Женщина полюбила рецидивиста и поплатилась
Вообще-то это история о любви. Любви, сметающей на своем пути любые препятствия и побуждающей идти даже на преступление. И еще это история о коварстве. Того, кто эту любовь цинично использовал. За коварство у нас, как известно, не судят, но в данном случае виновный - в дополнение к уже имеющейся статье Уголовного кодекса - получил обвинение еще по двум статьям.
Иллюстрация pixabay.com
Приговор отменить!
А началось все с убийства. 1 августа 2013 года в Кронштадте к берегу прибило труп мужчины с многочисленными телесными повреждениями. В погибшем опознали охранника расположенного рядом гаражного кооператива. А вскоре был задержан и предполагаемый убийца. Им оказался 21-летний Алексей Джигайло. До этого он был неоднократно судим, только что досрочно вышел из колонии, и условный срок на тот момент еще не истек.
Судя по материалам уголовного дела, вечером 31 июля Алексей в компании друзей отмечал день рождения своей подруги Насти. Изрядно подзарядившись спиртным, повез ее к себе в гараж - хотел похвастать гидроциклом. Уже на выезде повздорил с охранником, сделавшим ему замечание. Завязалась драка, в ходе которой Джигайло вусмерть избил противника, а потом, когда тот уже лежал на земле, еще переехал его своей машиной. Труп отвез к берегу и выбросил в воду.
Поначалу Джигайло свою вину признал. Показания подтвердил и при выезде на место преступления. Доказательная база подкреплялась и показаниями нескольких свидетелей.
Потом, однако, подозреваемый от признания отказался, потребовав квалифицировать свои действия по более мягкой статье УК - не убийство, а нанесение тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего. И Кронштадтский районный суд пошел ему навстречу. 31 марта 2015 года был оглашен приговор - 4 года в колонии строгого режима. Прокуратура его обжаловала, и городской суд приговор отменил.
При новом рассмотрении Джигайло получил уже 7 лет и на этот раз сам обжаловал приговор. В ходе рассмотрения жалобы в городском суде обнаружилась совершенно неожиданная вещь: постановление о привлечении Джигайло в качестве обвиняемого кардинально отличалось от обвинительного заключения, где он был единственным фигурантом. Такого не может быть, потому что не может быть никогда - эти документы по определению идентичны.
Горсуд отменил приговор и отправил дело на проверку в прокуратуру. Там его внимательно изучили и не поверили своим глазам. В нем было еще несколько десятков листов, явно «скорректированных» в пользу Джигайло. И почему обнаруженных различий ни суд, ни прокуратура до сих пор не заметили, объяснить было невозможно. Изумленные кронштадтские следователи только развели руками - мистика какая-то!
Среди подмененных документов, конечно, были и те, что поддавались восстановлению, - их копии содержатся в так называемом контрольном производстве в прокуратуре. Но протоколы, в которых присутствовали оригинальные подписи, существовали в единственном экземпляре. Один из свидетелей, чьи показания оказались изменены, уже умер. Остальных, конечно, можно было передопросить, но осмотр места происшествия, к примеру, заново уже не проведешь. Уголовное дело грозило развалиться.
«Сижу ни за что...»
Проверку этой удивительной информации проводили в Главном управлении Следственного комитета по Санкт-Петербургу. Графологическая экспертиза подтвердила подозрения - подписи на подмененных документах оказались поддельными. Свидетели, ознакомившись со «своими» показаниями, заявили, что они искажены. В результате возникло новое уголовное дело по статье 303 УК РФ («фальсификация доказательств»), которое, на первый взгляд, выглядело явным «глухарем».
Однако при тщательном анализе ситуации кое-какие зацепки все же появились. Изготовить фальшивку, очевидно, мог только тот, кто имел доступ к материалам дела по убийству, находившимся в канцелярии городского суда. Круг этих людей был узок: адвокат приговоренного, его жена (та самая девушка Настя, которая за это время успела даже родить ему двоих детей), мать и некая Татьяна Александрова.
Две последние имели статус общественных защитников, что давало им право, как и адвокату, общаться с подзащитным хоть каждый день, ни у кого не спрашивая разрешения. В обычном режиме, напомним, свидание положено два раза в месяц, и то с позволения следствия или суда.
Эти же инстанции, кстати, наделены правом давать разрешение на получение заветного статуса. Понимая, что люди без юридического образования, да еще явно близкие подозреваемому, могут расследованию только повредить, следователи никогда такого разрешения не дают. Суды более лояльны - там, видимо, считают, что на стадии судебного разбирательства делу уже ничто помешать не может. В итоге право на практически бесконтрольное общение с подсудимым может получить едва ли не любой человек.
То, что таким правом воспользовалась мать Джигайло, было вполне понятно. Но кто такая Татьяна Александрова? Оказалось, что это молодая женщина, мать-одиночка, познакомившаяся с Джигайло через Интернет (к которому он, сидя в камере, почему-то, вопреки закону, имел доступ). Поначалу она не подозревала, что имеет дело с уголовником. Потом он ей честно все выложил. При этом, само собой, уверил, что страдает ни за что. Заодно сообщил, что женат, имеет двоих детей, но с женой отношения на нуле, дело идет к разводу.
Женское сердце прониклось жалостью к несчастному узнику. Татьяна добилась статуса общественного защитника и стала частым гостем в СИЗО. При этом она не просто утешала Джигайло приятной беседой, а реально знакомилась с материалами дела, помогала ему оформлять различные жалобы и запросы...
Нетрудно догадаться, что эта женщина и вызвала наибольшие подозрения следствия. Но отрабатывать надо было все версии. И потому в одно прекрасное утро в квартирах матери и жены Джигайло, его адвоката и Татьяны Александровой были проведены обыски. Ничего интересного не нашли. Но всех четверых привезли в Следственный комитет для допроса.
- Мне пришлось допрашивать Александрову, - рассказывает следователь по особо важным делам Никита Хозяинов. - Поначалу она категорически заявила, что про фальсификацию документов ничего не знает. И вообще у них с Джигайло любовь. И когда тот выйдет из тюрьмы, они поженятся, он усыновит ее ребенка. Я ей сообщил, что в соседнем кабинете сидит сейчас его жена Настя. У них все в порядке, разводиться они не собираются. Александрова переменилась в лице, заявила, что мне не верит. Тогда я взял изъятый у Насти телефон и почитал письма, которые ей писал муж. Дескать, люблю, жди... «Ах так! - сказала Александрова. - Ну тогда слушайте!»
То, что она поведала, казалось немыслимым. Такого преступления город еще не знал.
При первом знакомстве с томами уголовного дела, пояснила Александрова, ее удивило, что они были очень слабо сшиты, многие документы порезаны и порваны, каких-то листов не хватало, «было видно на каком-то протоколе, что в нем не настоящие подписи, а составленные на ксероксе из обрезков бумаги». Джигайло на ее вопрос во всем обвинил разгильдяя-следователя. При этом добавил, что какие-то листы из дела сам вырезал и... съел. И никто ничего не заметил! (Факт этот, кстати, следствию был известен - пропажу тогда сразу же обнаружили, назначили проверку, но вину Джигайло доказать не удалось.)
А потом он попросил уже ее саму немного «подправить» материалы дела. Она сначала испугалась, но он заверил, что от этого зависит их личное счастье: если его быстрее выпустят, они быстрее поженятся. И она согласилась.
Дело сшито некрепко?
Все свои действия Александрова описала под протокол. Получив в канцелярии городского суда 20 томов уголовного дела, она при помощи ручного сканера копировала заранее заказанные «несчастным узником» листы и отправляла ему по электронной почте. Связывался он с ней, кстати, все время с разных номеров - телефон у него постоянно изымали, но всякий раз появлялся новый. Судя по всему, приносил адвокат. Очень похоже (хотя доказать этого не удалось), что он же помогал Джигайло корректировать содержание присланных файлов.
«Обновленные» документы отправлялись обратно Александровой. Она их распечатывала, но подписи под ними у нее никак не получались. И тут подключились мать и жена Джигайло. Первой, как уверяла Александрова, она передавала фальшивки, вторая «рисовала» подписи.
Подменить листы оказалось не так сложно. Получив в канцелярии тома дела «для ознакомления», женщина один из них незаметно положила в сумку. При этом повернулась спиной и к видеокамере, и к работникам канцелярии. А те, получив тома обратно, их не пересчитали. Придя домой, Александрова расшила том, вставила фальшивые документы вместо настоящих (которые сразу выбросила), снова сделала сшивку и на следующее утро отнесла том обратно в канцелярию. Два других тома она «подправила» уже прямо в здании горсуда, зайдя в туалет. Как это происходило, Татьяна продемонстрировала под видеозапись непосредственно на месте преступления.
Разумеется, она ждала, что ее любимый оценит совершенный ради него «подвиг». Но... тот внезапно к ней охладел, стал грубить, а на присланные ею стихи заявил, что они его не интересуют... Допрошенный же в рамках нового уголовного дела, сначала он свою причастность к фальсификации документов признал, потом от показаний отказался. Его жена поступила так же. Мать Джигайло свою вину признала частично. Но решающего значения их показания не имели - следствие уже располагало массой других доказательств, которые, как пазл, складывались в одну непротиворечивую картину. К статье о фальсификации доказательств для всех четверых добавилась еще ст. 294 - «воспрепятствование осуществлению правосудия».
- Если бы для такой дерзкой акции был задействован коррупционный фактор, это стоило бы огромных денег, - размышляет готовивший дело к суду следователь по особо важным делам Александр Авдеев. - А здесь все бесплатно. Любовь... Александрову, конечно, по-человечески жалко - женщина оказалась жертвой собственной доверчивости. Но она полностью раскаялась, дала исчерпывающие показания, судили ее в особом порядке. Московский районный суд назначил ей наказание 2 года и 6 месяцев условно. Мать Джигайло и его жена пройдут обычную судебную процедуру, но, скорее всего, и для них будет сделано снисхождение - первой в силу возраста, второй - как имеющей на руках двоих маленьких детей. Сам же Джигайло снисхождения вряд ли дождется - ему явно светит второй срок, который приплюсуют к сроку за убийство.
Да, вопреки надеждам «тюремного комбинатора», его дело не развалилось. Свидетели, чьи показания оказались заменены, были передопрошены и подтвердили то, что сказали первоначально.
В целях объективности слушание дела перенесено в Выборгский районный суд. Туда же следствие направило разъяснения по поводу безвозвратно утраченных документов.
...От всей же этой истории остается какой-то нехороший осадок. Обычная женщина, отнюдь не изощренная мошенница, среди белого дня легко и просто ворует тома уголовного дела из канцелярии горсуда. А обитатель камеры СИЗО меняет телефон за телефоном, ведет активную переписку на сайтах знакомств, а потом еще «корректирует» материалы собственного дела, переправляя их на волю. Все это, извините, ни в какие ворота...
Да, представители указанных ведомств, создавшие почву для преступления, по делу не проходят, но частного определения суда, уверен, заслуживают. А по-хорошему, нужны тщательные ведомственные проверки с серьезными выводами. Полагаю, за ходом судебного разбирательства будет следить немало глаз из-за тюремных решеток, и нельзя допустить, чтобы у кого-то из обитателей СИЗО появилось желание воспользоваться «передовым опытом».
Читайте также о возможной судьбе петербургских СИЗО.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 058 (6411) от 01.04.2019 под заголовком «Файлы из СИЗО».
Комментарии