«Золотые привычки» ленинградцев
День 27 января 1944 года не зря воспринимается как определенный рубеж. Его можно считать последним днем почти 900-дневной блокадной эпопеи. И кануном новой, мирной жизни города. Исследователи уделяют основное внимание изучению Ленинграда блокадного времени, а вот на почти полтора года войны, когда осады уже не было, обращают гораздо меньше внимания. Завесу молчания приоткрыл сборник архивных документов «От войны к миру: Ленинград, 1944 – 1945». Многие из них до недавнего времени имели гриф «совершенно секретно» и были недоступны исследователям. Сегодня мы беседуем с ответственным составителем сборника заведующей отделом использования и публикации документов Центрального государственного архива Санкт-Петербурга Надеждой ЧЕРЕПЕНИНОЙ.
Значительная часть работы по восстановлению города легла на плечи ленинградских женщин. На снимке – студентки Педиатрического института на заготовке торфа для Ленинграда. 13 августа 1944 г. ФОТО из Центрального государственного архива кинофотофонодокумент
– Надежда Юрьевна, наверное, надо начать с того, как город жил последние дни и недели блокады...
– Важнейшее событие – прекратились изматывающие артобстрелы, то есть внешнее разрушение города. Последняя сводка об обстреле Ленинграда врагом датирована 22 января 1944 года, когда уже шли бои за полное освобождение города от блокады. К семи часам утра были зафиксированы обстрелы «единичными снарядами» трех южных районов – Володарского (Невского), Фрунзенского и Московского. Погиб железнодорожник. Кому известно имя последней жертвы артобстрелов Ленинграда? В архиве, увы, сведений о нем найти не удалось...
Мы вообще зачастую знаем блокаду в событиях, но гораздо меньше – в лицах. К примеру, 4 января 1944 года случилась трагедия на углу Лесного проспекта и Нижегородской улицы: в 7 часов 38 минут фугасный снаряд попал в переполненный трамвай # 10. Были убиты 79 человек, ранены 77, из них 63 тяжело. Что нам известно об этих людях? Да и вообще об этом эпизоде?
– А что рассказывают документы о том, как после полного освобождения от блокады город возвращался к мирной жизни?
– Начнем с того, что говорить о переходе к мирной жизни после 27 января 1944 года не приходится. Война продолжалась, она только отступила от Ленинграда на сотни километров. Поэтому, скорее, нужно говорить о превращении осажденного города в тыловой и о переходе его к нормальной жизни.
Как именно – было определено постановлением Государственного комитета обороны от 29 марта 1944 года, проект которого подготовили Госплан СССР и Ленинградский обком партии. Этот документ, состоящий из 80 пунктов на 21 листе и приложений на 87 листах, до недавнего времени имел гриф «совершенно секретно». Основные разъяснения по нему дал Жданов на пленуме горкома партии 11 апреля 1944 года, где присутствовали руководители районов и крупнейших предприятий. Стенограмма его доклада впервые опубликована в нашем сборнике.
Как отмечает историк Александр Ваксер, постановление стало судьбоносным в послевоенной истории Ленинграда. В московских и ленинградских ведомствах было покончено с дискуссиями о том, надо ли восстанавливать город теперь или подождать, пока кончится война. Было решено – приступить к восстановлению немедленно. При этом, цитирую Жданова, «Ленинград должен возродить былую силу крупного военного центра». И это вполне объяснимо, потому что тогда военная промышленность снабжалась и финансировалась лучше всего.
Любопытно, что в своем выступлении Жданов сформулировал черты ленинградского стиля жизни и работы – организованность, маневренность, оперативность, полное использование местных ресурсов, максимальное развертывание инициативы и хозяйственная расторопность. Руководитель города подчеркнул, что горожане, пережившие блокаду, обладают «золотой привычкой»: они не чураются никакой работы, даже черновой, для них характерны «любовная забота о своем городе, высокий патриотизм». Великие испытания научили их воспринимать проблемы города как свои собственные. По сути дела, речь шла о чертах особой ленинградской общности людей, сформировавшейся во время блокады.
Действительно, тогда в Ленинграде люди привыкли все делать сами. Причем полная самостоятельность начиналась с малого. Иначе было просто нельзя. Сломался у тебя водопровод, и кто бы ты ни был – простой рабочий или профессор – ты справляешься с этой проблемой сам, не рассчитывая на водопроводчика...
– Какие были самые зримые приметы возвращения к мирной жизни?
– Во-первых, отменили комендантский час. Он был введен в городе еще 29 июня 1941 года – с полуночи до четырех утра, в конце августа – увеличен: с десяти часов до пяти утра. Через неделю после снятия блокады, 5 февраля 1944 года, комендантский час сократили, а отменили совсем только 15 июля, то есть после того, как с бывшей северной части блокадного кольца были отброшены финские войска.
Во-вторых, по мере того как отодвигалась линия фронта, город покидали воинские части. Ведь Ленинград во время блокады был городом-фронтом в буквальном смысле: по данным нашего архива, 798 зданий было приспособлено для нужд военных, в том числе школы, дома пионеров, институты, где в основном разместились госпитали. В 1944-м власти очень серьезно ставили вопрос об освобождении этих помещений.
Что еще характерно для 1944 года, так это то, что публичные мероприятия стали выносить на улицу, поскольку больше не было опасности артобстрелов. К примеру, на площади Островского 23 февраля состоялся парад пионеров в честь Дня Красной армии. Кроме того, на площадях проходили массовые митинги, которые сопровождали, например, приход в начале марта в Ленинград партизанских частей.
Город зримо обретал мирный вид. Знаете, сколько было на улицах баррикад? В бывшем секретном документе, который хранится в архиве, их упоминается 98. Решение об их разборке было принято 13 февраля 1944 года. И что самое интересное, этим же решением объединенной студии кинохроники предлагалось произвести киносъемку всех баррикад. Где кинохроника – неизвестно. Мне она никогда не встречалась. Сохранились лишь некоторые фотографии. Они запечатлели самые внушительные баррикады. Например, в Автове, где они перекрывали проспект Стачек.
Любопытно, что четыре баррикады должны были сохранить как памятники. Не те, конечно, которые мешали проезду, а которые замыкали определенный сектор. К примеру, на проспекте Газа (Старо-Петергофском) и на проспекте Стачек напротив райсовета. Однако это решение не было выполнено. Почему? Думаю, слишком много было других проблем. Да и мешали эти оборонительные укрепления благоустройству города. К тому же, за баррикадами как за музейными объектами тоже нужен был уход. А они ведь, построенные порой второпях, ветшали и разрушались...
Кроме того, город надо было освободить от устроенных в нем мощных орудийных и пулеметных точек. Они были даже в зданиях Кировского театра и Кунсткамеры. В декабре 1943 года управление войск внутренней обороны города передало 1842 такие огневые точки в ведение райисполкомов.
– Какими силами производились все эти работы по «девоенизации» города?
– В январе 1944-го председатель Ленгорисполкома Петр Попков в свойственной ему резкой манере выступал на исполкоме по поводу уборки города. Он заявил, что крупные улицы должны убирать МПВО и соответствующие тресты, а дворы – сами жители. Для этого объявлялись массовые субботники. А 30 мая 1944 года было принято постановление об участии населения в работах по восстановлению городского хозяйства Ленинграда. Фактически тем самым продолжилась обязательная трудовая повинность, введенная летом 1941 года.
Рабочие, занятые на производстве, должны были отработать 10 часов в месяц на восстановлении города, служащие – 30 часов, неработающие – 60 часов. В 1944 году ленинградцы отработали 27 млн человеко-часов. После окончания войны власти потеряли право привлекать людей к трудовой повинности. Но ведь необходимость в ней все равно оставалась! И тогда Ленгорисполкомом было принято решение о привлечении к восстановительным работам на 8 часов в месяц, причем за плату.
Однако люди не роптали и воспринимали это как норму. В сводках НКВД жалоб на это мне не приходилось встречать. Если и выражали несогласие, то в разговорах о «высокой политике». Так, с августа 1944 года в городе поползли слухи об отсутствии «перспектив для советской системы», о роспуске Коммунистической партии, которая «себя не оправдала», о введении частной собственности...
– Как жители возвращались в город после снятия блокады?
– Тремя способами. Первый – вместе со своим учреждением, которое было в эвакуации. По постановлению от 29 марта 1944 года разрешение на въезд учреждения в город давал Государственный комитет обороны по представлению Ленгорисполкома. Поток людей оказался настолько большим, что 3 сентября 1944 года было принято решение о запрете массовой реэвакуации.
Второй способ – по индивидуальным заявлениям. Для этого требовалось иметь справку о наличии в Ленинграде жилплощади, которую граждане могли получить от жилищных хозяйств. Для того чтобы ее получить, реэвакуированным надо было писать запрос в наш город или действовать через знакомых, родственников. Последние могли дать письменное согласие о готовности принять реэвакуированных на свою жилплощадь. Такие справки также обычно заверяли управхозы. Вообще их роль, полномочия, возможности, а также механизм действия жилищных служб в годы блокады изучены мало. Это очередное «белое пятно».
Пропуска на въезд в Ленинград выдавали органы НКВД тех местностей, где жили эвакуированные, но только после соответствующих разрешений Ленгорисполкома. В нашем архиве сохранились тысячи подобных заявлений и справок.
Третий способ – криминальный: залезть под лавку, договориться с проводником в поезде. Кстати, когда в 1944 году паспортная служба провела сплошную проверку, то обнаружила 40 тыс. человек, незаконно проникших в город – не имевших своего жилья, предоставлявших фальшивые справки...
Ежесуточно в 1944 году в Ленинград возвращались более тысячи человек; всего же за год, по официальным статистическим данным, в Ленинград прибыли более 423 тыс. человек. В 1945 году население города увеличилось еще на 556 тыс. человек, в значительной мере за счет демобилизованных из армии.
Власти пытались поставить реэвакуацию под жесткий контроль, неоднократно звучали заявления: зачем Ленинграду «ненужные учреждения» и «ненужные люди»? Секретарь обкома Алексей Кузнецов требовал «не ввозить излишние непроизводственные учреждения и организации и в связи с этим ненужное служилое и непроизводительное население».
– То есть власть смотрела на реэвакуацию весьма прагматично, даже утилитарно... В том числе и потому, что город испытывал серьезный недостаток жилья?
– Конечно. Были колоссальные проблемы с жильем. Причем не только из-за возвращения эвакуированных с Большой земли, но еще и из-за внутренней реэвакуации. Ведь осенью 1941 года жителей южных, «прифронтовых», районов переселили в центральную и северную части Ленинграда. Теперь они хотели бы вернуться, а дома разрушены...
Попков говорил о том, что потери жилого фонда во время блокады от бомбежек и артобстрелов превысили 20%, но фактически их было значительно больше. Во время блокады деревянные дома на окраинах разбирали на дрова, жильцы переселялись в комнаты умерших, эвакуированных, в результате бывшим квартирантам некуда было возвращаться после реэвакуации.
В январе 1944 года Попков, предчувствуя кризис с жильем, обратился к Жданову с письмом (оно ныне опубликовано), что вообще бы неплохо выселить из Ленинграда прибалтов и жителей области, которые, оказавшись в городе во время блокады, получили комнаты. На что Жданов ему возмущенно ответил: «Разделение на «чистых» и «нечистых» ленинградцев никуда не годится, предложение о выселении... эвакуированных в 1941 году в Ленинград... просто постыдно».
И еще одно обстоятельство. Жданов, выступая на уже упомянутом апрельском пленуме 1944 года, сказал: «Нам, Ленинграду, не приличествует принимать народ в неблагоустроенный город. И вообще принимать по-грязному, по-черному». То есть нужно сначала создать условия, а потом уже принимать людей. Это, конечно, не удавалось...
Реэвакуация, как и любое масштабное явление, имеет свои легенды. Так, в наш архив неоднократно обращались с просьбой найти документы о том, что будто бы после снятия блокады в Ленинград завезли четыре вагона кошек, которые спасли город от грызунов. Однако надо понимать, что ветеринарные службы города не прошли бы мимо такой «операции». Увы! Тщательные поиски не подтвердили столь красивого сюжета.
– Подводя итоги, можно ли сказать, что Ленинград 1944 – 1945 годов еще ждет своих вдумчивых исследователей?
– Понимаете, исследований по блокаде очень много, но есть узкие темы, причем весьма существенные, которые до сих пор почти не изучены. К примеру, очень много пробелов в понимании того, как действовала карточная система. Вообще очень мало исследована экономическая и финансовая стороны блокады.
После снятия блокады Ленинград перешел на общесоюзную систему снабжения. В связи с этим усилилась дифференциация между различными категориями обладателей карточек, появились дополнительные талоны. Всего к концу войны в городе действовало очень много видов документов на получение продовольствия.
Началась свободная продажа отдельных видов продуктов. Первой ласточкой стало постановление горкома и горисполкома о разрешении с 1 марта 1944 года свободной продажи по повышенным ценам винно-водочных изделий в 62 предприятиях общественного питания. Причем в строго ограниченном количестве: покупатель мог приобрести сто граммов водки и пол-литра пива, не больше...
Согласитесь, сейчас при изучении блокады много внимания уделяется переживаниям отдельных горожан, групп людей, то есть идет явный уклон в антропологический фактор. Но зачастую мы не понимаем причины этих переживаний, потому что не знаем фактическую сторону условий жизни и быта. Для этого нужно исследование архивных документов. Иначе блокада целиком превратится в миф.
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 013 (5630) от 27.01.2016.
Комментарии