Моя основная позиция сейчас — дед!

ФОТО Руслана Шамукова/ТАСС

Гость редакции — двукратный олимпийский чемпион по хоккею заслуженный тренер России Вячеслав БЫКОВ.

Он навсегда вошел в историю петербургского хоккея в 2015 году. Под руководством этого замечательного в прошлом нападающего, дважды становившегося олимпийским чемпионом, многократно выигрывавшего мировое первенство (и как хоккеист, и как тренер), петербургский СКА впервые взял Кубок Гагарина. С тех пор успешный наставник находится в творческом отпуске и считает себя счастливым человеком.

— Вячеслав Аркадьевич, когда первый раз вас судьба свела с городом на Неве?

— Первый контакт с легендарным городом — а Ленинград в наше время для всех был таким — состоялся еще в детстве. Приехал с родными из Челябинска на несколько дней, был, конечно, восхищен, впечатлений надолго хватило. История, которая связывает страну с Ленинградом, Петербургом, — она очень яркая, динамичная, объемная, неоднозначная, бурная, взрывная… Эпитетов даже в самом толстом словаре не хватит. Да любой из нас в какой‑то степени ленинградец и петербуржец.

— Но это было первое впечатление. Серьезное знакомство началось с городом, наверное, когда вы начали учиться в институте Лесгафта?

— Нет, раньше. В 1981 году, будучи еще игроком «Трактора», участвовал в турнире вторых сборных, который каждую весну проводился на приз газеты «Ленинградская правда» в «Юбилейном». Все ограничилось тогда, правда, одним матчем.

— Что так?

— Встречались с чехами, мы их, кстати, обыграли тогда, и я даже гол забить успел. А во втором периоде попробовал убежать «один на один» с вратарем с правого фланга. Как сейчас помню, прикрывал шайбу корпусом, начал выкручивать на ворота, думал еще забить. И тут соперник со всего маха рубанул мне по левой руке, в итоге — перелом. Меня сразу отвезли в Военно-медицинскую академию, наложили гипс. Так что с ним приехал в «Юбилейный» уже на закрытие турнира. Не смог в тот год даже принять участие в последних матчах чемпионата за «Трактор». А дальше меня ждал призыв в ряды Советской армии, но перед этим в мае как раз на День Победы успел отпраздновать свадьбу со своей супругой Надеждой.

— Так с гипсом и женились?

— Да, остались фотографии, где я с гипсом среди родственников, друзей, партнеров по команде. Два дня справляли, как положено! А потом меня ждала Москва и ЦСКА, который тренировал Виктор Тихонов. А уже после призыва, летом, мы с Мишей Васильевым, с которым нас связывает крепкая дружба, поехали на вступительные экзамены в институт физкультуры имени Лесгафта. И с тех пор два раза в год обязательно приходилось приезжать в Ленинград сдавать сессию. Кто‑то скажет, мол, да что за учеба у спортсменов, им все заранее ставили. Но у нас, поверьте, все по‑настоящему проходило. Да, были люди, руководители курса, которые нас курировали, но и спрашивали они с нас по полной. Кроссы по три тысячи метров бежали — в форме, с автоматом, в сапогах. Хотя я был готов и все десять тысяч пробежать.

— Любили кроссы?

— Да, пробежаться для меня всегда было в радость. Независимо от дистанции. Помню, нам выдали кирзовые сапоги, а наш «куратор» Степан отдал мне свои — на пару размеров побольше, но офицерские, хромовые. Бежал с одним перворазрядником по легкой атлетике и обогнал его. Но и историю сдавали, и другие предметы, которые входили в образовательный курс.

— Учились вы в Ленинграде, но при этом играть приходилось против ленинградского СКА, который к тому же тогда называли не иначе как младшим братом вашего ЦСКА…

— Да, дерби между СКА и ЦСКА имело место быть — все‑таки два армейских клуба. Между командами шла определенная ротация, но матчи были интересные. Особенно в Ленинграде, приезжая куда, испытывал особые чувства. Культурная столица — это не пустые слова, а культурные и спортивные традиции где‑то пересекаются, и в этом есть что‑то магическое. К тому же за СКА тогда пару человек из Челябинска выступали, с которыми я прежде играл: Николай Суханов — великолепный, яркий хоккеист, Сергей Лапшин — очень техничный парень, крайний нападающий.

И по стилю армейцы Невы где‑то напоминали «Трактор» — команда стремилась к открытой, комбинационной игре, хоккеисты очень настырные сами по себе. Но ЦСКА все‑таки чаще выигрывал…

— Обидные поражения тем не менее тоже случались. Как в сезоне-1983/84, когда у ЦСКА было 39 побед подряд в чемпионате СССР, но в сороковой он оступился в Ленинграде — 1:3. Из-за той осечки столичные хоккеисты действительно остались без обещанного Виктором Тихоновым дополнительного отпуска?

— Сколько лет прошло, а прекрасно помню ту игру. Не буду вдаваться в подробности, но Ленинград тот город, где хватало соблазнов и где всегда хотелось каких‑то новых впечатлений, а тут еще и первенство заканчивается. Вот где‑то и дали слабину, а на ЦСКА в каждом городе местные команды настраивались на 150 процентов, чтобы сюрприз своим болельщикам устроить. И ребята из СКА очень серьезно подготовились. Настолько серьезно, что мы к такому приему оказались не готовы. Серьезная битва вышла, нам пришлось костьми ложиться, чтобы вырвать встречу, но в итоге СКА обыграл нас.

И от Тихонова мы получили по полной! Разбор оказался грандиозным. Тем более что возвращались поездом, времени достаточно было. А на следующий день в Москве еще и последовало продолжение… Знаете, когда таблетку проглатываешь, потом еще долго горечь во рту остается. Вот и тут так же было, можно сказать. Впрочем, тренера понять можно — весь чемпионат его команда прошла победным маршем, и вдруг поражение, да еще от одноклубников, младших братьев. Конечно, Тихонов был вне себя.

— Наверное, ему добавляло досады, что обыгран ЦСКА был Борисом Михайловым, с которым у него сложились не самые простые отношения.

— Да, это как дополнение к сюжету. Надо сказать, что Борис Петрович проделал грандиозную работу в СКА, серьезно поднял уровень команды.

— Вы с Михайловым достаточно близки по духу, хотя и из разных поколений.

— А как иначе? Михайлов — это символ, человек-легенда, абсолютный пример. Я видел его сражения на льду, как он шел на «пятак», где его били и сносили с ног, но он все равно лез к воротам соперника и выигрывал… Благодаря тем мастерам целое поколение советских людей полюбили хоккей и восхищались игроками. Это были наши кумиры. И когда потом оказываешься с Михайловым в одной команде, тренируешься с ним на одном льду, вместе обедаешь в столовой — это что‑то невообразимое. Позже и как тренер он проявил себя — в 1993 году благодаря Петровичу мы впервые в российской истории стали чемпионами мира. Есть у нас и еще один поворот судьбы: его сын, Егорка, играл у меня в ЦСКА.

— В ЦСКА 1980‑х вместе с вами выступали четверо питерских воспитанников хоккея — Алексей Касатонов, Николай Дроздецкий, Алексей Гусаров и Евгений Белошейкин. Какие у вас о них остались воспоминания?

— Это разные игроки — и по амплуа, и по характеру, и по человеческим качествам, но их объединяло желание достигнуть цели с командой. Всех ребят воспитывали на наших, советских, принципах, и они умели жертвовать своим я ради общего успеха, Родины, Советского Союза. Мы все были такие.

— Трагичнее всего судьба сложилась у Белошейкина. А он, говорят, мог превзойти по уровню Третьяка.

— Безусловный талант. Мы же находились рядом и все понимали. Я играл с легендарным Владиславом Третьяком и могу сравнивать. Белошейкин тоже мог достичь мирового уровня, но судьба его сложилась трагически. Жалко и Женю, и всех его родных и близких.

— Появились ли у вас за игровую карьеру любимые места в Питере?

— Когда еще был игроком, нас водили в музеи, театры, на концерты. А потом уже, будучи тренером СКА, поближе окунулся в культурную среду великого города. И я благодарен судьбе за это. Жил, между прочим, в гостинице, недалеко от Эрмитажа и часто пользовался случаем заглянуть туда со своим другом и напарником Игорем Захаркиным, который тоже знал город не понаслышке. Мы окунулись в эту среду — культурную и хоккейную, — и для нас это было что‑то фантастическое. Жить, работать в Петербурге — это такое удовольствие! Даже с болельщиками сложился очень плотный человеческий контакт, и это обогащало нас всех. Как будто ты оказался в одной семье, просто она достаточно большая и надо уметь себя вести в ней правильно.

— Что непросто, согласитесь. Однажды вам даже пришлось отправиться на разговор с рассерженными фанатами в Ледовом.

— Для меня это был грандиозный опыт. Понимая сложившуюся ситуацию, не мог поступить по‑другому. Нужно было выходить и разговаривать с ребятами. Публика — неотъемлемая часть действия, люди приходят тебя поддержать, помочь. И если даже случилась неудача, надо быть вместе. Это важный, сакральный момент. Как пойти причаститься. Болельщик — это человек, для которого мы играем, который нас вдохновляет, и мы не можем его обмануть. Надо находить общий язык, что‑то объяснять. Всем же интересно, чем живет спортсмен, чем дышит, чем занимается. И от меня всем болельщикам СКА низкий поклон — тем, кто нас поддерживал, переживал, иногда ругал. Выйти на разговор, когда перед тобой почти три тысячи фанатов, было непросто, но, главное, мы поняли тогда друг друга.

— А что было для вас самое сложное в работе со СКА? Тогда это уже был большой клуб с огромными амбициями, звездами…

— И который никак не мог добиться результата. Все, казалось бы, есть, но каждый год никак и ничего. Вроде все для команды делается, а она в ответ ничего. Вот она — магия спорта! Так что самым тяжелым для меня было отгородить хоккеистов от внешнего давления.

— Это удалось?

— Раз мы выиграли, значит, удалось (смеется). Но, честно скажу, это было непросто. Вы же знаете уровень людей, которые занимались петербургским клубом! А я с виду хоть и миниатюрный — небольшого роста, вешу всего 72 кг, — характер у меня крепкий. Так меня воспитали и в клубе, и в семье… Но с большим уважением относился и отношусь к руководству СКА, прежде всего к главному вдохновителю, одному из спонсоров Геннадию Тимченко. Я-то знаю, сколько Геннадий Николаевич вкладывал в клуб, да и в Петербург.

— Прошло уже почти восемь лет после победной серии, которую удалось вырвать у ЦСКА, несмотря на три поражения в полуфинале плей-офф. Так что это было — чудо или закономерность?

— Нет, не чудо. Это спортивный закон. Мы сделали правильные выводы, просчитали следующие шаги — вплоть до конца. В нашем тренерском штабе всегда очень серьезно относились к разбору, анализу. У нас с Игорем, считаю, это сильная сторона.

— Но надо было, чтобы еще и хоккеисты поверили в успех…

— А это уже второй этап. Сперва поиск решений, которые бы могли дать результат, потом уже мотивация ребят на дальнейшие шаги.

— В КХЛ всего один случай, когда удалось отыграться в серии с 0-3, в НХЛ за столетнюю историю тоже немного.

— Конечно, это непросто. Но не невозможно. Мы старались всегда концентрироваться на положительных моментах, усиливать наши сильные качества и нивелировать слабину. Это уже такая тренерская работа, которая должна выливаться в результат. Команда должна верить, не должно быть: скоро в отпуск, чего там. Вот что в голове у тех, кто вы­игрывает в серии 3-0?

— Скорая победа?

— Именно. Мол, завтра выиграем, и все. Уже шампанское мысленно наливают в кубок, празднуют. Психологически важно расставить акценты в этот момент, мотивировать своих игроков и дать понять, что не все потеряно, что у нас позиция сильнее психологически, даже с учетом того, что проигрываем в серии 0-3. Сделать ведь последний шаг еще сложнее. Необходимы силы, характер и много чего еще.

— Правда ли, что, если бы не победа в Кубке Гагарина, вы бы продолжили работать со СКА?

— Однозначно. И я благодарен Тимченко, который пошел на мою просьбу и отпустил меня. Без всяких возмещений и компенсацией. Отнесся ко мне по‑человечески, с пониманием.

— Могли ли тогда предположить, что СКА станет последним большим клубом в вашей тренерской карьере?

— Нет, конечно. На моем пути встречалось достаточно опытных, мудрых людей. Один из советов, который получил от них, — жить здесь и сейчас. И на тот момент мой выбор заключался в том, чтобы находиться рядом с семьей, которой я был нужен. А что дальше — время покажет. Нигде никогда не говорил, что закончил или поставил точку. Пока же наслаждаюсь сегодняшним днем: радуюсь, что внук сегодня приехал, завтра — я к внучке или она ко мне. Скоро сезон, нашел коньки, сейчас наточу и буду играть с ветеранами. Уже перспектива какая‑то намечается (смеется).

— Пройти в основной состав?

— Именно. У нас где‑то человек пятьдесят собирается. Пишу ребятам: «Готов присоединиться». Они: «Ой, у нас будет тренер!». Я — им: «Нет, это вы будете меня вновь учить кататься». Это тоже какая‑­то отдушина, радость.

— Но все эти годы периодически появлялись слухи, что Быков вот-вот вернется в КХЛ. И вас ждали, как хоккейного мессию!

— Это все немножко гротескные реплики были. У нас есть прекрасные тренеры, тот же Зинэтула Билялетдинов, Сергей Федоров, новые имена появляются — идет эволюция. А что касается моей персоны, пока ничего не могу сказать конкретного. Сейчас моя основная позиция — дед. Нельзя упустить этот момент, он никогда не повторится. И что потом? Жалеть об упущенном? Я уважаю и люблю наших болельщиков, но у меня уже столько долгов накопилось перед семьей… Хотя все еще в жизни возможно…