Невидимые миру подвиги

У Светланы Мосовой вполне солидный послужной список. Книги «Дождь из кошек и собак», «34 сюжет», детская «Умора, кукла Баранова и 9 «Б», вошедшая в шорт-лист премии НОС ( «НОвая Словесность»), по ее прозе защищены две диссертации, а журнальных публикаций и вовсе не счесть (патриотически выделяю «Неву» и «Звезду»). Еще Светлана журналист, телесценарист, автор документальных фильмов и циклов передач «Это город Ленинград», «Малые родины большого Петербурга». Все это из, так сказать, творческой биографии. Но когда я попросил ее сообщить о себе что-нибудь личное, она ответила таким письмом.

ФОТО Shai Halud/shutterstock.com

«Ой. Это глубоко. Родилась в Кишиневе – волею судеб (папа был военнослужащий). Детство прошло на деревьях. Поэтому мои рассказы не из снега, а из винограда и айвы. Начинала, как все люди добрые, со стихов. Потом поняла, что в стихах в отличие от прозы много лишних слов – для рифмы, например. (Тут все поэты должны плюнуть в меня.) В первых рассказах тоже было много лишних слов. (Считаю рассказ готовым, если знаю его наизусть.) Отрочество прошло в обнимку с Чеховым и Буниным. Первая публикация в журнале «Кодры» (всесоюзном в те времена). Кишиневский госуниверситет, работа на республиканском ТВ – редактор, автор, ведущая киноведческих передач. Литобъединение «Орбита», литературная тусовка. В конце 1980-х известно что – «Чемодан, вокзал, Россия». С 1991-го – жизнь в Петербурге (родина мужа). И долгое время моей родиной была моя квартира...»

Как видите, у Светланы Мосовой и анкета расцветает поэтической прозой. А ее последняя книга «Один мужчина, одна женщина» это проза женщины, много чего повидавшей и много чего видящей, но выхватывающей из материального мира в основном подробности символические, то есть судьбоносные. Вот счастливцы и мученики беззаконной любви в очередной раз в слезах расстаются перед самолетом, – и вдруг она замечает у него в руках авоську с айвой, и туманная абстракция «у него там где-то жена-дети» немедленно одевается оскорбительной плотью: он их любит, о них заботится, между свиданиями он мотался по базару, выбирал, да еще, может быть (о мерзость!), торговался...

Именно потому, что Мосова сосредоточена на символическом, судьбоносном, раскрывающем суть явлений, она оставляет из материального мира только действующую часть. Не все ли равно, какого цвета и объема была айва в авоське и с чем ее можно сравнить для наглядности или для шика, – она в любом случае сработала бы точно так же. Цвета предметов нужны Мосовой лишь тогда, когда они что-то символизируют: «в шляпе цвета сгоревшего алмаза».

А поскольку в ее мире (как, увы, и в мире каждого из нас) судьбоносной может сделаться любая мелочь, писательница и не боится уподоблять мелкое крупному, а будничное героическому. Отвергнутый любовник «не бросил айву, потому что вины было больше, чем любви. Он донес этот продукт до дому, как смертельно раненный солдат – пакет с важными документами до командира части». Конечно, в этом сравнении содержится вполне ощутимая доля грустной иронии, но иронии здесь меньше, чем грусти, из-за того что мир не умеет ценить и даже замечать подобные невидимые миру подвиги.

Так что и количество материи, и количество иронии в прозе Мосовой дозированы очень точно: еще бы чуть меньше предметов и признаков – и живые люди превратились бы в символические сущности, чуть больше желчи – и печальные нелепости нашей жизни превратились бы в гротеск, а у Мосовой и люди живы, и стервы трогательны. Вот обиженная гардеробщица полгода обдумывает ответный удар и наконец задает молодой обидчице невинный вопрос: «Вы пенсию получаете?». И слышит в ответ совершенно искреннее: «Вы интересная женщина!».

И правда интересная, у Светланы Мосовой неинтересных нет. И как их можно ненавидеть, по крайней мере упорствовать в ненависти, если вдруг появится возможность обнять и простить? А то один человек все ждал возможности простить другого как-нибудь поэффектнее и теперь дожидается его на небесах – «Туда-то он точно придет».

И когда в противной бабке удается узреть аллегорию материнской любви, заставившей ее когда-то ради выздоровления маленькой дочки провезти ее на саночках через девять мостов, это оказывается куда пронзительнее («я вижу ее удаляющуюся хрупкую фигурку»), чем материнская преданность хорошей, доброй женщины.

И даже как бы грандиознее: «И видела, как по мостам Амстердама, Венеции, Копенгагена бредут, бредут сквозь буран все матери мира, хотя... Какой буран в Венеции?!»

Светлана Мосова обладает драгоценным даром настоящей женщины – умением сочетать искушенность с наивностью, видеть героев насквозь и все-таки не верить тому, что видит. В чем нашему брату напрочь отказано: мы что видим, тому и верим. И потому так часто ошибаемся.

Или, наоборот, слишком редко? А потому и не можем прожить без женского пригляда и вразумления. Кто нам еще скажет, что наш горб, это не горб вовсе, а сложенные крылья – осталось их только расправить!

Светлана Мосова. «Один мужчина, одна женщина» (Издательство Союза писателей Санкт-Петербурга, 2014).

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 140 (5513) от 03.08.2015.