Школа + университет. Без посредников
Пока общество констатирует, что школа и вуз по-прежнему страшно далеки друг от друга — в городе идет образовательный эксперимент. Самый большой вуз города, СПбГУ, выстраивает принципиально новые отношения со школой. С начала этого учебного года в одном из средних образовательных учреждений работают два десятых университетских класса, гуманитарный (юридический) и экономический (математический). И на эти классы брошены силы преподавателей восьми факультетов СПбГУ. Что самое интересное: в качестве партнера Большой университет выбрал не гимназию и не лицей, а обычную школу, без «уклонов» и «углублений» — № 259 Адмиралтейского района. Каждая из сторон преследует свои цели. Какие именно — нашему обозревателю Анастасии ДОЛГОШЕВОЙ рассказали кураторы проекта: с университетской стороны — математик Григорий ГОЛОВАЧЕВ, сотрудник учебно-методического управления СПбГУ; со стороны школы — Артур МКРТЧЯН, заместитель директора по учебно-воспитательной работе.
Иллюстрация Alexander Supertramp/shutterstock.com
— Вообще-то школы нередко заявляют: мы сотрудничаем с таким-то вузом...
Артур МКРТЧЯН: — Обычно сотрудничество школы с вузом ограничивается одним факультетом: вузовский преподаватель курирует «школьный проект». На словах это нередко звучит красивее, чем выходит на деле. Потому что в действительности редкая школа допустит посторонних людей в свою среду.
Мы сделали иначе: договаривались не на уровне факультета, а на уровне руководства Университета. То есть нам могут быть предоставлены все возможности СПбГУ.
Григорий ГОЛОВАЧЕВ — Что касается Университета, то до сих пор единственной школой в Петербурге, с которой СПбГУ сотрудничал в таком объеме, была наша Академическая гимназия. Но она входит в структуру Университета, то есть существует на правах факультета. А здесь мы имеем дело с совершенно не зависящим от нас учреждением.
— Во-первых, зачем это Университету? Во-вторых, зачем это школе?
Г. Г.: — Мы свою цель не скрываем: Университет хочет получить экспертов, которые знают школу изнутри, — нам нужны собственные специалисты по средней школе.
— Такие «засланные казачки»?
Г. Г.: — В общем, да. Университет хочет заявить о себе как о сильном центре и в области среднего образования. Наш интерес в том, чтобы сотрудники Университета научились работать с учителями. Пока — при всем уважении к преподавателям вузов — повседневную жизнь школы они не знают. Даже тот, кто читает в школе какой- нибудь курс, работает не как учитель, а как приглашенный специалист.
А. М.: — Средняя и высшая школы — как бы параллельные структуры, которые друг с другом не связаны. Проект возник именно из-за этого противоречия: Университет считает школьную подготовку недостаточной, а школа полагает, что требования Университета завышены. Университетские преподаватели не знают, как работать с детьми школьного возраста, а школьные учителя не представляют себе, когда можно усложнять программу до уровня, который требует Университет.
А зачем это школе... Наша школа вошла в программу городского правительства «Толерантность»: мы принимаем практически всех детей — приехал, например, ребенок из Казахстана, и, пока его родители занимаются регистрацией, он уже учится у нас. Потому что ребенок должен учиться. Но толерантность касается и других сфер. Сейчас в стране серьезное социальное расслоение, далеко не каждый может нанять репетитора или пойти на курсы. А это, в конце концов, конституционное право человека: окончить школу и продолжить обучение.
Нужно, насколько возможно, состыковать программы школы и Университета. Потому что после введения ЕГЭ ситуация станет аховой и для средней, и для высшей школы. Университет начнет получать безличные школьные сертификаты, а работая непосредственно со школой, он будет понимать, что в конкретной школе в 10 — 11 -х классах велась совместная работа и программы были адаптированы.
— Как вы сотрудничаете на деле?
Г. Г.: — С марта начались согласования на уровне администраций, потом были встречи с представителями факультетов и учительским коллективом, с методистами Университета и школы. Обсуждали, что Университет хотел бы изменить в школьных программах и что привыкла давать школа. А с сентября преподаватели СПбГУ начали читать дополнительные часы — вдобавок к основным часам, которые ведут школьные учителя. Во-первых, дети имеют возможность посмотреть на университетский уровень; во-вторых, учитель и университетский представитель работают с одними и теми же детьми, то есть видят, как развивается каждый ребенок.
А. М.: — У нас нет такого: пришел человек из вуза, отчитал лекцию — и ушел. Считается, что из лекции ребенок воспринимает всего несколько процентов информации — и я просил, чтобы формой обучения была не лекция, а урок. И на некоторые уроки дети ездят в Университет.
— Кстати, почему именно 259-я школа?
А. М.: — Произошло определенное совпадение. Мы обратились к руководству Университета с просьбой даже не о сотрудничестве, а просто о встрече, но оказалось, что и Университету этот проект интересен. Видимо, СПбГУ нужна была школа, которая готова реформироваться. Мы готовы. Потому что в XXI веке средняя школа в прежней оторванности от высшей школы просто бессмысленна.
Г. Г.: — Пожалуй, главная трудность в диалоге между высшей и средней школами — огромная инерция. Почему не с каждой школой мы готовы работать? Потому что в школе есть механическая привычка: провести урок по учебнику — и идти домой. И если что-то менять — так на то есть районные методкабинеты. У преуспевающих школ и так все замечательно — а тут придет человек со стороны и начнет чему-то учить... Это тоже инерция, н о другого свойства.
— И как в школе № 259 примирились с тем, что «пришел человек со стороны»?
А. М.: — Конечно, есть психологические проблемы. Уже сейчас, когда встречаются университетский преподаватель с нашим учителем, они нередко спорят по программам. Но мы надеемся выстроить такую систему, чтобы программы дополняли друг друга.
— Приглашать дополнительных преподавателей, особенно университетских, дорогое удовольствие.
А. М.: — Проект некоммерческий. Ни копейки с детей, которые поступили в университетские классы, мы не берем. Я не могу с ребенка военного, который приехал с Северного Кавказа, брать деньги. Средства ищет школа... Кстати, я почти уверен, что в подавляющем числе вузов и тем более школ решат, будто мы затеяли какой-то бизнес-проект. Но в университетских классах нет ни одного, что называется, блатного — там дети из самых разных социальных слоев. И вообще ни один нормальный человек не стал бы делать бизнес на эксперименте.
— В университетские классы набирали по способностям?
А. М.: — Мы, по закону, не имеем права устраивать вступительные экзамены. Поэтому нашли компромисс: провели тестирование, но не в качестве вступительного экзамена в 10-й университетский класс, а для того, чтобы и школьник, и его родители оценили, правильно ли выбран профиль обучения. Может быть, ребенок вовсе не «экономист», как казалось родителям. Многое определится в ходе учебы — возможно, кто-то перейдет в другой класс, гуманитарный, а кто-то решит заниматься в обычном, не университетском 10-м классе с его обычной программой.
Но вы знаете, в университетский класс не пойдет немотивированный ребенок. Если ученик ездит в нашу школу, например, из Всеволожска и к положенным 36 часам нагрузки в неделю берет дополнительные уроки — понятно, что мотивация налицо.
Г. Г.: — Если говорить про математику как потенциально самый проблемный предмет, то мы сразу отдаем себе отчет, что ребята «не математические». Но курирует этот проект доктор наук Олег Александрович Иванов, который специализируется в области преподавания школьной математики на повышенном уровне. Ему как методисту и придется решать вопрос: как можно старшеклассников, не самых одаренных в математике, но мотивированных, вывести на хороший уровень. Мы же не готовим из них профессиональных математиков.
А. М.: — Если преподаватель вуза читает в школе курс, то он его читает вне зависимости оттого, успевают ли дети. А в нашем проекте, если возникнут трудности с предметом, будем думать, что изменить. Мы каждый месяц будем собираться — школьные учителя и университетские преподаватели; один раз в четверть будет мини-педсовет с методистами.
— Вы пытаетесь избавить детей от потребности в этой дополнительной ступеньке между школой и вузом — от репетиторства и подготовительных курсов. Но это хлеб и школьных учителей, и вузовских преподавателей.
А. М.: — В принципе да. Наверное, поэтому еще более ценна позиция руководства Университета: понимая, что это не очень выгодно — вуз все же готов делать школу такой, чтобы дети не нуждались в посредниках. Мы, кстати, никому никаких гарантий поступления в вуз не давали — ни детям, ни родителям. Мы вообще не нацелены на то, чтобы ребенок обязательно пошел в вуз. Мы его готовим к тому, чтобы он нашел свое место в жизни.
— Университетские преподаватели ставят школьникам оценки?
А. М.: — Я попросил оценки ставить — в журнал дополнительных занятий. Будут ли они влиять на оценки за полугодие, пока не знаем. Но ежемесячно будем проводить такой контрольный срез —оценивать знания: не для детей, а для нас, чтобы мы поняли, усвоил ли ребенок программу в той степени, на которую мы рассчитывали. И какую часть — школьную или университетскую — нужно подтянуть.
— В каком предмете сложнее сплотить высшую и среднюю школы?
А. М.: — В математике и экономике как части предмета «обществознание». Поэтому часы экономики в школе преподает представитель Университета... Понимаете, ничего сверхсложного нет, все зависит от конкретных личностей. Например, университетский преподаватель литературы договорился с нашими учителями, что они будут давать положенного по школьной программе Островского, а он в свои дополнительные два часа даст «другого Островского», другие аспекты уже изученных произведений.
Г. Г.: — В любом случае в мае будет известно — удался ли эксперимент. Приходите, и мы расскажем о результатах. Какими бы они ни были.
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 203 (3995) от 29 октября 2007 года.
Комментарии