганова, исполнительный директор «Техно-Арт-Центра», руководитель проекта «Новая антропология». - Да, лай навевает тревогу... На самом деле опыты на собаках давно не проводят. Там сейчас приют для бездомных собак.
Человекообразных обезьян среди «подопытных» тоже нет: последняя, шимпанзе Джина, умерла в 2016-м. Основные испытуемые - крысы, улитки, пчелы, дрозофилы, черви.
- Многие наши ученые очень заинтересованы в совместном проекте с художниками, - отмечает замдиректора института Елена Рыбникова. - Ученый хочет всему миру рассказать, чем занимается, но традиционные средства популяризации науки, возможно, выглядят не столь современно. А вот если искусство своими средствами выразит научное знание - это интересно.
На контакт с искусством наука идет осторожно. Доктор биологических наук Рыбникова деликатно напоминает: институт академический, образован в 1925-м, но вырос из первой в России физиологической лаборатории, то есть отсчитывать можно и от 1864 года. «Несмотря на наш огромный интерес к проекту, мы можем оказаться чрезмерно консервативны...»
Ну, с виду некоторые молодые ученые неформальнее молодых арт-деятелей: то челка на пол-лица, то борода «косичкой». Иногда в рассказе о лабораториях промелькнет какая-нибудь «стриато-таламо-кортикальная система» (тут художники вдумчиво кивают), но в целом изложение вполне популярное.
Например, нам доступно объясняют, почему горы - средство от депрессии. Показано на мышах - на том состоянии, которое у них условно можно назвать депрессией. На Эльбрус грызунов не таскают, роль гор выполняет барокамера, где создаются соответствующие условия.
Ксения Баранова из лаборатории регуляции функций нейронов мозга объясняет: как альпинисты перед восхождением адаптируются в базовых лагерях, так и грызунов можно подготовить. Если крысу в барокамере условно «поднять» на 10 км, ей будет, мягко говоря, дурно, а если для начала раза три на 5 км, то серьезное «восхождение» она перенесет легко. Это называется гипоксическое прекондиционирование. Мало того: крыса потом лучше переносит и температурные неудобства, и ту свою крысиную «депрессию». Это зовется кросс-толерантность: готовили к одному виду стресса, а адаптированность возросла на нескольких «фронтах».
Правда, и у самой живучей крысы конец один - стать биологическим материалом, потому что, где какие гормоны и рецепторы работали, изучается уже на срезах мозга. А вот наблюдать повреждения желудка грызуна - гастриты, язвы - можно и живьем: есть крысиный гастроскоп, вводят под наркозом.
- Доводилось слышать, как спортсмен, получив серьезную травму, как ни в чем не бывало продолжал выступать? - спрашивают художников-эскурсантов. - В условиях стресса происходит кратковременное подавление болевой чувствительности.
Первые работы на эту тему появились в 1946 году: медики заметили, что раненные в боях обходились меньшим обезболиванием, чем пациенты с бытовыми травмами. Предположили: в экстремальной ситуации активируется особая противоболевая система. Вероятно, этот эволюционный механизм зародился в отношениях «хищник - жертва»: жертва уязвимее (а хищник для кого-то - тоже жертва) и для сохранения вида природа дает возможность сначала убежать, а потом уже зализывать раны.
Пчелы еще Павлова интересовали, но вряд ли Иван Петрович подозревал в них ценителей живописи. А недавно австралийские ученые натаскали пчел отличать полотна Моне и Пикассо, говорят сотрудники института. В танцах пчелы тем более разбираются: танцуя, сообщают своим, как далеко еда, какого угла по отношению к солнцу держаться. Биологи поясняют: «Мы изучаем биохимию и генетику их памяти, поскольку у пчел, у дрозофил, у грызунов, у человека они сходны».
От дрозофилы к человеку
- Так кто тут арт, а кто сайенс? - с порога выясняет Елена Савватеева-Попова, доктор биологических наук, завлабораторией нейрогенетики. Здесь главный «пациент» - мушка дрозофила. Настенный плакат со схемой ее мозга мирно уживается с ликами святых.
Мушки живут в банках, пируют изюмом, манкой, дрожжами. Опыты на них тоже могут помочь в поиске лекарства от болезней Паркинсона и Хантингтона. Возможно, и болезни Альцгеймера. «Страшно, когда родной человек вас спрашивает: «А ты кто?». И забывает, как за собой ухаживать. Уход за ним тяжелее, чем за раковыми больными», - говорит Савватеева-Попова.
Елена Владимировна мимоходом интересуется: «Вы в курсе, что в Колтушах генетику спасали? Видели на аллее бюст Менделя?». Как этот памятник отцу генетики не сгинул в годы лысенковщины - вопрос преемнику Павлова академику Леону Орбели. В конце 1940-х он принял на работу уволенного декана биофака ЛГУ генетика Михаила Лобашева. Лобашев, напомним, прототип Сани Григорьева из каверинских «Двух капитанов». Только ставший не летчиком, а генетиком. «И эта наука существовала в скрытом виде в Колтушах», - констатирует Савватеева-Попова.
Над человеком в институте опыты тоже проводят. По работе зрительной системы можно диагностировать некоторые заболевания - скажем, шизофрению; в звуконепроницаемой камере, в частности, исследуют проблему шума в голове - представьте, как спится такому больному.
Юрия Герасименко, заведующего лабораторией физиологии движения, вы могли видеть по ТВ у жизнеутверждающей Елены Малышевой. Он рассказывал о достижении не российского уровня - общечеловеческого. Об этом главный научный журнал Nature писал: парализованного на ноги поставили. Не у нас, в США: эксперимент крайне дорогой. Одиннадцати молодым колясочникам Герасименко с западными коллегами имплантировали электроды. Конечности задвигались, но это неудивительно. Удивительно (да нет - потрясающе), что пациент при такой стимуляции контролировал свои движения. Сейчас профессор с коллегами работает над тем, чтобы заменить инвазивную систему на поверхностную, более доступную.
«Наблюдательность и наблюдательность»
Этот девиз фигурирует на здании Старой лаборатории. Вот там-то Павлов и жил, фактически на работе. Планировка сохранилась: операционная, плитка, раковины, кафель, слив для жидкостей. Комната, где готовился к операции. На втором этаже мемориальный музей. Звуконепроницаемая камера, в ней собака - схематичная, фанерная, на ней детям объясняют условный рефлекс. Диорама по съемке 1935 года: как выглядели тогда Колтуши. Там биостанция соседствует с церковью Петра и Павла.
В бывших жилых, а с 1949 года музейных помещениях все подлинное. В витрине перекидной настольный календарь 1936 года, открыт на развороте 26 - 27 февраля. В музее рассказывают:
- Иван Петрович был здесь в последний раз 23 февраля, простудился. Грипп перешел в воспаление легких, антибиотиков тогда не было. 27-го утром его не стало. Притом крепким был человеком. Вот там у нас его велосипед стоит - он без свободного хода, постоянно нужно крутить педали, а вы представьте себе Колтуши - еще никаких асфальтовых дорог, такие холмистые равнины. И вот он в 85 лет ездил.
В Старую лабораторию мы с вами и направимся, когда откроется экспозиция «Новой антропологии». Как считает Ирина Актуганова, проект - только начало: «Планы вокруг этого пространства огромные, здесь может разместиться международный просветительско-научный рекреационный центр, где сочетается историческая часть, культурная и современные научные разработки». Приводит доводы: павловские Колтуши - один из первых (если не первый) академгородков в России; объект наследия ЮНЕСКО; Павлов - культовая фигура для физиологов всего мира... А кроме того, как сообщает популярный поисковик, это самый узнаваемый из русских ученых в мире. «Собаку Павлова» знает любой обыватель. Правда, именно поэтому слишком уж напрашивающийся образ «собаки Павлова» руководители проекта просили художников не эксплуатировать.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 005 (6358) от 15.01.2019 под заголовком «Иван Петрович «меняет» профессию».
Комментарии