Окно в Ибероамерику
События Октября 1917-го в России, конечно, повлияли на народное движение в Латинской Америке, но, может, и на нашу революцию повлияла мексиканская, 1910 - 1917 годов? Эти взаимовлияния - лишь одна из тем форума «Россия и Ибероамерика в глобализирующемся мире: история и современность», одного из крупнейших в мире. Конференция объединяет не только ученых: на ней можно встретить бывших повстанцев, действующих политиков и политиков опальных - например, экс-президента Бразилии Дилму Русеф. О том, как Петербург возвращает себе статус центра латиноамериканских исследований, мы беседуем с одним из организаторов форума, председателем научного совета Ибероамериканского центра СПбГУ профессором Лазарем ХЕЙФЕЦЕМ.
ФОТО предоставлено СПбГУ
- Лазарь Соломонович, термин Ибероамерика редко употребляют да еще понимают под ним то Латинскую Америку, то добавляют Испанию с Португалией...
- Да, вопрос дискуссионный. Этот регион именовали и Южной, и Карибской Америкой, и Латино-Карибской (как, например, в трудах научного руководителя Института Латинской Америки Владимира Давыдова); можно определять географически: Южная Америка, Центральная, Карибская - но как тогда быть с Мексикой, которая находится в Северной Америке?..
У нас название условное. Мы имеем в виду все страны южнее реки Рио-Гранде-дель-Норте в Бразилии вне зависимости от языка, на котором говорит население: испанском, португальском, английском, голландском, французском или языках кечуа. Плюс Испания и Португалия.
Первая конференция прошла в 2003 году еще под другим названием, «Санкт-Петербург - окно в Ибероамерику»: мы ее затеяли с целью вернуть Петербургу статус центра латиноамериканских исследований. Этот статус был у Петербурга до революции, а потом перетек в Москву, где есть и Институт Латинской Америки, и центры в МГИМО, РУДН, Институте всеобщей истории. А в Питере оставались только отдельные специалисты - правда, блестящие: академик Георгий Степанов (кстати, единственный академик-латиноамериканист), в Кунсткамере работал Юрий Кнорозов, расшифровавший письменность майя, Ростислав Кинжалов, написавший книгу «Падение Теночтитлана», одну из первых книг о Латинской Америке, которую я подростком прочитал, Абрам Дридзо, известный исследователь этого региона... Борис Комиссаров, дай бог ему здоровья, очень серьезно Латинской Америкой занимается.
Но именно центром ибероамериканистики наш город перестал быть лет 30 назад, притом что интерес к региону не угас. И у Владимира Давыдова, тогда директора академического Института Латинской Америки, появилась идея, вполне парадоксальная: создать в Петербурге центр, альтернативный его институту. Так на базе этого альянса - Института Латинской Америки и СПбГУ - возникла небольшая структура, которая сейчас именуется Центром ибероамериканских исследований. Самое важное наше достижение - конечно, этот форум.
- Вот так смотришь на выступающего на форуме политика - и думаешь: а когда-то с «калашом» управлялся.
- Да, приезжал, например, действующий колумбийский сенатор Антонио Наварро Вольф, который в свое время был лидером одного из партизанских колумбийских движений «19 апреля». Выступал кандидат в президенты Чили Марко Энрикес-Оминами, сын революционера Мигеля Энрикеса Эспинозы. Был у нас один из лидеров бывших гватемальских повстанцев, а сейчас политик Пабло Монсанто...
Мы бы хотели, чтобы форум стал площадкой, на которой могут неформально общаться и те, кому на родине сложно договориться. Я не обольщаюсь насчет роли посредника, но свести разные политические силы для разговора мы можем. Потому что это научное мероприятие. Дилма Русеф (бывший президент Бразилии, отстранена путем импичмента. - Ред.) вряд ли может выступать за границей с политическими декларациями, а на научной конференции вполне имеет право высказать свою точку зрения. Во всяком случае не мы ей это запретим.
Это позволяет нам не только с разных сторон показать политику и экономику стран, но и узнать «из первых рук», как после гражданских войн у них получается договориться о мире.
- Действительно - как?
- Идя на компромиссы. Наступая на горло собственной песне.
Одна из бед политики в том, что политические деятели слышат только себя. И, как следствие, сейчас и в Латинской Америке, и в целом ряде других стран появляется усталость от партий. Во время избирательных кампаний звучат лозунги: «Уходите все!». Правые, левые, центристы - все надоели.
Меня могут не понять политологи, но ситуация (во всяком случае в Латинской Америке) изменилась настолько, что привычные представления политологии для ее оценки уже не срабатывают.
- Приведите, пожалуйста, пример...
- Вот перуанский политик Ольянта Умала: сейчас против него ведется следствие, но, когда он избирался на пост президента Перу (и был избран), он говорил: «Меня называют правым. Меня называют левым. Я не справа. Я не слева. Я снизу».
Это появление новых политических сил, новых идеологий. Как Уго Чавес выдвинул лозунг «Социализм XXI века» - и это был другой социализм. Или идея боливаризма (освобождение от влияния других стран. - Ред.): к ней обращались в разные времена, но боливаризм Чавеса - новое явление.
И это исследовано недостаточно хорошо. Как недостаточно исследовано, к примеру, влияние русской революции на Латинскую Америку, притом что много книг было написано, много статей. Одну из них, написанную мной и сыном Виктором (Виктор Хейфец, профессор СПбГУ. - Ред.) и опубликованную в колумбийском журнале, как мне рассказали, представитель революционных вооруженных сил Колумбии Лукас Карвахаль использовал на политзанятиях с партизанами. Уж не знаю, как он ее интерпретировал, но приятно.
У нас была секция, посвященная мексиканской революции и русской, этакая «перекличка». Мне потом один коллега написал: «А кто-нибудь пробовал исследовать влияние мексиканской революции на нашу?» Никто. Хорошая мысль, буду студентов сподвигать на поиски того, что у нас на эту тему публиковалось с 1910-го по 1917 год.
Вообще у Кремлевской стены ведь похоронен очевидец обеих революций - журналист Джон Рид.
- Ибероамерика очень разная: вот Испания - а вот Гондурас...
- Да, очень разная. По уровню экономического развития, по расовой структуре, языки разные. Поскольку это были колонии разных стран, они восприняли и культуры этих стран. Где-то индейское начало сильнее, а где-то его нет - как на Кубе или в Гаити. А в Аргентине и Уругвае очень сильно европейское начало, поскольку там много переселенцев из Европы, в том числе из России было несколько волн.
Потом, страны разными путями шли к независимости: Бразилия, к примеру, обошлась без освободительной войны. И по темпераменту разные. И по климату: страны Карибского моря подвержены ураганам - это накладывает свой отпечаток на жизнь людей. Есть страны с вулканами, с землетрясениями.
Где-то древние культуры были институционализированы - как культуры ацтеков, майя, инков, а в Бразилии, Амазонии до сих пор сохраняется первобытно-общинный строй. Многообразие фантастическое.
- Так вот нет ли риска что-то упростить, когда мы это многообразие сводим воедино, говоря «Латинская Америка», «Ибероамерика»?
- И борцы за независимость хотели видеть единую Америку - Великую Колумбию.
Правда, это желание скоро натолкнулось на сопротивление элиты, что привело к сепаратизму. Но последние десятилетия все-таки ищутся пути интеграции. Отсюда все эти организации - Унасур (Союз южноамериканских наций. - Ред.), Меркосур (рынок стран Южной Америки. - Ред.). Или недавно созданная в пику Организации американских государств, объединяющей все страны Америки, кроме Кубы, организация Селак - Содружество стран Латинской Америки и Карибского бассейна, которое, наоборот, объединяет все американские страны, кроме США и Канады.
И в целом политическая картина в Латинской Америке меняется. Еще несколько лет назад все говорили про «левый поворот Латинской Америки», а в последние годы в результате выборов произошла резкая реконфигурация. С этим не все согласны, но, с моей точки зрения, правый поворот - налицо. Правда, он может быть и временным. Но, для того чтобы левые вернулись к власти, нужно одно обстоятельство, которого латиноамериканцы не захотят.
- А именно?
- Резкое ухудшение уровня жизни.
Проводить социальные программы можно только при наличии серьезной экономической базы.
В Венесуэле, например, были хорошие валютные запасы из-за высоких цен на нефть, и, надо отдать должное покойному Уго Чавесу, он многое сделал для неимущих. Но... не знаю, как сказать... Раздавать кубышку - это просто. Вот наполнять ее сложно. И когда цены на нефть рухнули, зависли и социальные программы.
Вот я вспоминаю интервью одной из деятелей Сандинистского фронта национального освобождения в Никарагуа (против диктатуры А. Сомосы. - Ред.) Доры Марии Тельес. Она была знаменитой партизанкой, одной из руководителей захвата заложников в национальном дворце, а после революции - министром. У нее спросили: когда было легче - в партизанские годы или сейчас? Она сказала: конечно, раньше было легче. Но почему?! Лишения, раны, смерти! Она ответила: «Тогда были простые решения проблем. Если нужны были средства, мы экспроприировали банк. А сейчас я должна заботиться о том, как в этот банк положить средства и их приумножить. Тогда была задача - взять, а сейчас задача - заработать. Это труднее, чем партизанская борьба».
- Возвращаясь к тому, что Латинская Америка - разная: можно ли тогда рассуждать в целом об отношениях России и Латинской Америки?
- Есть мощное объединение, в которое входят Россия и минимум одна латиноамериканская страна, —БРИКС. По поводу этого объединения идут споры, насколько оно реальное. Но Дилма Русеф, например, сказала, что обязательно надо развивать эту структуру.
Причем что интересно: это не политическая конъюнктура. Сотрудничество в рамках БРИКС (изначально БРИК) началось до левых правительств в Бразилии, продолжилось при левых и продолжается сейчас при президенте Мишеле Темере.
Или еще: говорили, что вот сменится власть в Аргентине - и Маурисио Макри, новый президент, порушит все соглашения, подписанные прежним президентом Кристиной Фернандес. А не порушил. Потому что они интересны для экономики Аргентины. И это тоже не политическая конъюнктура.
Так что, конечно, имеет смысл укреплять наши связи. Важным примером того, что заинтересованность в этом у сторон прямая, - безвизовый режим со всеми странами Латинской Америки. Кроме двух - Мексики и Коста-Рики.
- Вам, латиноамериканисту, доводилось встречаться с революционерами, партизанами, политиками. Какие самые яркие ваши воспоминания?
- Я на заре туманной юности проиграл в шахматы (на пятом, кажется, ходу) Альберто Корде. Тому самому фотографу, сделавшему знаменитую фотографию Че Гевары, которая повсеместно на футболках, на постерах. Корда приезжал в Ленинград в 1964 году. Он был личным фотографом Фиделя (пока они по какой-то причине не разошлись), показывал мне потрясающие снимки, а я, молодой, робкий, не додумался попросить какой-нибудь. Больше я тех фотографий не видел нигде - они никогда не были опубликованы.
Я видел Кастро, из-за которого, можно сказать, пришел в латиноамериканистику. Ну как «видел»... Я стоял в толпе в несколько сотен тысяч человек, его встречал весь Ленинград, это был май 1963 года. Никогда больше я не видел в нашем городе столько людей, собравшихся вместе. Весь Ленинград стоял вдоль его пути от аэропорта до Крестовского острова.
Я был мальчишка совсем, экзальтированный. Это было фантастическое счастье.
Комментарии