Учить и лечить

Каждая встреча с малой родиной – для многих боль от утрат. Глубинка России мельчает, изничтожается – здесь негде работать, учиться, лечиться. Вот и для нашего читателя встреча с родными местами вылилась в беспокойство за их неясное будущее. Мы решили ознакомить с этими заметками наших читателей, потому что описываемые в них проблемы характерны и для других регионов страны.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ Dragon-Images/shutterstock.com

Около пятидесяти лет назад я уехал из Лальска, маленького старинного русского городка, в Ленинград – поступать в Политехнический институт. После пяти лет учебы, аспирантуры и защиты кандидатской диссертации получил постоянную прописку и стал ленинградцем.

Однако каждое лето приезжал и приезжаю в этот северный городок. Там похоронены мои родители, живут мои друзья и знакомые. Там мне известны все реки, озера, леса и болота. Там моя малая родина. Поэтому все, что происходит в жизни Лальска, который был основан при Иване Грозном, при Петре I первым из российских городов начал торговлю с Китаем, в годы правления Екатерины II получил статус города и герб, а в прошлом году отметил свое 445-летие, касается и меня.

Я не буду много писать о том, что десятки окрестных деревень заброшены. Тысячи гектаров пахотных земель не обрабатываются. Леса почти полностью вырублены, а леспромхоз закрыт. Никто не косит траву на тысячах гектаров заливных лугов – не держат теперь сельчане скотину.

Так как же и чем живет российская глубинка? Как выживают пять-шесть тысяч жителей Лальска и близлежащих поселений?

Значительная часть постоянных жителей – пенсионеры. Урожаи с собственных огородов, а также грибы да ягоды вместе с пенсией дают им возможность жить и даже помогать детям и внукам. Наиболее активные и деловые граждане среднего возраста уже более двадцати лет вырубают остатки окрестных лесов, обрабатывают и вывозят древесину, а значит, дают работу еще десяткам людей.

Заметная доля молодых парней и мужиков, не нашедших применения в родных местах, трудятся вахтовым способом за хорошую зарплату в соседней Республике Коми на нефтяных и газовых месторождениях. Есть в Лальске хлебозавод и дышащий на ладан частный маслозавод, на которых работают три десятка людей. Ну и, конечно, часть жителей трудятся в администрации поселка, средней школе, на почте, в сберкассе, торговле и сфере обслуживания.

А где же медицина? Ее, можно сказать, здесь нет. Городская больница, основанная в начале 1880-х годов, была закрыта 7 – 8 лет назад (в начале реформирования и оптимизации здравоохранения в стране) вице-губернатором Кировской области по социальным вопросам и здравоохранению небезызвестной Марией Тимуровной Гайдар. Жителей Лальска и поселков обслуживает одна «скорая помощь», где работают четыре фельдшера и три водителя. Ближайшая больница находится в районном центре – городе Лузе, расположенном в 27 километрах от Лальска. Добраться до нее проблема, поскольку в районе отменено автобусное сообщение.

Однако укомплектованность Лузской ЦРБ, как, вероятно, и большинства периферийных больниц, оставляет желать лучшего – в ней нет кардиолога, уролога и др. Люди вынуждены ездить в областную больницу в Киров. И здесь опять возникают трудности с транспортом, но теперь уже железнодорожным.

Луза расположена на железной дороге, и, казалось бы, можно приехать в областной центр поездом. Но прямой местный поезд «Киров – Котлас», который регулярно ходил даже в самые трудные военные годы, отменен в целях экономии и оптимизации расходов Горьковской и Северной железных дорог. А станции, на которых надо делать пересадку, не имеют платформ. Люди с трудом карабкаются в вагоны с поклажей и малыми детьми. Думаю, новый глава РЖД вряд ли когда-нибудь доберется до этих мест.

Кстати, летом население Лальска возрастает в несколько раз: приезжают дети и внуки, родственники, знакомые. И все эти люди, несмотря на наличие полисов, случись что, могут оказаться без медицинской помощи. Хотя глава Минздрава, как известно, и считает, что консультировать и лечить сельчан вполне возможно по Skype.

То же и с образованием. Идет закрытие малокомплектных сельских школ с количеством учеников менее тридцати человек. И мало утешают слова главы Минобра, что ЕГЭ дает сельским выпускникам одинаковые возможности с городскими...

Насколько мне известно, подобная ситуация с образованием примерно десять лет назад была в Норвегии, когда правительство решило закрыть сельские школы с малым количеством учеников и открыть большие. А школьников возить на автобусах или поселить в интернатах. Но жизнь показала, что воспитание детей и учеба в отрыве от родителей неполноценны. Дети теряют корни, вырастая вдали от дома, от земли, от деревенского уклада жизни. Да и родители стали покидать сельскую местность, чтобы дать образование детям. Правительство Норвегии пересмотрело свое решение, и школы в сельской местности были открыты всюду, где живут хотя бы пятеро ребятишек.

Мне почему-то кажется, что наше правительство свои решения о реформах в школьном образовании и здравоохранении пересматривать не будет. Точно так же не будет думать о том, чтобы сельское население не покидало родные места. Но если в глубинке не станут лечить и учить, оттуда уйдет жизнь. И какое будущее тогда ждет страну, которая решает социальные задачи только в мегаполисах?

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 054 (5671) от 30.03.2016.