«Золотая маска» в Петербурге завершилась показом спектакля «Сережа»
Фестиваль, прошедший в Петербурге в десятый раз, состоял из трех названий: воронежская «Антигона» Михаила Бычкова, новосибирские «Дети солнца» Тимофея Кулябина и «Сережа» Дмитрия Крымова, поставленный в МХТ имени Чехова. Если в первых двух случаях просвещенный театрал, ничего не зная о спектакле, сразу узнает его источник – это пьеса Жана Ануя, а то пьеса Максима Горького, – то в случае с «Сережей» источник не очевиден. А это «Анна Каренина». Сережей в романе зовут, если вдруг кто не помнит, сына главной героини.
ФОТО предоставлено пресс-службой «Золотой маски» в Петербурге
Когда этот спектакль включали в петербургскую программу, он был еще только номинантом премии «Золотая маска-2020» в семи номинациях. 10 ноября прошла церемония объявления лауреатов (из-за пандемии прошла онлайн, участники были на связи каждый из своего театра), и стало известно, что «Сережа» выиграл дважды: «Золотую маску» в номинации «Драма/Работа режиссера» получил Дмитрий Крымов, а в номинации «Драма/Женская роль» – Мария Смольникова, исполнительница роли Анны Карениной.
Но не из-за спортивного интереса (эта премия – «большой спорт» российского театра) зал БДТ наполнялся два вечера. И без официального закрепления заслуг было понятно, что это сильный спектакль. И Крымова петербуржцы знают и любят давно.
А кто знает Крымова, тот, конечно, не ждал от него «традиционного» прочтения романа. В этом спектакле режиссер верен себе: литературная основа для него – повод оттолкнуться и воспарить, написать что-то свое на полях хрестоматийных страниц. Актеры сильно разрежают толстовский текст прелестной «отсебятиной». Здесь нет того, что маркировано в сознании многих как «знаковое» для «Анны Карениной»: здесь нет дома Облонских, Левина и Китти, скачек и Анны, бросившейся под поезд...
Хотя это подразумевается в тех 40 вопросах, что написаны специально для спектакля Львом Рубинштейном, – их сбивчиво задает героиня Марии Смольниковой залу в самом конце под медленно затухающий свет. Вопросы, касающиеся содержания романа (что-то вроде проверочного теста), но окликающие вечные русские вопросы «кто виноват?» и «что делать?», а может, еще и «быть иль не быть?». Анна Каренина не роковая красавица и матрона в одном лице, какой кажется на фото Алла Тарасова в спектакле 1937 года, и не экранная дива, как актрисы в нашумевших экранизациях романа. Анна Смольниковой – маленькая нелепая клоунесса в духе Джульетты Мазины, взрослый своенравный ребенок.
И при всем этом от спектакля веет Толстым, возникающим, естественно, через определенную режиссерскую оптику. Этот Толстой удивительно нежный, смешной, если назидательный – то слегка. Он принципиально камерный, хотя «Сережа» играется на Большой сцене МХТ, да и в БДТ показывался на Основной сцене. Принципиально семейный: здесь в воздухе растворено щемящее понимание того, как хрупко семейное счастье. Весь большой социум – светское общество, например, – выведен за пределы спектакля. Графиня Вронская в прекрасном остром исполнении Ольги Ворониной находится в основном не на планшете сцены, а в партере.
Можно долго говорить о том, какую великолепную роль в очередной раз «вылепил» Крымов для Смольниковой – своей актрисы, которую он приводит в любой театр, где ставит как приглашенный режиссер. Можно долго всматриваться в любовный треугольник Каренин – Анна – Вронский, удивляясь неожиданности решений. Отмечая величавость, благородство (несмотря на ветвистые рога, с которыми герой появляется вначале), а вместе с тем подлинный драматизм Каренина – Анатолия Белого. Или же тяжеловесную «сурьезность» Вронского – Виктора Хориняка, который здесь весьма далек от амплуа героя-любовника.
Но после спектакля мысленно возвращаешься к заглавному герою. К этому самому Сереже, головастому лысому мальчику в очках. К этой «вещи в себе», окруженной заботливыми воспитателями разного пола. Это кукла, сделанная художником-кукольником Виктором Платоновым и управляемая несколькими артистами (эти самые воспитатели). Сережу одевают и кормят, с ним играют, укладывают в кроватку. Он «живет» какой-то своей параллельной жизнью, пока его родители заняты своими делами, бытовыми (Каренин постоянно что-то чинит) и личными. Он оставлен матерью, и это показано трезво, какой бы обаятельной щебечущей пташкой ни казалась нам Анна.
И когда Анна уже во втором действии – «беспутная» мать, вернувшаяся в дом, – подходит к кукольной кровати, а оттуда вылезает живой мальчик, это действует сильно. Анна пропустила взросление, не застала тот момент, когда «куколка» стала живой плотью. И кажется, что режиссер, увлекая зрителей репризами, сценическими фокусами, клоунадой и интерактивом, ставит нас в положение своей героини.
Ведь здесь нет той чувственной страсти, которую ждешь от постановки «Анны Карениной», страсть, флирт, эротика – все это заменила у Крымова игра, театральная стихия. И, погружаясь в нее, мы можем, подобно Анне Толстого, упустить из виду что-то самое главное. То, что происходит с Сережей. Но мы постоянно отвлекаемся от него, зато после спектакля он бередит сознание. Так случилось и с Анной: она отвлеклась – и жизнь сына прошла мимо нее.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 223 (6821) от 07.12.2020 под заголовком «Сорок вопросов Анны Карениной».
Комментарии