Анастасия Долгошева

Страна и мир 08 декабря 2025 Время прочтения ⁓ 14 мин.

Фундаментальное ядро. Полвека преподавания отметил Народный учитель России Сергей Рукшин

«Я плохо считаю» — так Сергей Рукшин, создатель Городского математического центра для одаренных школьников, ответил когда‑то на вопрос журналиста о количестве подготовленных им медалистов международных олимпиад. Коллеги за него посчитали: больше ста, в том числе полсотни «золотых». В этом центре выросли чемпионы мира по программированию, кандидаты и доктора наук, лауреаты престижнейших мировых математических премий. Рукшин входит в Совет по правам человека при президенте РФ, в рабочую группу по образованию, при этом постоянно критикуя образовательные реформы. В рамках «юбилейной» беседы мы, по традиции, продолжили тему.

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

— Сергей Евгеньевич, вы до сих пор критикуете единые гос­ы — и при этом составляете задачи для ЕГЭ…

— Так я не вводил ЕГЭ. Я один из составителей пособия, как такие задачи решать. По-прежнему считаю, что ЕГЭ разваливает школу — при этом не призываю его отменить.

Объясню. ЕГЭ, как пылесос, вытягивает из регионов талантливую молодежь, но не все могут поступить в вузы, выбрав профессию мечты, — поступают туда, куда баллов хватит. В результате на малую родину не возвращаются, а в мегаполисах мы получаем барменов и сотрудников службы доставки, снабженных высшим образованием.

Кроме того, ЕГЭ «разрешает» старшеклассникам учиться только по трем предметам, нужным для поступления в вуз, а остальные забросить. А преподавателям этих «ненужных» для вуза предметов «позволяет» не учить им всерьез.

Задача школы не готовить в вуз, а дать полноценное среднее образование. В прошлом году ВЦИОМ по заказу нашего Совета при президенте провел опрос насчет перегруженности школьными предметами. Самое удручающее — уровень знаний в возрастной категории от 18 до 24 лет. Это как раз выпускники школ и вузов. Куда впадает Волга, знают 18 % опрошенных. Кого и когда свергли большевики — 12 %. Сколько на Земле океанов — 18 %. Самую длинную реку в России могут назвать 12 %. На коварный вопрос: «Кого убил Чичиков в «Мертвых душах?» — только 7 % ответили, что никого он не убивал.

Чем они так перегружены, если не могут ответить на простые вопросы?!

— Чем?

— Объясню чем. У школы забрали часы из предметов и отдали на то, что учебным предметом быть не может, потому что не имеет предмета науки. «Разговоры о важном» нужны, это общая культура, воспитание гражданской позиции, но сам по себе это не урок. «О важном» можно говорить на уроках и истории, и литературы.

Или вот курс «Духовно-нравственная культура России», который будет введен в следующем учебном году. Простите, но школа всегда преподавала эту культуру — на уроках истории, литературы, географии.

Или хотят ввести урок «Семьеведение»: в 1980‑е были уроки семейной жизни, и в те же годы увеличилось количество разводов и абортов. Помню название последней главы учебника по тому предмету: «Развод по‑человечески».

Статья по теме:

«Педагог должен удивлять»: Учитель года о китайском языке, уважении к детям и выборе профессии

Повторю: я не предлагаю отменить ЕГЭ — не хочу коррупции в приемной комиссии вузов. Я ратую просто за отделение ЕГЭ от школы: давайте оставим его для поступления в вузы, а школе вернем нормальную аттестацию и экзамены по предметам. В том числе переводные. Я после восьмого класса (это как нынешний девятый) сдавал устно алгебру, геометрию, русский язык, литературу, историю…

Вот вы говорите, что я критикую. Но на протяжении последних 25 лет нередко бывало: сначала меня, критикующего, ругают, а потом выясняется, что я прав.

Я говорил, что в стране должно быть единое образовательное пространство, иначе ребенок, перейдя в школу с другой программой, становится неуспевающим. И сейчас такое пространство формируется.

Я орал, что система образования не «услуги» оказывает, что это системообразующий институт нации. И сейчас уже не очень прилично называть образование «услугой».

Я вопил о том, что педвузы надо вернуть в Минпросвещения, а не делать из них маленькие университеты: так мы вместо подготовки хороших учителей с педагогическим образованием выпускаем математиков с возможностью работать учителями, но при том плохо знающих возрастную психологию, методику преподавания… В стране было около 140 педвузов, а сейчас осталось 30 с чем‑то.

Надо все изменения остановить хотя бы на пару лет и осмыслить, куда двигаться. В частности, очертить фундаментальное ядро школьного курса: определиться со знаниями, которые должны быть у всех без исключения выпускников школ.

— С теми, что в жизни пригодятся?

— Нет! Такая постановка вопроса вообще незаконна. Большей части людей тригонометрические уравнения не пригодятся. Но понадобится умение думать и сомневаться. Человечество в течение десятков тысячелетий училось думать и учило думать. И делало это с помощью задач. Письменности не было, а уравнения уже были.

— Как это?

— Загадки в любом фольклоре — это поиск неизвестного. Только «икс» не число, а предмет или объект окружающего мира. «Сто одежек — и все без застежек» — это неизвестный «капуста».

Первая книга по математике (не научная, а задачник) — рукопись монаха Алкуина, восьмой век: «Задачи для оттачивания молодого ума». Оттуда, например, знаменитая головоломка про человека, которому нужно переправить на другой берег волка, козу и капусту в лодке. Помимо лодочника в лодке помещается только один объект, и нельзя оставить на одном берегу без присмотра ни волка с козой, ни козу с капус­той.

— Петербург — признанный лидер в математическом образовании. А смотришь на международные сборные по химии, физике — там петербуржцы редкость. Почему так?

— Да, случалось, что большинство членов математической сборной страны были из нашего кружка, а в один год из шести членов сборной наших было пять.

Так матцентру вон сколько лет! И то, что сейчас в школьной математике кажется само собой разумеющимся, впервые появилось в Ленинграде — Петербурге. Прошу прощения за похвальбу, но с моим участием.

Например, запись в математические кружки была по классам. Мой великий учитель Валерий Павлович Федотов начал эту систему расшатывать, а я доломал, придя студентом матмеха ЛГУ во Дворец пионеров преподавать. Кружки были «по классам», а стали по годам обучения: первого года, второго, третьего… Так что в кружке могли оказаться школьники разных классов.

Меня ругали: у ребенка могут появиться другие интересы — уйдет, например, в физику, а его место уже не занять, потому что новичку сложно нагнать программу. У нас же дети в седьмом классе знают теорию чисел на уровне первого курса матмеха. Но, когда начальство всерьез спохватилось, было поздно: пошли результаты.

Позже в матцентре занимались Стас Крымский, чемпион по количеству медалей международных олимпиад — по химии, физике, математике, естественным наукам (в ней сразу несколько предметов). Занимался уникум Коля Дуров, старший брат Павла Дурова: у Коли, сооснователя «ВКонтакте» и «Телеграма» (он просто «не светится») семь медалей международных олимпиад.

И сейчас в матцентре в одном кружке могут быть люди с разницей в три класса. Бывали забавные случаи: ученица центра приводила младшего брата, его не с кем было дома оставить — так и он занимался с ребятами на три года старше себя и стал медалистом на Всероссийской олимпиаде.

Или еще «само собой разумеющееся»: учебно-тренировочные сборы по предметам. Ведь когда‑то их не было: победители городской олимпиады просто проходили отбор на Всесоюзную и ее ждали. Я предложил эту отобранную команду тренировать вплоть до финала Всесоюзной.

Первые такие сборы мы провели с моим учителем Федотовым весной 1975 года. А потом с помощью коллеги и друга, ученика академика Колмогорова москвича Александра Абрамова (мы с ним еще ученика матцентра Гришу Перельмана отстаивали) внедрили систему учебно-тренировочных сборов на уровне сборной страны.

— …а почему Перельмана пришлось отстаивать?

— Он был на голову выше всех в стране, но его не брали на Международную олимпиаду. Из-за национальности. Нужны были выездные характеристики от разных инстанций, а время — начало 1980‑х, резкое охлаждение отношений Советского Союза и Запада, а вдруг там останется?

Матцентр тогда уже обосновался в школе № 239, сейчас это Президентский лицей. Там был гениальный учитель математики Николай Моисеевич Кукса, отставной военный офицер, с наградами. Он заявил: положит партбилет на стол, если райком не оформит характеристику Перельману. Я подключил руководство Совета молодых ученых, членом которого был, и специалистов обкома, а Абрамов заручился поддержкой от великого Колмогорова. И Перельмана в сборную взяли. В будущем это дало ему возможность поступить на матмех ЛГУ: членов национальных сборных обязаны были зачислять без экзаменов.

— Продолжим тему «впервые в Ленинграде» и почему с физикой и химией не так сильно…

— Матбои, или математические бои, известны с 1960‑х: если олимпиада моделирует работу ученого над проблемой, то матбой в каком‑то смысле — модель работы научного коллектива. А я в свое время провел первый в Ленинграде турнир матбоев. И вот недавно команда математического центра вернулась с очередного уже Всероссийского турнира по математическим боям. В старшей лиге (старше восьмого класса) были 34 команды, все три команды наших восьмиклассников попали в высшую лигу.

Что еще… Сейчас летняя математическая школа — обычное дело, а мне когда‑то пришлось пробивать ее проведение. В Ленинградской области почему‑то можно было проводить летние математические лагеря, а в городе — нет: «рассадник гнилой интеллигенции». Тогда один из секретарей горкома подсказал: «А ты проведи школу под видом трудового летнего лагеря. Они же трудятся, задачки решают». Кстати, среди первых выпускников той летней школы был Гриша Перельман.

Наконец, в 1992 году с Максимом Пратусевичем, который сейчас возглавляет лицей, а тогда был студентом, ассистентом в кружке, провели первую Открытую матолимпиаду школьников Петербурга не старше пятого класса. Мог прийти любой школьник без предварительного отбора, без рекомендаций учителя, без пятерок в дневнике. Правда, потом пришлось ввести предварительную регистрацию, потому что в какой‑то год на олимпиаду пришли не 300, не 400 человек, а под 900!

Сейчас в районах города появляются математические кружки под шефством матцентра: ведь центр, хоть и городской, принять может в одной параллели всего 100 человек в год. Да и не дело, когда ребенку приходится тратить время на дорогу до кружков. И родилась концепция городских математических кружков в районах. В прошлом году открыли в пяти, в этом они есть уже в десяти.

Насчет физики и химии — эти направления тоже развиваются. В ФМЛ № 239 создан сильный химцентр, там преподают в том числе и ученые — как в матцентре, где учат и представители Математического института Стеклова. Есть физцентр, но ему всего пять лет…

Знаю, что московский Физтех создает в стране сеть своих классов. При всей ревности к Москве, должен признать: было бы очень хорошо, если бы подобные классы появлялись и в Петербурге.

— Вы причастны к подготовке сотни медалистов международного уровня. А как профессор Герценовского университета сколько педагогов подготовили?

— Медалистов за меня подсчитали, когда представляли к медали Всемирной федерации национальных математических соревнований. А насчет учителей можно только прикинуть… Ближе к пяти тысячам.

Нынешний главный тренер сборной страны на Международной матолимпиаде — Кирилл Сухов, мой ученик. Есть заслуженные учителя России.

Сейчас в Герценовском создана специальная магистратура «Преподавание для одаренных детей». С помощью министра просвещения Сергея Кравцова и ректора Герценовского университета Сергея Тарасова в вузе был создан научно-исследовательский институт по работе с одаренными школьниками в области математики, информатики, технологии и естественных наук.

— В Герценовский поступают с высокими баллами, но еще недавно абитуриенты часто рассматривали педвузы как запасной аэродром, если не поступят в классический или технический вуз. И как такому молодому учителю учить того, кто в науке определенно одарен?

— В пединститут всегда шли и очень сильные абитуриенты, выпускники физматшкол. А, например, мой заместитель по матцентру Дмитрий Андреевич Ростовский — выпускник матмеха СПбГУ, при этом всю жизнь посвятил допобразованию. У него уже с десяток медалистов международных олимпиад и крупных математиков. Своих первых учеников, одноклассников Коли Дурова, медалистов Международной олимпиады, он воспитал еще 30 лет назад. Удивительно, но звания заслуженного учителя у него до сих пор нет.

На самом деле задача учителя не хорошо решать олимпиадные задачи, а уметь учить хорошо их решать. Например, Алексей Турчин поступил в Герценовский университет, окончив поселковую школу Ленинградской области. Не проявлял себя на матолимпиадах — но стал абсолютным победителем сначала в номинации «Молодые учителя» на всероссийском конкурсе «Педагогический дебют», потом в номинации «Молодые управленцы» уже как директор гимназии № 24 имени И. А. Крылова, позже был приглашен возглавить Центр образовательных программ в «Сириусе», а сейчас руководит дирекцией методологии в «СберОбразовании».

Что до работы с одаренными детьми, то у нас в университете отдельные лекции есть по специ­фике такой работы. Одаренные дети чрезвычайно разные: от заносчивых до почти аутичных.

— Если говорить не о школах «высоких достижений», а об обычных: программа по математике усложняется? Упрощается?

— Усложняется. К сожалению. Появляются разделы, без которых в школе вполне можно обойтись. Например, введен курс «Теория вероятности и статистики»: во‑первых, учителя в большинстве своем этого не проходили, во‑вторых, даже студенты технических вузов не всегда решат такие задачи.

— Неожиданно, что вы сетуете на усложнение: больше головой нужно работать, это же хорошо.

— Такому усложнению я не рад. Планка может быть выше носа, но ребенок должен иметь возможность до нее дотянуться. Ему необходимо ощущение успеха. «Обычным» школьникам, не олимпиадникам, надо не усложнять задачи, а давать шанс почувствовать радость от их решения.

— Сейчас очень популярны книги по математике для взрослых, считающих себя бездарями в этой науке…

— Неспособных к математике, за редчайшим исключением, нет. Кто умеет мыслить, тот способен и к математике. И сам этот предмет направлен на развитие мышления. Есть особенность, «дискалькулия», неспособность вычислять, но математика — повторю, это не умение считать, а умение думать.

Вот история из моей жизни, давняя. Сижу на приеме в кружки еще во Дворец пионеров. Мимо проходит мама с девочкой. Девочка: «Ой, мама, математика!». Мама: «Это не для нас». Спрашиваю: «Почему не для вас?». Оказалось, ребенок занимается в школе для детей с задержкой развития. Говорю маме: «Давайте мы 15 минут математикой позанимаемся». В общем, порешали простые задачки, мама согласилась отдать дочку в кружок.

Потом выяснилось, что с умственными способностями все в порядке. Я не упомянул, что у девочки была необычная внешность: альбинос. А у многих с диагнозом «альбинизм» слабое зрение. Девочка просто не могла читать учебники с обычным шрифтом — соответственно, не усваивала материал. В общем, она стала победительницей городских олимпиад по математике, а позже сделала успешную карьеру в сфере искусственного интеллекта.

Должен признать: школа часто отваживает людей от математики тем, что учит не тому и не так. Или не имеет терпения ждать, когда способности раскроются.

— Сергей Евгеньевич, если у вас стаж 50 лет, то преподавать вы начали… получается, в 18?

— В 16. Просто до достижения 18 лет меня не имели права оформить на должность преподавателя. Я был таким ранним первокурсником матмеха. А оказался на этом факультете просто потому, что в Военно-медицинскую академию, куда собирался поступать, принимали тоже только по достижении 18 лет.

А вообще‑то мог бы пойти и в ПТУ. У меня в характеристике после восьмого класса было написано: «Рекомендуется в ПТУ для получения рабочей профессии», с таким в старшие классы школы не брали.

— Плохо учились?

— Да у меня были дипломы городских олимпиад по математике и химии! Вот так хорошо учили в самой обычной школе: я из города Пушкина, причем часть учебного года проводил вообще в деревне у бабушки и никакую школу там не посещал.

А характеристику мне такую дали, потому что на учете в детской комнате милиции состоял. Один раз меня забрали справедливо, за драку. А дважды попал не по своей вине, а заодно с приятелем по секции бокса, цыганом Васей: у своих он ничего не крал, но по дороге с тренировки мог залезть какому‑нибудь прохожему в карман, и в милицию забирали всех, кто был с Васей.

Кстати, против ПТУ я ничего не имел: в нашем пушкинском дворе все знали, что сосед-зуборезчик Окунев получает больше, чем даже мой папа, главный конструктор опытного завода. Но природное упрямство сработало: «А, не пускаете в старшие классы?! Ну так я буду там учиться».

Я еще в седьмом классе на награждении победителей городской олимпиады во Дворце пионеров познакомился с мальчиком Мишей Гусаровым. Он позже стал выдающимся математиком. К несчастью, в 42 года погиб, утонул. Миша мне и про кружки математические рассказал — я вообще о таком не слышал. И от него я узнал, что в Ленинграде есть школы, куда в старшие классы нужно сначала сдать экзамены, и только потом спросят аттестат и характеристику.

Миша назвал несколько, я сдал экзамены во все, а поступил в школу № 317: до нее было ближе всего из Пушкина добираться. Потом перевелся в школу № 30, «Тридцатку», потому что там Гусаров учился. Сейчас это Губернаторский физматлицей. Думал, меня быстро выгонят: я какой‑то придурок, а в этой школе — победители Всесоюзных олимпиад. Но как в анекдоте: «котенок сначала боялся пылесоса, а потом втянулся». Через полгода сам стал кандидатом в сборную города на Всесоюзные — по математике, физике и химии. Правда, на Всесоюзные не попал: тогда от города брали только по одному человеку в параллели.

Первый преподавательский опыт я получил десятиклассником «Тридцатки», ведя кружок во Дворце пионеров. Это благодаря Валерию Павловичу Федотову. Сам он работал в Специальном конструкторском бюро аналитического приборостроения, в закрытом учреждении, и так получилось, что не смог вести кружки. Отрекомендовал меня во Дворце пионеров. А потом и в Институте усовершенствования учителей (это сейчас Академия постдипломного педобразования), где читал лекции учителям о подготовке одаренных детей. Прихожу я, 16‑летний, читать первую лекцию про ведение кружков и подготовку к олимпиадам и вижу: в зале — звезды, самые известные учителя Ленинграда. После того я не боюсь никакой аудитории.

Читайте также:

Глава РАО поддержала введение ГОСТа для школьной формы и новый предмет о нравственной культуре

История — три урока в неделю: какие изменения ждут школьные предметы с 2026 года

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 229 (8051) от 08.12.2025 под заголовком «Фундаментальное ядро».