Икона «с грошиками» вернется в свой храм
ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА
Гость редакции — иерей Богдан ПОЛЕВОЙ
Когда‑то даже сама мысль о восстановлении этого храма на проспекте Обуховской Обороны, бывшем Шлиссельбургском тракте, казалась совершенно невероятной. А теперь есть и воссозданная церковь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость (с грошиками)», и набережная возле нее…
Как считает наш собеседник, являющийся настоятелем этого храма, нужно не бояться мечтать и стараться осуществить свои мечты, даже если они кажутся несбыточными. Пусть сначала только говоря о них. Но недаром в Священном Писании сказано, что вначале было слово. Слово — это энергия, способная творить.
— Отец Богдан, и тем не менее без серьезных материальных вложений воссоздание храма так и осталось бы мечтой…
— Да, это факт! Благодаря меценатам у нас сейчас есть средства, но жизнь показала, что наличие денег, даже достаточных, не всегда является гарантом хорошего результата.
С высоты определенного опыта — а это уже третий храм, к возрождению которого я имею отношение, — могу сказать: главное — одержимость идеей и хорошая команда единомышленников. Да, можно найти определенную денежную сумму, но не это является краеугольным камнем, а жажда, мечта, единомышленники, готовые вместе с тобой двигать общее дело. И заражать этой одержимостью окружающих…
На одном из последних курсов духовной семинарии друзья пригласили меня помогать в храме-часовне на проспекте Обуховской Обороны, богослужения в нем возобновились в начале 1990‑х годов. Очень скоро это место стало для меня родным домом.
Именно тогда я ознакомился и с историей прихода. Узнал про взорванный в 1932 году Скорбященский храм, построенный архитекторами Александром фон Гогеном и Александром Ивановым, и про то, каким чудом сохранилась расположенная рядом с ним Скорбященская часовня.
Узнал про главную святыню — икону Божией Матери «Всех скорбящих Радость (с грошиками)». Ее история очень интересная. С XVIII века на берегу Невы стояла деревянная часовня. В августе 1888 года в ней случился пожар, но икона удивительным образом от огня не пострадала. К ней лишь приклеились монетки из кружки для сбора пожертвований, отсюда и пошло ее название… Спустя несколько лет после огромного количества чудес и исцелений, случившихся перед этим образом, на месте той часовни решили построить целый архитектурный ансамбль: храм, часовню и приходской дом.
Узнал я и про расположенное рядом захоронение блаженной Матроны Босоножки, которая в начале прошлого века была очень почитаема среди местных жителей. Конечно, всплыли в памяти знаменитые строки Анны Ахматовой, посвященные этим местам…
— «Паровик идет до Скорбящей, и гудочек его щемящий отзывается над Невой»?
— Да, именно эти! Уже тогда мой предшественник настоятель отец Пахомий мечтал о воссоздании разрушенного храма. Тогда подобное казалось просто нереальным. Но мне эта мысль запала в голову. И передалась его уверенность, что храм должен быть восстановлен.
Была и еще одна история, правда, скорее, курьезная. Однажды на первом курсе мы, несколько семинаристов, устроили невдалеке от Скорбященской часовни на берегу Невы пикник. Белые ночи, романтичная и полная открытий прогулка по городу… Я невзначай спросил: «Что это за храм?». Мне с юмором ответили: «А что, настоятелем хочешь быть?». Тогда мы все просто посмеялись. Если бы мне кто‑то сказал, что через полтора десятка лет я стану здесь настоятелем и буду заниматься возрождением храма, никогда бы не поверил… Мечты действительно могут сбываться.
На последнем курсе семинарии я служил в Скорбященской часовне в должности псаломщика и алтарника, и мне было предложено остаться в приходе. Еще какое‑то время я прослужил здесь дьяконом, потом стал настоятелем.
— И понемногу стал поднимать вопрос о возможности воссоздания храма.
Забегая вперед: из городского бюджета на этот проект не было потрачено ни копейки. Теперь могу сказать: может быть, оно было и к лучшему. Дело идет гораздо быстрее, когда финансирование происходит не на бюджетные средства.
— И кого удалось заразить этой идеей?
— Не скрою, непосредственное участие и самую главную роль сыграл руководитель «Газпрома» Алексей Борисович Миллер. Какова была его мотивация? Я мог бы сказать о том, что этот человек является настоящим петербуржцем, который великолепно знает историю города и ревностно относится к его архитектурному облику… Все так. И одновременно куда проще: его детские годы прошли в доме напротив. В здании часовни тогда находился производственный цех, внутри стояли станки, и мальчишки из соседних домов пытались ради любопытства забраться туда, играть, шалить, смотреть, что происходит…
Как‑то он заглянул к нам в часовню, и тогда удалось поведать ему о нашей мечте восстановить храм. Алексей Борисович откликнулся, был создан благотворительный фонд.
Началось все с раскопок фундамента, археологических изысканий. Оказалось, что цокольный этаж практически полностью сохранился, что приятно удивило, поскольку позволило нам получить точные размеры объекта. Ведь никакой дореволюционной проектной документации не сохранилось — только фотографии фасадов.
Однако прямо под фундаментом еще в 1960‑х годах тоннельным способом был проложен канализационный коллектор, протянувшийся на многие километры вдоль Невы и проспекта Обуховской Обороны. Возникла правовая коллизия: найденное при раскопках основание храма признали объектом культурного наследия, трогать его было нельзя. Если бы не это обстоятельство, мы бы просто разобрали фундамент (особой исторической ценности он не представлял: просто подвал, где были печи отопления и угольно-дровяной склад) и воздвигли бы храм на новом основании. Но это стало бы нарушением закона.
Поэтому пришлось осуществить очень серьезное и инновационное инженерное решение — завести под фундамент железобетонную плиту со свайным полем из 130 свай, чтобы сместить нагрузку от нового сооружения за зону коллектора. На эти работы ушло не менее полутора лет.
— Так что и коллектор остался на своем месте, и храм возвели на историческом фундаменте?
— Именно так. Кстати, нередко люди, оказавшиеся здесь впервые, не сразу верят, что храм построен буквально только что. Благодаря «состаренному» кирпичу, шероховатому, как будто бы потертому, с множеством оттенков красного цвета, церковь не производит впечатление новодела и выглядит так, будто бы ей как минимум больше века…
Знаете, до строительства этого храма никогда не подозревал, что буду так близко к сердцу принимать каждую мелочь. Я был настолько требователен ко всему и ко всем, что иногда это даже приобретало форму занудства. Только на выбор кирпича ушло несколько месяцев. Известно, что при реставрации нередко используют старые материалы из разобранных, снесенных зданий, но такого количества однородного боя кирпича, потребного для строительства нашего храма, найти было просто невозможно.
Изучив рынки России и зарубежных стран, мы выбрали производителя, который изготавливал кирпич ручной формовки, близкий по технологии к историческим образцам. Производителю пришлось даже специально перенастроить производственную линию, чтобы выдать нужный нам исторический размер кирпича.
Точно такие же требования были и к гранитному цоколю. Мы настояли, чтобы способ обработки камня был таким же, как на рубеже XIX – XX веков. Такая тщательность была поддержана и уровнем мастерства строителей. Мне кажется, что все они прониклись нашей мечтой возродить святыню.
Что же касается внутреннего убранства, то в нашем распоряжении имелась всего одна-единственная запечатлевшая его фотография, причем совершенно нечеткая. На ней видны размытые очертания иконостаса и две колонны-опоры с едва уловимым очертанием орнамента росписи. И еще сохранились подробные дореволюционные страховые ведомости, в которых указывалось, какие именно сюжеты росписи находились на стенах храма. Но неизвестны ни геометрические формы, ни их стилистические особенности…
— То есть в этом отношении говорить о воссоздании не приходилось?
— Да, и на самом деле я был очень этому рад. В предыдущем храме, который мне довелось восстанавливать, Свято-Троицком у Киновеевского кладбища на противоположной стороне Невы, происходило точное воссоздание внутреннего убранства по сохранившимся архивным материалам и фотографиям. Здесь — иначе.
И наш храм до сих пор не открыт как раз потому, что роспись внутреннего пространства еще продолжается. По различным причинам именно она оказалась едва ли не самой сложной задачей. Все остальное уже готово, в том числе иконостас в русском стиле — настоящий шедевр, не побоюсь этого слова. Изготовленный из итальянского мрамора первоклассными мастерами, он удивительным образом стилистически соответствует облику всего храма.
Хочется верить, что к Пасхе будущего года церковь наконец‑то откроется для прихожан. Надеемся, что нас почтит своим присутствием и совершит освящение храма Святейший патриарх Кирилл. И тогда на свое историческое место вернется и наша чудотворная икона «Всех скорбящих Радость (с грошиками)» — сейчас она находится в церкви «Кулич и Пасха».
Кстати, в крипте храма уже в ближайшее время мы готовимся открыть музей, в нем будут представлены в том числе и находки, сделанные во время археологических исследований фундамента.
— Строительство набережной шло одновременно с воссозданием храма?
— В каком‑то смысле это было спонтанное решение: когда мы приступали к работам, о набережной не задумывались. Но, когда храм стал уже приобретать очертания, стало понятно, что он требует совершенно особого пространства вокруг. Ведь фактически это единственный в нашем городе культовый объект, расположенный непосредственно на берегу Невы. Да, есть церкви на набережных, но они отделены от берега проезжей частью. А наш храм стоит прямо у водной глади реки.
Поэтому необходимость обустройства территории была очевидна и мне, и меценатам. Было найдено, на мой взгляд, прекрасное решение: устроить променад — со скамейками, фонарями, прекрасным спуском к воде, причалом для катеров… Даже для детской игровой площадки место нашлось.
Кстати, акватория рядом с храмом связана с потрясающей историей: в августе 1963 года пассажирский лайнер Ту-124, выполнявший регулярный рейс по маршруту Таллин — Москва, из‑за отказа двигателей и неполадки со стойкой шасси приземлился (точнее — приводнился) на акваторию Невы. Никто из находившихся на его борту пассажиров не пострадал. Это было первое в истории гражданской авиации успешное приводнение пассажирского самолета с пассажирами.
Мы собираемся в память об этой истории открыть возле храма на новой набережной мемориальный знак. Сейчас работаем с разрешительной документацией, это тоже оказалось не очень просто.
Мне кажется, что есть нечто символическое в том, что самолет нашел спасение возле святого для нашего города места. Кстати, с большой уверенностью можно говорить, что одним из пассажиров того самолета был будущий патриарх Алексий II, в ту пору епископ Таллинский и Эстонский. Факт известен только со слов людей, которым он сам рассказывал об этом, иных подтверждений не сохранилось. Возможно, именно поэтому он очень тепло и трепетно относился к нашей часовне на проспекте Обуховской Обороны, для него это место — второго рождения! — было особенным…
Благодаря меценатам в нынешнем году мы сумеем благоустроить примыкающую к храму зеленую зону вдоль Невы — то пространство, которое получило название «бульвар Ленинградских Мукомолов» по расположенному рядом хлебному комбинату. В парке появятся аллеи, скамейки, фонари, а берег реки будет укреплен и приведен в порядок.
Вообще, не побоюсь этого слова, храм стал катализатором многих изменений в микрорайоне. Был благоустроен расположенный неподалеку парк 30‑летия Октября. Пешеходный тротуар на проспекте Обуховской Обороны замостили гранитом — не хуже, чем на Невском, а то и лучше. Изменились ограждение, остановки общественного транспорта, пешеходные переходы — была реализована комплексная программа благоустройства.
В здании дома причта напротив храма, исторически принадлежавшем приходу, восстановили башенку на крыше. Ведь когда‑то это был настоящий архитектурный ансамбль, в котором высотные доминанты часовни, храма и приходского дома перекликались друг с другом. Недавно приходу передали помещения на первом этаже дома с башенкой, мы готовимся открыть там православный детский сад.
Не хотелось бы говорить только о роли настоятеля или меценатов в деле становления храма и его жизни. Ни в коем случае! Я всегда подчеркиваю, что у нас очень активный приход, многогранный коллектив, как одна большая семья. Любопытно, что она объединила людей с самых разных концов города.
Знаете, раньше, когда я проезжал мимо этих мест, всегда хотелось отвернуться и как можно скорее их миновать. Они казались какими‑то брошенными, неуютными, унылыми… Теперь я радуюсь, когда вижу, какой с Божьей помощью здесь получается прекрасный уголок.
Вообще всю жизнь я как будто ощущаю рядом какую‑то незримую сильную руку, которая помогает во многих начинаниях… Помню, как в третьем классе наша школьная учительница задала нам домашнее задание — написать, кем ты хочешь стать. Она обещала сохранить наши пожелания и зачитать нам на выпускном вечере в одиннадцатом классе. Я уже тогда написал: «Хочу стать священником». Забегая вперед: впоследствии оказалось, что из всего класса только я один верно угадал свой будущий путь.
— Откуда было такое желание?
— Мои родители — люди замечательные, но никакого отношения к церкви они не имели. Каких‑то событий в нашей семье, связанных с церковью, не происходило. Пока однажды не случилось несчастье: в 1988 году, когда мне было шесть лет, отец трагически лишился брата-близнеца. Он был шахтером и погиб, спасая своих товарищей. На похоронах его отпевал священник. Собственно говоря, благодаря ему я впервые и оказался в церкви. Этот прекрасный человек повлиял на всю мою жизнь.
В ту пору открывалось много храмов, нужны были мальчишки, которые бы помогали на службах. Мне это дело понравилось, и увлечение переросло в серьезную ответственность: я чувствовал, что у меня получается, что я востребован. Это ощущение того, что я нужен, и ведет меня по жизни.
Комментарии