«Гарантированное будущее больше не гарантировано»
Несколько лет назад «на пике» оказались профессии, о которых раньше слыхом не слыхивали – и уж понятно, что в списке профессий они не значились. Какие-то разработчики на андроиде, какие-то тренеры по зумбе…
Фото предоставлено EdCrunch Spb
Профессор практики Московской школы управления «Сколково» Павел ЛУКША – еще и член экспертного совета Агентства стратегических инициатив при президенте РФ. Профессор Лукша – один из тех, кто знает, какие профессии скоро прикажут долго жить, а какие еще не имеют названия, но набирают обороты. Под руководством Лукши в 2014 году был опубликован Глобальный доклад о будущем образования и под его же руководством создан Атлас новых профессий.
Основные соображения профессор Лукша изложил на прошедшем в Петербурге международном образовательном форуме EdCrunch Spb.
- Часто говорят: дети должны учиться предпринимательству, учиться новым технологиям. Но при этом надо умудряться быть практичными: впереди ЕГЭ и все прочее, что составляет представление родителей о том, что нужно делать: «хорошо поучишься - поступишь в вуз - получишь профессию...» Но этот образ успешного человека остался в прошлом. Мир начал меняться, и в какой-то момент обнаружилось, что «гарантированное будущее» больше не гарантировано.
Многие помнят, как Советский Союз «закончился» - и вдруг понадобилось огромное количество навыков, которые школа не давала и которыми пришлось овладевать. Иногда на рынке. А что если и сейчас общество ожидает такой поворот? И не только Россию, а весь мир? Что если мы сейчас благодаря четвертой технологической революции столкнемся с массовым требованием новых навыков?
Есть хорошие учителя, которые видят, что мир меняется – и они придумывают современные программы. Есть родители, которые помнят, что 20-30 лет назад схема «хорошо поучись, поступи, найди работу» - работала. Так же рассуждают и чиновники, в том числе уровня министра образования. Но «тогда работало» - потому что реальность была другой. Наконец, есть дети, которые: а) чувствуют это будущее лучше, чем мы; б) понимают, что даже передовая школа не всегда дает им то, что пригодится; в) вынуждены слушаться родителей: «ты должен хорошо учиться».
Но что если мы больше будем включать родителей в то, что называется «заказ на будущее»? Потому что если смотреть «из будущего», то довольно быстро скажешь: «Послушайте, нашим детям нужно совсем другое. Им нужно то, что сделает их успешными в XXI веке».
Недавно я разговаривал с Говардом Рейнгольдом (американский социолог, - Ред.): он был модератором первого в мире онлайн-сообщества, которое появилось еще до интернета, он - один из пионеров сетевого образования. Мы разговаривали о том, что сейчас приоритетно в развитии образования? Вот если взять бюджет, который общество тратит на образование, и перераспределить его более эффективно… Он ответил, что самым важным должно стать образование для родителей. Потому что когда родители научатся правильно думать и действовать, все остальные изменения в образовании произойдут естественно.
Я много работаю с практиками прогнозирования будущего. И предсказать можно многое. Основные тренды - отношение человека со сферой автоматизации, цифровыми и робототехническими решениями. Робот уже обыграл чемпиона мира в теннис, чемпиона по игре в го. Искусственный интеллект уже прилично распознает наш язык: в Jeopardy! (американская викторина вроде нашей «Своей игры) робот выиграл у чемпионов.
Это, конечно, сверхдостижения, но и в массовой сфере происходит что-то подобное. Все больше областей, в которых новые алгоритмы, технологии уже сворачивают целые отрасли человеческой деятельности. Внезапно стали разоряться турагентства – просто потому что алгоритмы сделали подбор гостиниц и билетов дешевым и доступным. Примерно то же происходит с call-центрами: алгоритм может обрабатывать то же количество звонков, что и 10 тысяч операторов.
На очереди – массовые профессии: секретаря (которого в ближайшее время заменят «персональный помощник»), бухгалтера (уже сейчас в развитых странах идет замена бухгалтеров в малом и среднем бизнесе на программы). Все основные компании-производители грузовиков разрабатывают решения для беспилотного управления и намерены в течение ближайших лет пятнадцати вывести на дороги грузовики, управляемые не дальнобойщиками, а роботами.
Исследования, которые пытаются оценить то, как влияет развитие технологий на мир профессий, говорят: огромное число профессий находится в зоне риска. Согласно оксфордскому исследованию, в масштабах планеты почти 50% рабочих мест, (а это около 2 млрд человек) находятся под угрозой того, что они начнут сворачиваться под воздействием новых технологий в течение 15-20 лет. Это касается и развивающихся стран: Китай, к примеру, который раньше обходился дешевой рабочей силой, внедряет робототехнику, - робот не ест, не спит и не уходит в отпуск.
Япония планирует массово внедрять роботов-нянек, полиция – дроны вместо патрулей, а заводы переходят на полную автоматизацию. Это уже часть реальности. Через 10 лет, по прогнозам Майкрософт, роботов будет столько же, сколько людей.
В России мы себя успокаиваем: ну, дороги у нас плохие, власти коррумпированные, так что нам этот прогресс еще долго не будет грозить.
Ничего подобного: у нас активно разрабатываются решения в области роботизации. Работа в банках всегда считалась гарантией жизненного устройства - а сейчас Сбербанк планирует в течение 10 лет сократить количество сотрудников в 10 раз.
Вопрос: насколько мы готовы к этому будущему? Вообще-то если каждый второй в профессиональной деятельности под угрозой того, что его карьера будет поглощена технологиями – это жутковато.
Но представим себе, что сейчас середина XIX века, вы вернулись с пахоты в поле, а я, заезжий из города, вещаю вам: скоро на смену лошадке придет железный конь, ваши дети будут жить в городах, работать на заводах… Мне сказали бы, что я сумасшедший. Ведь столетиями все пахали в поле. Но в течение всего полутора поколений страна, в которой 90% населения были заняты в сельском хозяйстве, перебрались в города.
Сейчас в определенном смысле - такой же переход.
Огромное количество профессий будут не только «закрываться», но и открываться. В проекте «Атлас новых профессий» уже собрано около 200 профессий будущего в 25 секторах.
Но вопрос профессий не так и критичен. Важнее вопрос: что нужно знать и уметь в мире, где роботы, программы и бактерии будут работать за нас.
Первое и очевидное – нужно быть творческими (в смысле, способными придумывать новое), потому что автоматизация происходит в первую очередь там, где есть рутинные повторяющиеся операции. Творчество – это то, что во многом отличает людей от машин.
С творчеством плотно связана способность думать, задавать хорошие вопросы и получать качественные ответы. Потому что когда есть возможность быстро узнать ответ на любой вопрос, важно знать, что именно стоит спрашивать.
Умение сотрудничать: в мире, где много что делают роботы и алгоритмы, важно уметь общаться с людьми, а для этого очень важен эмоциональный интеллект (один из видов интеллекта; способность распознавать эмоции, понимать мотивацию и т.д., - Ред.).
Но если бы меня попросили ограничиться только одним необходимым качеством – я бы сказал: в веке перенасыщенности информации это качество - умение управлять своим вниманием, умение сосредотачиваться. Потому что нужно будет учиться, развиваться, переучиваться.
В какой мере школы готовы этому учить? Некоторые выдающиеся школы – готовы, массовые – пока нет.
Но вопрос не только в том, чтобы побудить школы изменяться. А в том, чтобы находить для себя возможности саморазвития в более широком пространстве. Это называется «образовательные экосистемы»: есть образовательные онлайн-платформы, персональные приложения на мобильниках, которые можно настраивать «под себя» и проходить разнообразные курсы.
Некоторые навыки лучше осваивать не через интернет, а лицом к лицу – для этого нужны разные типы школ, ТРИЗы («Теория решения изобретательских задач», разработана в советские времена, - Ред.), «Что? Где? Когда?», актерские школы, которые как раз хороши для развития эмоционального интеллекта.
И мы в очень неплохой ситуации. Если, конечно, будем активны, если будем смотреть «из будущего» и не соглашаться с установленным порядком.
Не здорово
Сверхраннее обучение может затормозить развитие
Физиолог, доктор биологических наук Марьяна БЕЗРУКИХ возглавляет Институт возрастной физиологии Российской академии образования в Москве. Институт был создан в 1944 году: первый нарком здравоохранения Н.А.Семашко, создатель советской системы здравоохранения, считал «научное обеспечение охраны здоровья детей во время обучения» настолько важным, что не стал дожидаться окончания войны. Публикуем выступление Марьяны Безруких на Международном образовательном форуме EdCrunch Spb.
- До 1989 года реальные цифры состояния здоровья детей никогда нигде не публиковались. В наших научных монографиях все ограничивалось сравнениями: «увеличилось на 20%», «улучшилось на 13%». Только в 1989 году были введены в широкий доступ реальные цифры состояния здоровья детей. Они многих удивили: было представление, что с чем-с чем, а со здоровьем детей у нас все благополучно.
Между тем исследования нашего института показывали: у нас никогда не было, сейчас нет, и вряд ли в ближайшие 50-100 лет будет больше 30% детей с первой группой здоровья. То есть детей, не имеющих отклонений в состоянии здоровья.
Часто говорят: ну и что, есть же нехронические заболевания, происходят какие-то функциональные изменения – с возрастом пройдет. Но, понимая особенности развития ребенка, нужно открыто говорить о том, что такое «не проходит».
Постулируется, что школа заботится о состоянии здоровья ребенка. Сегодня, действительно, в России не найти школу, в которой не было бы своей Программы сохранения и укрепления здоровья. Главный критерий деятельности системы образования - эффективность обучения, но выбор траектории обучения, благоприятная социально-психологическая адаптация, социальное и личностное развитие – все это зависит от того, насколько реальна забота о состоянии здоровья детей. Но это только декларация.
Я с большим сомнением отношусь к сведениям вроде «наше здоровье зависит от генов на столько-то процентов, от образа жизни – на столько-то, от качества медицинской помощи – на столько-то». На самом деле влияние всех этих факторов – равнозначное. Мы не знаем, какой фактор в определенной ситуации, на определенном этапе развития ребенка, в конкретном регионе окажется сильнее.
В том, что касается генов, мы не очень властны, но, понимая историческое развитие нашей страны, надо сознавать, что с генофондом у нас не все в порядке. Однако в семьях, где рождаются дети с генетическими патологиями, как оказывается, родители знали о возможностях диагностики – но не захотели ее проходить. Более того: они планировали второго ребенка (в надежде, что второй-то будет здоров) - и тоже не обращались к специалистам.
На здоровье влияют экологические факторы - но, боюсь, мы плохо знаем в точности, каким воздухом дышим, какую воду пьем, и какую пищу едим.
Что касается организации медицинской помощи, то в последнее время по этому поводу все больше бьют тревогу.
Под социальными факторами, влияющими на здоровье, понимают, в частности, общую культуру здоровья в обществе. Один наш форум проходил в доме отдыха, и он совпал с заездом многодетных семей по социальным путевкам. Я ужаснулась, когда увидела в столовой, как 10-летний ребенок положил в тарелку гору пельменей, полил майонезом, кетчупом, смолотил это и пошел за добавкой. И ведь точно так же ели его родители.
Да, есть факторы, которые находятся вне зоны влияния родителей и школы. Но есть те, на которые можно влиять. Для этого надо понимать, как растет и развивается ребенок, знать факторы риска.
Например, существует десинхронизация, несовпадение биологического и паспортного возраста. Реальные возможности ребенка определяет биологический возраст. Мы ведь с вами понимаем, что у одного усы пробиваются в 12 лет, а у другого - в 19. Но почему-то в школу все должны идти в шесть с половиной лет. А биологический возраст – это и созревание мозга, познавательные возможности.
Еще одно свойство - гетерохронность, или неравномерность развития. Все функции, особенно «школьно-значимые» (на которых строится речь, память, внимание, моторика) созревают не одновременно. А для школы надо, опять же, чтобы к 1 классу все достигли определенного уровня, на котором можно строить обучение. Хотя на самом деле одному ребенку можно идти в школу в 6,5 лет, а другому хорошо бы в восемь.
Мы не можем подстегнуть биологическое развитие ребенка. А вот затормозить – можем. Иногда сверхраннее обучение способно не подстегнуть, а приостановить развитие.
Есть активный период онтогенеза, когда формируются органы и системы – это т.н. сенситивные периоды развития (периоды, когда в организме создаются наилучшие условия для развития тех или иных качеств, - Ред.). Об этом любят говорить психологи – и, вероятно, есть определенные острые периоды для личностного развития. Но с точки зрения физиологии реагирование на изменяющиеся условия происходит постоянно. И это создает т.н. неустойчивость функционального состояния, постоянное функциональное напряжение. К тому же у детей высокая чувствительность и к благоприятным и к неблагоприятным условиям.
В России, по официальным данным, 70% патологий беременности и родов. Лет пять-семь назад об этом очень активно говорили – сейчас стараются говорить меньше. Но ребенок, родившийся в результате патологической беременности, может и хорошо расти, и вовремя начать ходить и говорить, и блестяще соображать, но – у него снижен адаптивный ресурс. Снижена способность к напряжению. Часто до школы ничто не предвещает проблем, а потом «драмкружок, кружок по фото» – и ребенок начинает болеть, не переставая. Родители говорят: «от докторов не вылезаем».
Все эти биологические факторы риска мы можем учесть и тем самым нивелировать их. Но чаще мы отдаем ребенка в школу пораньше, да еще с углубленным изучением, да еще у нас дополнительные нагрузки – и вот уже на прогулку остается «ноль», на двигательную активность – «ноль», на сон – минус полтора-два часа.
В последние годы в исследованиях мозга получены очень важные данные о влиянии хронического стресса. Многие считают, что стресс - это какие-то глобальные психотравмирующие ситуации. На самом деле главный школьный стресс – стресс цейтнота и дети живут в нем с момента пробуждения и до отхода ко сну.
На это накладываются и стресс психологического, эмоционального давления: «Петя уже читает, а ты нет!». Наш институт 20 лет бился за то, чтобы в стандарте начальной школы не было показателя «скорость чтения». И в стандарте написано: ребенок должен читать в свойственном ему темпе. Но методисты и сегодня требует чтения под секундомер!
К этому добавляются высокий уровень нестабильности в обществе, низкий уровень культуры здоровья в семье, сложности в семье… Ребенку сложнее не в асоциальной семье, а в семье, где у родителей есть проблемы психического здоровья, депрессии.
Все это приводит к нарушениям в гипоталамо-гипофизарной системе и, в свою очередь, к биохимическим изменениям на нейронном уровне, к недоразвитию тех систем мозга, которые обеспечивают познавательную деятельность.
Получается, что мы хотим как лучше - подстегнуть развитие. А в результате только нарушаем механизмы этого развития.
Комментарии