Пациент с порядковым номером
«Санкт-Петербургские ведомости» вспоминают, как это было: двадцать лет назад в Северной столице провели первую операцию по трансплантации печени.
Одна из первых операций: каждое движение скальпеля под двойным контролем - шведских и российских хирургов. На переднем плане - профессор Эриксон; в центре - Дмитрий Гранов. ФОТО Сергея ГРИЦКОВА
...Валентина готовилась умереть. Врачи лишь сочувственно разводили руками - цирроз печени в последней стадии, увы, не лечится. И даже давали срок - месяц-два, не больше. Чувствовала себя женщина ужасно: страшные боли, одышка, слабость. Поэтому, когда ей сделали фантастическое на тот момент предложение - провести пересадку печени, она согласилась.
Было это двадцать лет назад, и опыта подобных операций в нашем городе еще не существовало. Но кто-то должен был рискнуть и сделать первый шаг. Таким человеком и стал знаменитый хирург Анатолий Гранов, директор Центрального научно-исследовательского рентгенорадиологического института.
Именно он, как иногда принято говорить, пользуясь дружескими связями с ведущими врачами Каролинского медицинского университета (Швеция), стал направлять туда российских специалистов учиться трансплантации печени.
Здесь уместно небольшое лирическое отступление. Почему-то случилось так, что в области пересадки органов наша страна отстала от других развитых государств на десятилетия. И это притом что именно наш соотечественник Владимир Демихов еще в 1946 году первым в мире осуществил пересадку сердца от одной собаки другой. Он же провел операцию по пересадке четвероногому сердца и легкого одновременно. И что самое главное - животные Демихова жили после этого по нескольку суток.
Недаром известный южноафриканский кардиохирург Кристиан Барнард, осуществивший первую в мире пересадку сердца от человека к человеку, называл Демихова своим наставником и не считал зазорным приезжать к нему в Москву учиться. Но, как говорится, нет пророков в своем Отечестве.
К тому же само понятие «смерть» до середины 1980-х годов определялось в нашем законодательстве точно так же, как и во времена Гиппократа: прекращение дыхания, остановка сердца. Только в 1987 году наконец был поставлен знак равенства между смертью и гибелью мозга. В том же году появился и закон, который позволял извлекать у умерших органы для трансплантации. В странах, которые принято называть цивилизованными, это произошло много раньше. Хотя и там все было не так гладко.
По словам ведущего хирурга директора клиники Каролинского медицинского университета профессора Эриксона, трансплантацию печени стали проводить позже, чем сердца или почек. Это легко объяснить. Сердце - насос, почки и легкие - фильтры, печень - целая химическая фабрика, ведающая практически всеми жизненно важными процессами в нашем организме. Существует и еще одна особенность печени - она живет всего 20 минут после того, как остановилось сердце.
Начиная с 1963 года американский хирург Томас Старлз проводил первые клинические операции по пересадке этого органа. Но заканчиваться успехом они начали только четыре года спустя. И лишь после того как в конце семидесятых были изобретены иммуносупрессоры (лекарства, подавляющие отторжение), американские врачи смогли ежегодно проводить около 500 таких операций. А Старлз организовал в Питтсбурге первый в мире центр трансплантологии печени.
Шведские врачи, перенимавшие опыт у американских коллег, стали проводить подобные операции с 1984 года. В России же первое аналогичное хирургическое вмешательство провели в Москве в 1991 году. Ну а новатором в этой области на Северо-Западе как раз и стал рентгенорадиологический институт (ныне Центр радиологии и хирургических технологий имени академика Гранова).
- Первую операцию проводила интернациональная бригада, состоящая из наших и шведских специалистов под руководством профессора Эриксона, - вспоминает научный руководитель центра Дмитрий Гранов. - Сегодня их пациентка жива, здорова, чувствует себя хорошо. Но сказать, что пересадка печени с ходу пошла вперед семимильными шагами, было бы неправдой. На первых порах с помощью шведских коллег мы проводили не более двух-трех пересадок в год. Позже, когда петербургские трансплантологи перестали уступать в профессионализме европейским коллегам, в центре стали делать по 15 - 20 подобных операций. А всего за 20 лет в клинике их было выполнено более 200.
Двадцать лет - чуть больше 200 операций. Много это или мало? Смотря как судить. Для приглашенных в центр в честь юбилея пациентов, наверное, число внушительное. К тому же его легко удвоить и даже утроить. Ведь мало того, что каждый из этих пациентов смог дожить до нынешних дней, так многие из них еще обзавелись семьями, родили детей, а некоторые даже нянчат внуков. Да и их родные избежали тяжкой моральной ноши - потери близкого человека. Так что смело можно сказать, что подобные операции спасают не одну, а сразу несколько жизней.
Вот почему не перестает благодарить врачей пациент № 1 - Дина. Та самая, над которой несколько часов трудилась интернациональная бригада.
Пришла на встречу и пациент № 2 - Валентина, которую также оперировала российско-шведская бригада. Сегодня она ведет активный образ жизни, с удовольствием возится на своем огороде, выращивая овощи-фрукты.
Или Елена, пациент № 10, которой, по ее словам, хирурги центра «подарили уже 14 лет».
- Я слышала, что такие операции делают где-то за границей, - говорит она. - И стоят они сотни тысяч евро. И вдруг оказалось, что подобное есть у нас. И бесплатно...
Были на юбилейном мероприятии и пациенты с детьми. Среди них Алла, которая восемь лет назад умирала от цирроза печени. А после операции не только вернулась к полноценному образу жизни, но и второй раз стала мамой.
Кстати, о порядковых номерах. Тогда, двадцать лет назад, операция по пересадке печени казалась чудом сродни полету в космос. Поэтому любому пациенту, как космонавту, присваивали порядковый номер. Сегодня врачи уже отказались от такой нумерации, ибо считают трансплантацию печени хотя и очень сложной, но вполне обычной операцией.
Как говорит терапевт центра Ольга Герасимова (она ведет пациентов до и после трансплантации), люди с пересаженными органами могут жить и живут долго. Причем многие работают, обзаводятся семьями, рожают. Другое дело, что пересаженный орган, как и весь организм в целом, требует особой заботы - дисциплины жизни. Иначе не избежать посттрансплантационных осложнений.
- Сегодня под нашим наблюдением около 200 пациентов, которым была проведена пересадка печени, - рассказывает Ольга Герасимова. - Но нуждающихся в подобной операции гораздо больше. Чтобы представлять точное количество, на базе нашей клиники мы создали специализированный амбулаторный центр для пациентов с заболеваниями печени.
Ведь как только человеку ставится страшный диагноз, его включают в так называемый лист ожидания. Донорский материал должен подойти по многим медицинским показателям, поэтому в очереди может пройти неделя, а могут и годы. Для того чтобы человек дожил до своей пересадки, ему необходимо оказывать поддерживающую терапию.
По словам Дмитрия Гранова, трансплантация донорских органов прочно вошла в практику мирового, в том числе и российского, здравоохранения. Беда лишь в том, что эта отрасль медицины развивается не так стремительно, как этого хотелось бы.
- В нашей клинике работают классные специалисты - хирурги, анестезиологи, реаниматологи... Они прошли серьезные стажировки в мировых медицинских центрах и могут успешно проводить пересадки печени, - подчеркивает Дмитрий Гранов. - Но, увы, иногда они простаивают. А пациенты в очереди ждут спасительный орган. А все потому, что есть одна очень большая проблема - дефицит донорских органов.
Сейчас в мире действуют две юридические модели их изъятия. Первая: прямое или информированное согласие. Иными словами, либо завещание, согласно которому гражданин разрешает использовать свои органы после смерти; либо, если такого волеизъявления нет, обязательное разрешение родственников. Это модель США, Испании, Англии.
Мы придерживаемся второй модели, которой кроме России следуют Франция, Бельгия, Австрия, - презумпции согласия. То есть врачи не обязаны получать его у родственников умершего или погибшего. Если только те сами не заявят, что при жизни их близкий высказывался против трансплантации. Но, увы, презумпция согласия вовсе не означает, что, захоти родственники «затаскать по судам» врачей, у них это не получится. И такие прецеденты были.
Плюс у нас нет единого электронного регистра доноров, единого листа ожидания реципиентов, большие законодательные пробелы и отсутствие финансового обеспечения сохранности донорских органов до их пересадки...
Но есть и хорошие новости. По данным Минздрава, операции по пересадке органов в России проводят все чаще, в Москве даже появился центр органного донорства. Да и сознание наших граждан пусть медленно, но меняется. Как показал проведенный «Левада-центром» опрос, каждый четвертый россиянин (26%) готов завещать свои органы после смерти, считая, что это долг каждого человека. А 80% согласились бы стать донорами для своих детей.
И напоследок. Во многих храмах Испании не редкость такая надпись: «Не берите свои органы на небо. Они нужны на земле». Тоже стоит запомнить.
Материал был опубликован в газете под № 106 (6215) от 18.06.2018 под заголовком «Пациент, как космонавт».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 106 (6215) от 18.06.2018.
Комментарии